Сон...
Сон мне тут приснился.Про идущий куда-то при изрядном волнении броненосец.
Русско-японскую он пережил, Первая мировая ещё не грянула...
В машинном со свистом улетающей в трубу цены на нефть садится пар. Клюзы черпают волну, но кондуктор, выживший в "лихие 90-е"... В смысле - в Цусиму, говорит, что всё это херня и бывает хуже. МНОГО ХУЖЕ.
В кают-компании о политике говорить не принято, потому спорят о том, устарел уже их пароход или нет. Лейтенант, вычитавший где-то о постройке в забугорье "Дредноута" говорит, что-таки да - их посудина устарела. Старпом с апломбом отвечает, что двенадцать дюймов, это двенадцать дюймов и они не устареют никогда. Старпому поддакивает кто-то с сигарой из-за пианино и этот же кто-то говорит, что их броненосец очень даже ничего. На фоне тузика соседей по планете.
Командир на мостике уже давно. "Первый после Бога" с него не сходит уже который год и олицетворяет несгибаемость собой настолько убедительно, что некоторые уже перестали воспринимать командира корабля как человека, а начинают его числить по разделу корабельного имущества "дельные вещи". Тем не менее, командира любят и уважают. Во многом, потому что больше любить и уважать просто некого.
Некоторые хотели бы уважать кого-то другого. Например - штурмана. Но его уже давно никто на корабле не видел, почему броненосец и идёт чёрт знает куда. Считается, что прокладку ведёт командир. Так это на самом деле или нет - никто не знает. Но многие предпочитают в это верить...
Корабельный священник втайне мечтает стать если не командиром, то хотя бы штурманом, но поскольку не может сложить 2 и 2, да и молитвы от морской болезни помогают плохо, предпочитает свои мечты никому не разглашать. Чтобы не подняли на смех. Так что батюшка большую часть времени с очень умным видом молчит, за что пользуется немалым авторитетом.
Из одного каземата вяло куда-то постреливает 75-мм мелочь. Что это такое - салют или старший артиллерист садит куда-то прицельно - не совсем понятно. Но рассыльными до отсеков обязательно доводят сведения о достигнутых в стрельбе успехах. Регулярно. Но без смущающей умы конкретики.
Главный калибр молчит, потому что некуда, дорого, и если что - всем писец. По этой причине главным калибром гордятся и иногда в башнях проводят стволиковые стрельбы винтовочными патронами калибра 7,62 мэ-мэ. Тем не менее, это все равно приводит команды встречных судов в состояние стойкой истерики.
К разочарованию мечтающего устроить бунт и дезертировать матроса, за болтливость прозванного "Эхом низов", в тарелках по-прежнему плещется похлебка. А не копошатся червяки. Что не мешает "Эху" регулярно кликушествовать - мол, червяки в пище все же есть. Но их не видно, так как коки подкуплены, запуганы и на этом основании научились готовить из червяков макароны по-флотски. При всем при этом, на осмотре рундуков вахтенный офицер регулярно всем ставит "Эхо" в пример, ибо у последнего - самый большой и самый чистый на корабле носовой платок. Мало кто догадывается, что на самом деле, это белый флаг, который "Эху" все не представится удачный повод поднять над броненосцем.
За все за это прочие нижние чины смотрят на "Эхо" как на паразита и иногда, когда господа офицеры не видят, бьют болтуна и паникера по морде. В силу того, что байки о червяках портят всем аппетит. Получив по морде, "Эхо" бежит жаловаться офицерам, что не мешает матросику этих же офицеров, регулярно встающих на защиту его морды, именовать держимордами.
В спущенной за борт для покраски борта беседке матросы с неуставными чубами захмелели от свежего воздуха и объявили независимость. Потом передрались, поразбивав друг другу носы и уляпав борт разлившейся краской. Потом объявили, что во всем виноват кэп. Потом один из экипажа беседки решил снова взобраться на палубу, но остальные в него вцепились и снова пустили друг другу юшку. Потом перекурили и в очередной раз постановили - в их неприятностях виноват кэп.
Об этом сообщили командиру корабля. Тот сказал, что будет краток. А потом приказал считать во всем виновными зусулов. Старший артиллерист решил, что это намек и 75 мэ-мэ заахала из каземата чаще. Тем временем экипаж гадал, кто такие зусулы. Кэп, впрочем, эти гадания быстро прекратил, объявив, что зусулы, это те, кто виновен во всем. Что тут непонятного, едрёна вошь?! Посему - приказ: всеми силами бороться с зусулами. Особенно - в Леванте.
На юте постоянно гадят чайки, но вопрос, считать ли их тоже зусулами, командиру корабля так до сих пор никто и не задал.
А в кубриках броненосца копошатся и мутят команду подвахтенные "леваки"...
В льялах - вода. Механик регулярно сообщает наверх, что "господа, вообще-то мы тонем". Сверху, вместо аварийных партий, присылают приказы "прекратить панику!" и, зачем-то, текст песни "Варяг".
Самое удивительное, что весь этот колхоз по волнам чапает, чапает... Но так никак и не утонет. И конца-края этому походу нет.
А рядом плывут другие и там - не лучше. Но у "Эха" на сей счет, разумеется, иное мнение. Как и у боцмана, который трезв лишь снаружи.
Странный сон - я и сам знаю...
Русско-японскую он пережил, Первая мировая ещё не грянула...
В машинном со свистом улетающей в трубу цены на нефть садится пар. Клюзы черпают волну, но кондуктор, выживший в "лихие 90-е"... В смысле - в Цусиму, говорит, что всё это херня и бывает хуже. МНОГО ХУЖЕ.
В кают-компании о политике говорить не принято, потому спорят о том, устарел уже их пароход или нет. Лейтенант, вычитавший где-то о постройке в забугорье "Дредноута" говорит, что-таки да - их посудина устарела. Старпом с апломбом отвечает, что двенадцать дюймов, это двенадцать дюймов и они не устареют никогда. Старпому поддакивает кто-то с сигарой из-за пианино и этот же кто-то говорит, что их броненосец очень даже ничего. На фоне тузика соседей по планете.
Командир на мостике уже давно. "Первый после Бога" с него не сходит уже который год и олицетворяет несгибаемость собой настолько убедительно, что некоторые уже перестали воспринимать командира корабля как человека, а начинают его числить по разделу корабельного имущества "дельные вещи". Тем не менее, командира любят и уважают. Во многом, потому что больше любить и уважать просто некого.
Некоторые хотели бы уважать кого-то другого. Например - штурмана. Но его уже давно никто на корабле не видел, почему броненосец и идёт чёрт знает куда. Считается, что прокладку ведёт командир. Так это на самом деле или нет - никто не знает. Но многие предпочитают в это верить...
Корабельный священник втайне мечтает стать если не командиром, то хотя бы штурманом, но поскольку не может сложить 2 и 2, да и молитвы от морской болезни помогают плохо, предпочитает свои мечты никому не разглашать. Чтобы не подняли на смех. Так что батюшка большую часть времени с очень умным видом молчит, за что пользуется немалым авторитетом.
Из одного каземата вяло куда-то постреливает 75-мм мелочь. Что это такое - салют или старший артиллерист садит куда-то прицельно - не совсем понятно. Но рассыльными до отсеков обязательно доводят сведения о достигнутых в стрельбе успехах. Регулярно. Но без смущающей умы конкретики.
Главный калибр молчит, потому что некуда, дорого, и если что - всем писец. По этой причине главным калибром гордятся и иногда в башнях проводят стволиковые стрельбы винтовочными патронами калибра 7,62 мэ-мэ. Тем не менее, это все равно приводит команды встречных судов в состояние стойкой истерики.
К разочарованию мечтающего устроить бунт и дезертировать матроса, за болтливость прозванного "Эхом низов", в тарелках по-прежнему плещется похлебка. А не копошатся червяки. Что не мешает "Эху" регулярно кликушествовать - мол, червяки в пище все же есть. Но их не видно, так как коки подкуплены, запуганы и на этом основании научились готовить из червяков макароны по-флотски. При всем при этом, на осмотре рундуков вахтенный офицер регулярно всем ставит "Эхо" в пример, ибо у последнего - самый большой и самый чистый на корабле носовой платок. Мало кто догадывается, что на самом деле, это белый флаг, который "Эху" все не представится удачный повод поднять над броненосцем.
За все за это прочие нижние чины смотрят на "Эхо" как на паразита и иногда, когда господа офицеры не видят, бьют болтуна и паникера по морде. В силу того, что байки о червяках портят всем аппетит. Получив по морде, "Эхо" бежит жаловаться офицерам, что не мешает матросику этих же офицеров, регулярно встающих на защиту его морды, именовать держимордами.
В спущенной за борт для покраски борта беседке матросы с неуставными чубами захмелели от свежего воздуха и объявили независимость. Потом передрались, поразбивав друг другу носы и уляпав борт разлившейся краской. Потом объявили, что во всем виноват кэп. Потом один из экипажа беседки решил снова взобраться на палубу, но остальные в него вцепились и снова пустили друг другу юшку. Потом перекурили и в очередной раз постановили - в их неприятностях виноват кэп.
Об этом сообщили командиру корабля. Тот сказал, что будет краток. А потом приказал считать во всем виновными зусулов. Старший артиллерист решил, что это намек и 75 мэ-мэ заахала из каземата чаще. Тем временем экипаж гадал, кто такие зусулы. Кэп, впрочем, эти гадания быстро прекратил, объявив, что зусулы, это те, кто виновен во всем. Что тут непонятного, едрёна вошь?! Посему - приказ: всеми силами бороться с зусулами. Особенно - в Леванте.
На юте постоянно гадят чайки, но вопрос, считать ли их тоже зусулами, командиру корабля так до сих пор никто и не задал.
А в кубриках броненосца копошатся и мутят команду подвахтенные "леваки"...
В льялах - вода. Механик регулярно сообщает наверх, что "господа, вообще-то мы тонем". Сверху, вместо аварийных партий, присылают приказы "прекратить панику!" и, зачем-то, текст песни "Варяг".
Самое удивительное, что весь этот колхоз по волнам чапает, чапает... Но так никак и не утонет. И конца-края этому походу нет.
А рядом плывут другие и там - не лучше. Но у "Эха" на сей счет, разумеется, иное мнение. Как и у боцмана, который трезв лишь снаружи.
Странный сон - я и сам знаю...