"Эпос о Гильгамеше" или сказание о блуднице Чипполино.
Нижеследующие события имели место быть в конце благословенных 80-х, когда крышу страны уже вовсю сносил "ветер перемен", но от этого Союз ещё не пошёл вразнос, как в 1991-м. Граждане одной шестой части суши ещё не подозревали о существовании биг-маков, но из кинокартины "Интердевочка" уже точно знали о наличие в стране другого обязательного признака буржуазного общества - проституции. Отметим этот факт, как важный, для восприятия дальнейшего повествования.
--------------
...Жил да был в те годы в Москве один забавный ВУЗ - Московский Государственный Педагогический институт им. Владимира Свет-батьковича Ленина. Сейчас эта альма-матерь заматерела, разрослась, перековалась в Университет и отхапала себе новое циклопическое здание на проспекте Вернадского. А в те времена, о которых наш сказ, новый корпус ещё только возводился, потому подавляющая часть эмпэгэишников тусила вокруг и около Малой Пироговской. В трогательном соседстве с танатологическим отделением. Это обстоятельство частенько заставляло будущих педагогов задумываться о тщете всего сущего, что, в свою очередь, подвигало школяров на самые разухабистые деяния, проистекающие из философского тезиса "Давай печаль вином зальём - я точно знаю, что мы умрём!" Это факт не важный для восприятия дальнейшего повествования, поэтому отмечать его не обязательно.
К какой-то знаменательной дате первокурсники истфака, ещё по инерции горящие школьным энтузиазизЬмом, вспухшим на перестроечных дрожжах, решили поставить исторический спектакль. В качестве первоисточника для разработки сценария перебрали все сколь-нибудь значимые литературные памятники прошлого от "Слова о полку Игоревом" до "Махабхараты" включительно, пока не остановились на шумерском "Эпосе о Гильгамеше"*.
Глава инициативной группы, весьма энергичная, фигуристая деваха по фамилии Чипляева и по прозвищу Чипполино, с треском захлопнула "Эпос" в переводе Эн Гумилёва:
- Это нам 100%-но подойдёт! Полупонятное повествование, допускающее кучу собственных толкований... Герои, подвиги, разврат, борьба с силами природы и, как апофеоз - тщета всех усилий. Звучит очень ново, свежо и современно. Прямо, как про Чернобыль... Нам будут аплодировать ещё до того, как мы выйдем на сцену!
И работа закипела. Раздали членам спонтанного драмкружка роли, с помощью худграфа выпилили из ДСП и размалевали декорации, понашили себе аляповатых балахонов в "древнеассирийском стиле". Наконец, после многочисленных репетиций, показали содеянное замдекану. Вердиктом стал оттопыренный замдекановский большой палец: "Во!" Дальше самодеятельным актёрам было сказано, что давно пора было на историческом факультете сотворить нечто подобное:
- А то вот на физико-математическом капустники устраивают, а у нас - нет. Но ведь и у нас есть таланты!..
- Но у нас не капустник. - встряла Чипполино.
- Это, конечно, минус,.. - сказало руководство, - ...Но у вас тоже ничего - живенько так получилось. Местами... Будем планировать показ вас всем факультетам под Новый год. В качестве подарка от истфака. Перед этим я, конечно, продемонстрирую вас декану. Так что готовьтесь. И это... Лучше переделайте своего "Гильгамеша" в капустник. Так будет и нагляднее и доходчивее.
- "...В капустник!" - с негодованием передразнила Чипляева начальство, как только за последним захлопнулась дверь. - У нас тут серьёзный спектакль - герои, подвиги, разврат... И ЭТО - в капустник?! Ни-за-что.
Прочие согласились, что предложение замдекана спектакль унижает. Действительно, ну какой тут капустник, когда на сцене - герои, подвиги и разврат, не говоря уж о силах природы?.. Короче, представление продолжали репетировать в старом драмформате.
Наконец, до Нового года осталось всего ничего. Замдекана договорился с деканом и вот, в перерыве между занятиями очников и заочников, эта пара оккупировала первый ряд в специально затемнённой аудитории. На кафедре, волею судьбы превращённой в сцену, высились ДСПшные колонны с ДСПшными же статуями крылатых быков. По бокам импровизированной сцены ярко и мощно горели лампы подсветки. Горели настолько ярко и мощно, что нагретый ими над кафедрой воздух дрожал и колыхался, как где-нибудь в раскалённой солнцем пустыне.
- Очень антуражно! - восхитился декан, в глубине души считавший себя завзятым театралом.
- Не могу не согласиться. - поддакнул замдекана и, сложив ладони рупором, скомандовал: - Начинайте!..
...Те-те-те-те-те! - прокатилось эхо по аудитории.
Бряк-чпок! Бряк-чпок! Бряк-чпок! - откликнулись каблучки, выпорхнувшей на кафедру Чипляевой.
Декан поймал себя на мысли, что вид этой, замотанной в несколько слоёв серо-зелёно-красной материи, девицы, меньше всего вызывает ассоциации со словом "эпос". Куда больше Чипляева была похожа на видавший виды и почему-то оживший матрас из пионерлагеря.
Но Чипляевой её туалет, вкупе с накучерявленной посредством папильоток причёской, напротив казался очень историчным. С самого утра девушку бил легкий мандраж, что сама Чипполино отметила даже с некоторым удовольствием: "Вот! Станиславский перед премьерой тоже себе места не находил." Проведя подобную параллель между собой и Станиславским, Чипполино углубила её старым русским театральным рецептом для мандражеснятия - стопкой коньяка на голодный желудок. Помогло немедленно. Мир вокруг сразу стал приятным и спокойным... Поэтому сейчас, отставив ножку и выпятив грудь третьего размера, Чипполино без малейшего волнения, с пафосом изрекла:
- Гильгамеш! Таблица первая!..
О том, кто всё видел до края вселенной,
Кто скрытое видел, кто всё постиг,
Испытывал судьбы земли и неба,
Глубины познанья мудрейших сих!..
- Ну как? - замдекана повернулся к своему патрону.
Тот в ответ сделал жест рукой - мол, фифти-фифти.
Замдекана цокнул языком:
- А я говорил им, что лучше бы они капустник ставили вместо своего гекзаметра!..
Декан с большим удивлением посмотрел на соседа, но промолчал.
Тем временем Чипляева уже закончила бубнить вводную часть и, попахивая коньячным ароматом, сошла с кафедры. За её спиной из динамиков грянули цимбалы. Вот тут-то, у самых ступеней, Чипляеву и подкосило.
- ...КАК "АЛКА НЕ ПРИЕХАЛА"?!!
- А вот так. - исполнитель роли зверочеловека Энкиду - завсегдатай качалок Тоша скривился. - Не приехала и всё. Чё делать будем?..
-Чё-чё, через плечо! - огрызнулась Чипполино, лихорадочно соображая, как вывернуться из неожиданного форс-мажора.
Да, такой подставы она не ожидала. Алка - лучшая подруга, буквально на коленях выпросившая у неё, у Чипляевой, роль блудницы, соблазняющей Энкиду по заданию товарища Сталина Гильгамеша, не приехала. И, что совсем паскудно, не привезла свой "блудничный" костюм. Что ж делать-то?.. Что делать?!
Напротив всё ещё маячили коровьи глаза Тоши. До выхода блудницы есть ещё минут десять - не больше... Надо спасать спектакль.
- Иди-ка ты на сцену, - пихнула Чипполино Энкиду в накачанный бицепс. - Иди, давай, иди.
- А Алка?
- А что Алка? Справимся без неё - у нас незаменимых нет.
- Но...
- Вали на сцену!!!
Тошка пожал плечами, поддёрнул свои плавки, покрытые апликацией из искуственного меха, поправил на затылке накладную косу и свалил. Появление нового сценического персонажа произвело на декана должное впечатление:
- Ух ты! Прямо какой-то Конан-варвар...
Тошка имел лужёную глотку, поэтому дальнейшие слова своего патрона замдекана расслышать не смог, придавленный к креслу утробным рыком Энкиду:
- Моет руки Аруру, бросает пригоршню глины
И создаёт Эабани, героя, силу Ниниба!
В волосах его тело, он носит, как женщины, косу,
Пряди кудрей ниспадают, подобно целым колосьям!..
- Да, коса и волосатость на месте. - сказал замдекана, удовлетворённо оглядев квадратную стать Тоши.
Тем временем, за кулисами нервно грызла ногти Чипляева: "Так, так. Роль - не проблема. Я и так знаю почти все слова наизусть, но вот костюм... Где я возьму сейчас в институте интригующе-прозрачные шаровары, расшитый блёстками топ, газовую накидку и тюрбан? ГДЕ МНЕ ВЗЯТЬ КОСТЮМ БЛУДНИЦЫ?!"
..."Блудницы"… Мысль зацепилась за это слово и перед глазами побежала раскадровка из "Интердевочки": проститутки, мини-юбки, чулки в крупную сетку, ажурное нижнее бельё, туфли на шпильках. Ну, положим, на сценический эксперимент с ажурным бельём, она ещё не готова, а вот всё остальное… Ага!
Чипляева пулей вылетела в коридор. Мимо прошли несколько студенток. Чипполино придирчиво осмотрела их. Не то, всё не то. И в этот момент Судьба Чипполино всё же улыбнулась - из читального зала институтской библиотеки выглянула первокурсница Шурочка. В дефицитнейшей по тем временам джинсовой мини-юбке, тёмных колготках, чёрной водолазке и на шпильках. Это было то, что надо.
- Шурёнок, золотце, есть дело!.. - с этими словами Чипляева набросилась на свою добычу и куда-то её поволокла. Пришла в себя Шурочка только в кабинке женского туалета - без юбки, колготок, водолазки и обуви. Зато - с чужим бюстгальтером в руках. В памяти остался хищный оскал Чипляевой, реплика «Искусство требует жертв - через пол часа всё верну!..» и то, как Чипполино, натянув на себя Шурочкины вещи, пару раз подпрыгнула перед настенным зеркалом: «Да, без лифчика сиськи болтаются куда убедительнее… Совсем, как у типичной блудницы!»
…Обратно в аудиторию Чипляева ворвалась за три минуты до выхода блудницы. Времени как раз хватило, чтобы ярко-ярко накрасить губы и опрокинуть в себя новую порцию коньяка. Потом ещё одну. Для бодрости и храбрости.
На сцене царь Гильгамеш (Мишка Хохол в кудрявом парике и с приклеенной пластырем кудрявой бородой) властно возложил длань на плечо охотника. После чего стал того наставлять, как можно покончить с деятельностью браконьера и дебошира Энкиду:
- Возвратись, мой охотник, и возьми с собой блудницу,
И когда человек тот придёт к водопою,
Пусть она снимет одежды, а он возьмёт её зрелость.
Он приблизится к ней, он тело нагое увидит,
И оставит зверей, что росли средь пустыни!..
Декан с подозрением покосился на Гильгамеша и, наклонившись к своему заму, шёпотом поинтересовался:
- «Блудница», это сейчас модно и актуально. Но вот «оставит зверей…» Это что, намёк на зоофилию?
- Нет-нет-нет! - замдекана в испуге помотал головой. - Энкиду со зверями ПРОСТО ДРУЖИЛ. Ну, как Маугли - с волками…
- Точно?
- Абсолютно. - при этом вид у замдекана был такой, словно он годами бегал вместе с Энкиду и лично блюл его нравственность с малых лет.
- Ну, смотрите. А то ведь кто-нибудь может и не понять…
- А мы тогда текст переработаем. В том смысле, чтобы поняли правильно.
- Добро.
…Охотник в тональности деда Мороза, алкающего Снегурочку, воззвал со сцены к блуднице. Чипляева поняла - пора. Шуркины туфли здорово жали, но Чипполино пообещала себе вытерпеть ради скусства всё. Напоследок, для пущей харизматичности своего нового образа, распустила волосы и вознеслась на кафедру. Уже на самой верхней ступеньке, угодив под жаркий, ослепляющий луч софита, успела подумать, что, пожалуй, зря приняла на свой третий размер столько алкоголя…
- Фига-се!.. - невольно выдал охотник, морально не подготовленный к видению Чипляевой-шмары.
- Признайтесь, это вы подсказали осовременить образ блудницы? - декан подмигнул своему визави. - Всё ж-таки сделали из эпоса капустник? Что ж, очень в духе времени, да. Одобряю.
- Гмхмхммм… - ответил на это замдекана, сам зачарованный видением блудницы. Чувствовалось, что дар к путанству в Чипляевой был заложен с детства - иначе с чего бы её походка от бедра выглядела столь возбуждающе блядской? А прыгающий вверх-вниз и сикось-накось чипляевский бюст, так и вовсе загипнотизировали замдекана. Как дудочка - индийскую кобру.
- Гмхмхммм… Эээээээ… Гмхмхммм… - третий размер чипляевской груди был неотразим.
…Меж тем, развратно цокая на шпильках к центру сцены, Чипполино со смутным ужасом поняла, что плывёт. Жар от ламп подсветки, неявка Алки и три рюмки коньяка на голодный желудок добили «блудницу» окончательно. Она не помнила ни слова.
Зато свои слова вспомнил охотник, которому Тоша-Энкиду исподтишка показал увесистый кулак:
- Ыыыы… Ах, да…
Вот он, Энкиду! Блудница, открой свои груди,
Открой своё лоно, пусть он возьмёт твою зрелость.
Дай ему наслажденье, дело женщин!..
Ответом охотнику был мутный взгляд загнанной лошади. И гробовая тишина.
…После тирады «открой своё лоно» декан преисполнился максимальной внимательности. Капустник про Гильгамеша начинал ему нравиться всё больше и больше…
Энкиду же сообразил, что блудница в ступоре и решил ей помочь подсказкой. Многозначительно поиграв бровями и сделав танцующий шаг навстречу, Тоша пророкотал: - НУ ЖЕ!.. - и уже гораздо тише добавил: - «Обнажила груди блудница и лоно открыла…»
- Чё?.. - пьяно переспросила «блудница», все заметнее и заметнее раскачиваясь на подкашивающихся шпильках. Софиты жарили невыносимо, мир кружился перед глазами.
- «ОБНАЖИЛА ГРУДИ БЛУДНИЦА… И ЛОНО ОТКРЫЛА…» - громче и уже с заметным нажимом повторил Энкиду.
- Тоша… - странная улыбка тронула карминовые губы блудницы. - …ДА ТЫ ОХУЕЛ! - и Чипполино рухнула на сцену в обморок.
…Декан аплодировал стоя:
- Нет, каково? Падение разврата - как символично, как талантливо! Браво! Браво!.. - когда ладони устали, подвёл итог: - Отличная пародия на эпос. Восхищён. Если и на Новый год будете играть с такими непроницаемо-серьёзными лицами, физмат со своим капустником будет рыдать от зависти. Но есть и недостатки. У нас теперь, конечно, ускорение, перестройка, гласность и плюрализм… Однако, это не повод, чтобы выносить на сцену мат. Поэтому последнюю цитату переработайте. Проект финальной фразы принесёте на утверждение замдекана. У меня всё. И, ещё раз, спасибо!..
Замдекана предупредительно открыл дверь перед своим патроном, потом повернулся ко всё ещё каменеющим над чипляевским телом актёрам. Сделав страшные глаза, повертел пальцем у виска и, так ничего и не сказав, испарился.
Пришедшая через пять минут в себя Чипполино угрюмо выслушала комментарии коллег, потом прикончила с ними коньяк и, прибывши домой, забылась коротким тревожным сном алкоголика. О Шурочке «блудница» вспомнила только утром…
…Престарелого ночного сторожа главного корпуса МПГИ едва не хватил кондратий, когда во время полуночного обхода к нему из женского туалета метнулась с воем и причитаниями полуголая девка, воинственно размахивающая лифчиком третьего размера…
Через неделю мстительный замдекана потребовал от Чипляевой на визирование сценарий новогоднего капустника «Эпос о Гильгамеше». По настоятельной просьбе начальства последняя фраза постановки теперь звучала в духе политических реалий XIX партконференции так:
«ЭНКИДУ, ТЫ НЕ ПРАВ!..»
-----------------------
* Первыми на эту топичную во всех исторических смыслах шнягу в XIX в. наткнулись английский археолог Лэйярд и вольный гражданин Ирака Рассам. Во время раскопок древней ассирийской столицы Ниневии, Лэйярд и Рассам надыбали в холме Куюнджик целую туеву хучу (30 000 штук!) глиняных табличек, покрытых клинописью. Это оказалась, впоследствии ставшая знаменитой, библиотека ассирийского монарха Ашшурбанипала. Всё найденное, во избежание конфискации местными властями, спешно распихали по кофрам и отправили в Лондонский музей. Только там специалист по клинописи Дж. Смит среди прочих табличек с удивлением нарыл текст героического древне-шумерского сказания о похождениях царя города Урюка Урука Гильгамеша и его кореша Энкиду. Это открытие особенно восхитило воинствующих атеистов - ведь в созданном задолго до Библии эпосе крайне подробно рассказывалось о всемирном потопе, а также - о человеке, которого боги надоумили построить корабль и спасти на нём "всякой твари по паре". Таким образом, "Эпос о Гильгамеше", явно выставлявший Библию сплошным копипастерстом, становился убойнейшим аргументом против теологической аксиомы: "Библия - не земное произведение, но божественное!" Впрочем, это уже совсем другая история...
--------------
...Жил да был в те годы в Москве один забавный ВУЗ - Московский Государственный Педагогический институт им. Владимира Свет-батьковича Ленина. Сейчас эта альма-матерь заматерела, разрослась, перековалась в Университет и отхапала себе новое циклопическое здание на проспекте Вернадского. А в те времена, о которых наш сказ, новый корпус ещё только возводился, потому подавляющая часть эмпэгэишников тусила вокруг и около Малой Пироговской. В трогательном соседстве с танатологическим отделением. Это обстоятельство частенько заставляло будущих педагогов задумываться о тщете всего сущего, что, в свою очередь, подвигало школяров на самые разухабистые деяния, проистекающие из философского тезиса "Давай печаль вином зальём - я точно знаю, что мы умрём!" Это факт не важный для восприятия дальнейшего повествования, поэтому отмечать его не обязательно.
К какой-то знаменательной дате первокурсники истфака, ещё по инерции горящие школьным энтузиазизЬмом, вспухшим на перестроечных дрожжах, решили поставить исторический спектакль. В качестве первоисточника для разработки сценария перебрали все сколь-нибудь значимые литературные памятники прошлого от "Слова о полку Игоревом" до "Махабхараты" включительно, пока не остановились на шумерском "Эпосе о Гильгамеше"*.
Глава инициативной группы, весьма энергичная, фигуристая деваха по фамилии Чипляева и по прозвищу Чипполино, с треском захлопнула "Эпос" в переводе Эн Гумилёва:
- Это нам 100%-но подойдёт! Полупонятное повествование, допускающее кучу собственных толкований... Герои, подвиги, разврат, борьба с силами природы и, как апофеоз - тщета всех усилий. Звучит очень ново, свежо и современно. Прямо, как про Чернобыль... Нам будут аплодировать ещё до того, как мы выйдем на сцену!
И работа закипела. Раздали членам спонтанного драмкружка роли, с помощью худграфа выпилили из ДСП и размалевали декорации, понашили себе аляповатых балахонов в "древнеассирийском стиле". Наконец, после многочисленных репетиций, показали содеянное замдекану. Вердиктом стал оттопыренный замдекановский большой палец: "Во!" Дальше самодеятельным актёрам было сказано, что давно пора было на историческом факультете сотворить нечто подобное:
- А то вот на физико-математическом капустники устраивают, а у нас - нет. Но ведь и у нас есть таланты!..
- Но у нас не капустник. - встряла Чипполино.
- Это, конечно, минус,.. - сказало руководство, - ...Но у вас тоже ничего - живенько так получилось. Местами... Будем планировать показ вас всем факультетам под Новый год. В качестве подарка от истфака. Перед этим я, конечно, продемонстрирую вас декану. Так что готовьтесь. И это... Лучше переделайте своего "Гильгамеша" в капустник. Так будет и нагляднее и доходчивее.
- "...В капустник!" - с негодованием передразнила Чипляева начальство, как только за последним захлопнулась дверь. - У нас тут серьёзный спектакль - герои, подвиги, разврат... И ЭТО - в капустник?! Ни-за-что.
Прочие согласились, что предложение замдекана спектакль унижает. Действительно, ну какой тут капустник, когда на сцене - герои, подвиги и разврат, не говоря уж о силах природы?.. Короче, представление продолжали репетировать в старом драмформате.
Наконец, до Нового года осталось всего ничего. Замдекана договорился с деканом и вот, в перерыве между занятиями очников и заочников, эта пара оккупировала первый ряд в специально затемнённой аудитории. На кафедре, волею судьбы превращённой в сцену, высились ДСПшные колонны с ДСПшными же статуями крылатых быков. По бокам импровизированной сцены ярко и мощно горели лампы подсветки. Горели настолько ярко и мощно, что нагретый ими над кафедрой воздух дрожал и колыхался, как где-нибудь в раскалённой солнцем пустыне.
- Очень антуражно! - восхитился декан, в глубине души считавший себя завзятым театралом.
- Не могу не согласиться. - поддакнул замдекана и, сложив ладони рупором, скомандовал: - Начинайте!..
...Те-те-те-те-те! - прокатилось эхо по аудитории.
Бряк-чпок! Бряк-чпок! Бряк-чпок! - откликнулись каблучки, выпорхнувшей на кафедру Чипляевой.
Декан поймал себя на мысли, что вид этой, замотанной в несколько слоёв серо-зелёно-красной материи, девицы, меньше всего вызывает ассоциации со словом "эпос". Куда больше Чипляева была похожа на видавший виды и почему-то оживший матрас из пионерлагеря.
Но Чипляевой её туалет, вкупе с накучерявленной посредством папильоток причёской, напротив казался очень историчным. С самого утра девушку бил легкий мандраж, что сама Чипполино отметила даже с некоторым удовольствием: "Вот! Станиславский перед премьерой тоже себе места не находил." Проведя подобную параллель между собой и Станиславским, Чипполино углубила её старым русским театральным рецептом для мандражеснятия - стопкой коньяка на голодный желудок. Помогло немедленно. Мир вокруг сразу стал приятным и спокойным... Поэтому сейчас, отставив ножку и выпятив грудь третьего размера, Чипполино без малейшего волнения, с пафосом изрекла:
- Гильгамеш! Таблица первая!..
О том, кто всё видел до края вселенной,
Кто скрытое видел, кто всё постиг,
Испытывал судьбы земли и неба,
Глубины познанья мудрейших сих!..
- Ну как? - замдекана повернулся к своему патрону.
Тот в ответ сделал жест рукой - мол, фифти-фифти.
Замдекана цокнул языком:
- А я говорил им, что лучше бы они капустник ставили вместо своего гекзаметра!..
Декан с большим удивлением посмотрел на соседа, но промолчал.
Тем временем Чипляева уже закончила бубнить вводную часть и, попахивая коньячным ароматом, сошла с кафедры. За её спиной из динамиков грянули цимбалы. Вот тут-то, у самых ступеней, Чипляеву и подкосило.
- ...КАК "АЛКА НЕ ПРИЕХАЛА"?!!
- А вот так. - исполнитель роли зверочеловека Энкиду - завсегдатай качалок Тоша скривился. - Не приехала и всё. Чё делать будем?..
-Чё-чё, через плечо! - огрызнулась Чипполино, лихорадочно соображая, как вывернуться из неожиданного форс-мажора.
Да, такой подставы она не ожидала. Алка - лучшая подруга, буквально на коленях выпросившая у неё, у Чипляевой, роль блудницы, соблазняющей Энкиду по заданию товарища Сталина Гильгамеша, не приехала. И, что совсем паскудно, не привезла свой "блудничный" костюм. Что ж делать-то?.. Что делать?!
Напротив всё ещё маячили коровьи глаза Тоши. До выхода блудницы есть ещё минут десять - не больше... Надо спасать спектакль.
- Иди-ка ты на сцену, - пихнула Чипполино Энкиду в накачанный бицепс. - Иди, давай, иди.
- А Алка?
- А что Алка? Справимся без неё - у нас незаменимых нет.
- Но...
- Вали на сцену!!!
Тошка пожал плечами, поддёрнул свои плавки, покрытые апликацией из искуственного меха, поправил на затылке накладную косу и свалил. Появление нового сценического персонажа произвело на декана должное впечатление:
- Ух ты! Прямо какой-то Конан-варвар...
Тошка имел лужёную глотку, поэтому дальнейшие слова своего патрона замдекана расслышать не смог, придавленный к креслу утробным рыком Энкиду:
- Моет руки Аруру, бросает пригоршню глины
И создаёт Эабани, героя, силу Ниниба!
В волосах его тело, он носит, как женщины, косу,
Пряди кудрей ниспадают, подобно целым колосьям!..
- Да, коса и волосатость на месте. - сказал замдекана, удовлетворённо оглядев квадратную стать Тоши.
Тем временем, за кулисами нервно грызла ногти Чипляева: "Так, так. Роль - не проблема. Я и так знаю почти все слова наизусть, но вот костюм... Где я возьму сейчас в институте интригующе-прозрачные шаровары, расшитый блёстками топ, газовую накидку и тюрбан? ГДЕ МНЕ ВЗЯТЬ КОСТЮМ БЛУДНИЦЫ?!"
..."Блудницы"… Мысль зацепилась за это слово и перед глазами побежала раскадровка из "Интердевочки": проститутки, мини-юбки, чулки в крупную сетку, ажурное нижнее бельё, туфли на шпильках. Ну, положим, на сценический эксперимент с ажурным бельём, она ещё не готова, а вот всё остальное… Ага!
Чипляева пулей вылетела в коридор. Мимо прошли несколько студенток. Чипполино придирчиво осмотрела их. Не то, всё не то. И в этот момент Судьба Чипполино всё же улыбнулась - из читального зала институтской библиотеки выглянула первокурсница Шурочка. В дефицитнейшей по тем временам джинсовой мини-юбке, тёмных колготках, чёрной водолазке и на шпильках. Это было то, что надо.
- Шурёнок, золотце, есть дело!.. - с этими словами Чипляева набросилась на свою добычу и куда-то её поволокла. Пришла в себя Шурочка только в кабинке женского туалета - без юбки, колготок, водолазки и обуви. Зато - с чужим бюстгальтером в руках. В памяти остался хищный оскал Чипляевой, реплика «Искусство требует жертв - через пол часа всё верну!..» и то, как Чипполино, натянув на себя Шурочкины вещи, пару раз подпрыгнула перед настенным зеркалом: «Да, без лифчика сиськи болтаются куда убедительнее… Совсем, как у типичной блудницы!»
…Обратно в аудиторию Чипляева ворвалась за три минуты до выхода блудницы. Времени как раз хватило, чтобы ярко-ярко накрасить губы и опрокинуть в себя новую порцию коньяка. Потом ещё одну. Для бодрости и храбрости.
На сцене царь Гильгамеш (Мишка Хохол в кудрявом парике и с приклеенной пластырем кудрявой бородой) властно возложил длань на плечо охотника. После чего стал того наставлять, как можно покончить с деятельностью браконьера и дебошира Энкиду:
- Возвратись, мой охотник, и возьми с собой блудницу,
И когда человек тот придёт к водопою,
Пусть она снимет одежды, а он возьмёт её зрелость.
Он приблизится к ней, он тело нагое увидит,
И оставит зверей, что росли средь пустыни!..
Декан с подозрением покосился на Гильгамеша и, наклонившись к своему заму, шёпотом поинтересовался:
- «Блудница», это сейчас модно и актуально. Но вот «оставит зверей…» Это что, намёк на зоофилию?
- Нет-нет-нет! - замдекана в испуге помотал головой. - Энкиду со зверями ПРОСТО ДРУЖИЛ. Ну, как Маугли - с волками…
- Точно?
- Абсолютно. - при этом вид у замдекана был такой, словно он годами бегал вместе с Энкиду и лично блюл его нравственность с малых лет.
- Ну, смотрите. А то ведь кто-нибудь может и не понять…
- А мы тогда текст переработаем. В том смысле, чтобы поняли правильно.
- Добро.
…Охотник в тональности деда Мороза, алкающего Снегурочку, воззвал со сцены к блуднице. Чипляева поняла - пора. Шуркины туфли здорово жали, но Чипполино пообещала себе вытерпеть ради скусства всё. Напоследок, для пущей харизматичности своего нового образа, распустила волосы и вознеслась на кафедру. Уже на самой верхней ступеньке, угодив под жаркий, ослепляющий луч софита, успела подумать, что, пожалуй, зря приняла на свой третий размер столько алкоголя…
- Фига-се!.. - невольно выдал охотник, морально не подготовленный к видению Чипляевой-шмары.
- Признайтесь, это вы подсказали осовременить образ блудницы? - декан подмигнул своему визави. - Всё ж-таки сделали из эпоса капустник? Что ж, очень в духе времени, да. Одобряю.
- Гмхмхммм… - ответил на это замдекана, сам зачарованный видением блудницы. Чувствовалось, что дар к путанству в Чипляевой был заложен с детства - иначе с чего бы её походка от бедра выглядела столь возбуждающе блядской? А прыгающий вверх-вниз и сикось-накось чипляевский бюст, так и вовсе загипнотизировали замдекана. Как дудочка - индийскую кобру.
- Гмхмхммм… Эээээээ… Гмхмхммм… - третий размер чипляевской груди был неотразим.
…Меж тем, развратно цокая на шпильках к центру сцены, Чипполино со смутным ужасом поняла, что плывёт. Жар от ламп подсветки, неявка Алки и три рюмки коньяка на голодный желудок добили «блудницу» окончательно. Она не помнила ни слова.
Зато свои слова вспомнил охотник, которому Тоша-Энкиду исподтишка показал увесистый кулак:
- Ыыыы… Ах, да…
Вот он, Энкиду! Блудница, открой свои груди,
Открой своё лоно, пусть он возьмёт твою зрелость.
Дай ему наслажденье, дело женщин!..
Ответом охотнику был мутный взгляд загнанной лошади. И гробовая тишина.
…После тирады «открой своё лоно» декан преисполнился максимальной внимательности. Капустник про Гильгамеша начинал ему нравиться всё больше и больше…
Энкиду же сообразил, что блудница в ступоре и решил ей помочь подсказкой. Многозначительно поиграв бровями и сделав танцующий шаг навстречу, Тоша пророкотал: - НУ ЖЕ!.. - и уже гораздо тише добавил: - «Обнажила груди блудница и лоно открыла…»
- Чё?.. - пьяно переспросила «блудница», все заметнее и заметнее раскачиваясь на подкашивающихся шпильках. Софиты жарили невыносимо, мир кружился перед глазами.
- «ОБНАЖИЛА ГРУДИ БЛУДНИЦА… И ЛОНО ОТКРЫЛА…» - громче и уже с заметным нажимом повторил Энкиду.
- Тоша… - странная улыбка тронула карминовые губы блудницы. - …ДА ТЫ ОХУЕЛ! - и Чипполино рухнула на сцену в обморок.
…Декан аплодировал стоя:
- Нет, каково? Падение разврата - как символично, как талантливо! Браво! Браво!.. - когда ладони устали, подвёл итог: - Отличная пародия на эпос. Восхищён. Если и на Новый год будете играть с такими непроницаемо-серьёзными лицами, физмат со своим капустником будет рыдать от зависти. Но есть и недостатки. У нас теперь, конечно, ускорение, перестройка, гласность и плюрализм… Однако, это не повод, чтобы выносить на сцену мат. Поэтому последнюю цитату переработайте. Проект финальной фразы принесёте на утверждение замдекана. У меня всё. И, ещё раз, спасибо!..
Замдекана предупредительно открыл дверь перед своим патроном, потом повернулся ко всё ещё каменеющим над чипляевским телом актёрам. Сделав страшные глаза, повертел пальцем у виска и, так ничего и не сказав, испарился.
Пришедшая через пять минут в себя Чипполино угрюмо выслушала комментарии коллег, потом прикончила с ними коньяк и, прибывши домой, забылась коротким тревожным сном алкоголика. О Шурочке «блудница» вспомнила только утром…
…Престарелого ночного сторожа главного корпуса МПГИ едва не хватил кондратий, когда во время полуночного обхода к нему из женского туалета метнулась с воем и причитаниями полуголая девка, воинственно размахивающая лифчиком третьего размера…
Через неделю мстительный замдекана потребовал от Чипляевой на визирование сценарий новогоднего капустника «Эпос о Гильгамеше». По настоятельной просьбе начальства последняя фраза постановки теперь звучала в духе политических реалий XIX партконференции так:
«ЭНКИДУ, ТЫ НЕ ПРАВ!..»
-----------------------
* Первыми на эту топичную во всех исторических смыслах шнягу в XIX в. наткнулись английский археолог Лэйярд и вольный гражданин Ирака Рассам. Во время раскопок древней ассирийской столицы Ниневии, Лэйярд и Рассам надыбали в холме Куюнджик целую туеву хучу (30 000 штук!) глиняных табличек, покрытых клинописью. Это оказалась, впоследствии ставшая знаменитой, библиотека ассирийского монарха Ашшурбанипала. Всё найденное, во избежание конфискации местными властями, спешно распихали по кофрам и отправили в Лондонский музей. Только там специалист по клинописи Дж. Смит среди прочих табличек с удивлением нарыл текст героического древне-шумерского сказания о похождениях царя города Урюка Урука Гильгамеша и его кореша Энкиду. Это открытие особенно восхитило воинствующих атеистов - ведь в созданном задолго до Библии эпосе крайне подробно рассказывалось о всемирном потопе, а также - о человеке, которого боги надоумили построить корабль и спасти на нём "всякой твари по паре". Таким образом, "Эпос о Гильгамеше", явно выставлявший Библию сплошным копипастерстом, становился убойнейшим аргументом против теологической аксиомы: "Библия - не земное произведение, но божественное!" Впрочем, это уже совсем другая история...