ЭТУ ИСТОРИЮ НАМ РАССКАЗАЛ ШУРИК…
В 80-е годы в городе Сухуми работал один очень крупный адвокат.
Слово «крупный» я выделила болдом потому что в триумвирате Прокурор-Адвокат-Судья «крупным», «известным», и даже «влиятельным» может быть только адвокат. Судья и прокурор эфемерны до того момента, пока студентка первого курса местного юрфака не объявит: «Встать! Суд идёт!». А адвокат реален. Адвокат - это ваш Фигаро, это ваш шанс, если вы знаете, как играть картами этой колоды. Ну и, разумеется, если вы в курсе того, что Прокурор-Адвокат-Судья - это сообщающиеся сосуды, и у вас есть, чем это сообщающееся триединство наполнить. Да и то, только в том случае, если ваш криминальный статус достаточно высок, чтобы с вами вообще стали вести какие-то переговоры, или у вас есть нефуфловые поручители с той малины. В противном случае - тамбовский волк вам Фигаро, вне зависимости от толщины вашего конверта.
Напоминаю, что речь идёт об отдельно взятом городе Сухуми начала 80-х.
Адвокат, ну, в данном случае речь идёт о том самом адвокате, который у меня выше заявлен как «один очень крупный адвокат», выступал в роли связующего звена между криминальным миром и Правосудием.
В каждом конкретном случае подследственный или его представители оговаривали с адвокатом исход судебного дела и «цену вопроса». Адвокат озвучивал эти условия судье и прокурору, и дальше всё решалось в рабочем порядке в зависимости от обстоятельств и гибкости УК. Если условия принимались, то денежный эквивалент «цены вопроса» передавался адвокату, а уж в каком соотношении происходило заполнение триединого сосуда, это передающую сторону не волновало. С этого момента вся ответственность за решение вопроса лежала на том, кто принял в руки деньги.
И вот однажды этого адвоката нашли повешенным на дереве у дороги.
С карманом во рту. Оторвали карман, засунули в рот и повесили. Или сначала повесили, а потом карман в рот засунули. На дереве у дороги. Хотя, про дерево я уже говорила.
На языке тех, кому этот мессижд был адресован, это читалось как «прикарманил деньги, обязательства не выполнил».
В любой криминальной или схожей с ней системе (а я думаю, все понимают, что в любой политической системе в той или иной мере присутствуют механизмы криминальной системы) людей убирают либо тихо и незаметно, если цель - убрать человека и концы в воду, либо громко и «заметно», если цель иная, нежели просто убрать. Всё зависит от того, какую цель в том или ином случае преследует Контора.
Когда человека убирают совсем тихо, он умирает «естественной» смертью, без шума и пыли. Но иногда бывает нужно кому-то на что-то намекнуть. Тогда у человека случается «несчастный случай». Чтобы те, кто в теме, задумались, а остальные не заморачивались.
А иногда бывает нужно кому-то что-то очень громко сказать. Открытым текстом. Тогда уважаемого человека вешают на дереве и засовывают ему в рот его же карман.
А убрать неугодного человека так, чтобы комар носа не подточил, и концы в воду - дурацкое дело нехитрое. Доктор Келли, например, покончил жизнь самоубийством, и все очень сожалели о таком его поступке.
Или человека можно случайно среди бела дня «поскользнуть» на улице так, что он упадёт, ударится головой и больше не встанет. А ещё можно сбить машиной, которую потом никто не найдёт, и ДДП беззвучно пополнит полицейскую статистику большого города. Человеку можно «сделать плохо с сердцем», а если не к спеху, то можно вообще всё что угодно из меню медицинского справочника.
Но можно вместо всего этого накормить человека полонием в центре европейской столицы. Это труднее, чем «поскользнуть», это даже труднее, чем «стало плохо с сердцем, скончался по дороге в госпиталь», но если надо послать определённый мессидж, то углы срезать не будут.
Просто так шум никто и никогда не устраивает. Но если есть шум, то он есть не потому что случился прокол, а потому что этот шум изначально входил в смету.
Арсенал «естественной» смерти на сегодняшний день у любой условной Конторы не менее разнообразен, чем у самой матери-природы.
В конце минувшего столетия в Кремлёвской больнице скончался один очень известный человек. Его мозг странным образом умирал на протяжении года. И человек ушёл в состоянии овоща. Заболел и умер. Врачи сделали всё, что могли.
Но были люди, которые знали, что человек тот был не просто «очень известным человеком», а помимо своей сугубо штатской деятельности, на правах хорошего парня был вхож туда, куда обычно люди без спец подготовки не допускаются. Но его, как своего парня и известного человека, допустили. Чиста по дружбе. Отсутствие спец подготовки привело к тому, что по пьяной лавочке человек спалил резидентуру в одном маленьком европейском государстве.
А потом в Кремлёвской больнице он не только родных не узнавал, но и не помнил, кто он, что он, зачем он…
Более красноречивой повести о «преступлении и наказании» придумать трудно. Но красноречие этой повести - только для тех, кто в теме и умеет «читать». Аудитория в таких случаях всегда целевая.
И если убийство, за которым стоит условная Контора, становится достоянием общественности как факт убийства, а не как несчастный случай, то значит, цель была иная, нежели просто убрать человека.
И случайностей тут не бывает. У Конторы не бывает случайностей. Если вдруг что-то не так, ну, там шум не тот, который нужен, или ещё какие-то нежелательные для конторы последствия, то, значит, это не Контора. Или это какая-то другая «Контора номер два», у которой свои задачи, конфликтующие с задачами «Конторы номер один».
Либо это что-то, про что старина Мюллер говорил: «Невозможно понять логику непрофессионала»…
…И на этом мы заканчиваем чтение дневников Шурика, собирателя старинного фольклора, преданий, традиций, обрядов и небылиц.
P.S. "Что будет, если мы войдем в Ирак? Меня найдут мертвым где-нибудь в лесу".
(Доктор Дэвид Келли, ведущий специалист министерства обороны Британии по химическому и бактериологическому оружию.)