С тоскою я гляжу на это поколенье
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (За жизнь)
предыдущее по теме…………………………………
следующее по теме
предыдущее по другим темам……………
следующее по другим темам
Размышляя о тех изменениях, которые произошли в обществе за последние 18 лет, я думаю, что во многом они объясняются тем, что на смену одним поколениям пришли другие. Есть разные методы отсчета поколений, но я остановлюсь на том, который предполагает, что человек формируется как личность к 20-ти годам. Тогда последнее советское поколение будет рождено не позднее 70-го года, а первое - не раньше 1910 года. Внутри этого очень небольшого периода возможно более точное вычисление своего поколения, для чего я предлагаю отсчитывать от своего возраста в обе стороны 7 лет + 2 года. Так, я могу отнести к людям своего поколения абсолютно точно тех, кто родился в 1953- 1963 году, и в зависимости от разных причин, тех, кто родился с 1949 по 1967 год. Например, это может зависеть от того, какого возраста были их родители (допустим - поздний ребенок, родившийся в 1967 году, но воспитанный ровесниками моих родителей, или же бабушкой). Разумеется, чем дальше от года моего рождения, тем труднее идентифицироваться с человеком, как представителем одного поколения. Но такие случаи бывают.
Для обобщений же обычно считают по десятилетиям: те, кто родился, соответственно, в 10-х, 20-х, 30-х, 40-х, 50-х, 60-х , 70-х годах. Людей, родившихся в 10-х и 70-х годах следует отнести к промежуточным (между эпохами) поколениями.
Все поколения были немножко разными, и эти различия определялись как тем, фактором, что происходило в это время в мире, так и тем, как воспитывали их родители. Я могу рассказать только про свое поколение и отметить, какие изменения произошли с тех пор.
В целом наше воспитание не отличалось от традиционного, так как воспитывали нас, родившиеся и выросшие в деревне, бабушки, а они были ориентированы на многовековую крестьянскую норму. Я знаю, что сегодня многие находят у себя дворянские корни, а если уж не дворянские, то хоть поповские или купеческие, но даже в самом лучшем случае - это будет один из 8 прадедов, а остальные будут все равно из крестьян. Поэтому я думаю, что могу писать за многих.
Что внушали нам с младых ногтей? Ну, например, что надо делиться, что плохо быть жадным. Когда даже совсем маленькому ребенку давали конфетку или апельсин, то немедленно какая-нибудь пожилая родственница начинала, присюсюкивая, говорить: «А вот дай и мне кусочек! Угости и меня». Она это делала не потому, что в самом деле хотела вкусного (хотя все может быть), но потому, что надо было воспитать в ребенке осознание делиться с ближним. Допустим, ребенок не хотел отдавать кусочек - его начинали стыдить: «Ай-яй-яй, какой жадина! Ты меня обидел. Я тоже в другой раз тебе ничего не дам». Дети очень даже хорошо понимают свою выгоду. Они знают, что у этой тети довольно часто бывают конфеты и перспектива остаться в другой раз без угощения, заставляет их уделить маленький кусочек в этот раз, тем более, что, что много не возьмут (а скорее всего, ничего не возьмут). Ребенок дает тете откусить или отломить кусочек, все его хвалят, дают в награду за хорошее поведение еще вкусного или игрушку. И так поступали до тех пор, пока ребенок не начинал первым предлагать разделить с ним лакомство. Зачем это делали? Когда я была маленькая, меня это напрягало именно потому, что казалось фальшивым, каким-то спектаклем, в котором меня заставляют участвовать, насилием. Мы своих детей к таким вещам уже не принуждали. Но теперь я понимаю, что это была такая форма социализации, необходимая в бедном крестьянском обществе. Кстати, потом мы этой нормы придерживались в играх друг с другом. Стоило выйти во двор с чем-то вкусным, да даже с куском черного хлеба, политого постным маслом и посыпанном солью, как прибегали ребята. Надо было успеть сказать «Двадцать один - ем один», прежде, чем они успеют крикнуть «Сорок восемь - милости просим» - тогда надо было разделить кусок на всех и идти домой за новым. Было такое выражение «есть под одеялом одному» - высшая степень осуждения жадности. Когда маленькие дети играли в песочнице (а в каждом дворе была песочница под страшноватым зонтиком - мухомором), то между ними часто возникали конфликты из-за игрушек: кто-то брал чужую и не хотел отдавать. Дети начинали драться. Задача воспитателя заключалась в том, чтобы принудить ребенка отдать свою игрушку поиграть другому. Ой, как не хотелось! Как было страшно, что чужой ее сломает, но надо было. Иначе - застыдят: «Жадина-говядина» и все такое. По дороге домой мама или бабушка будут долго объяснять, что надо делиться, что нельзя быть жадным. Когда мы выросли, то в ходу были теории, что нельзя подавлять естественных инстинктов детей, в том числе их жажды обладания собственностью. Теперь в случае конфликта в песочнице следовало поддержать своего ребенка в борьбе, даже и физически, а если нужно, то следовало сразиться и с мамашей супостата. Причем, мы все же старались сохранить нейтралитет, а вот те, кто был младше нас лет на 10, уже во всю поддерживал своего ребенка, а современные родители, наверное, в суд друг на друга подают в таких случаях. Они, наверное, в песочницу без адвоката играть не ходят. Впрочем, сейчас и песочниц-то мало, наверное, именно из-за этого.
Вот, кстати, еще одно различие. Наши родители практически не вмешивались в наши конфликты. Во-первых, они были выше этого. Считалось, что такое поведение недостойно взрослого. Во-вторых, среди детей было позором жаловаться родителям или учителям. Таких детей звали «Ябеда-карябеда». Встречались дети, которые жаловались. Большинство взрослых им за это выговаривали, если речь не шла, разумеется, о чем-то действительно серьезном. Конечно, всегда попадались такие мамочки, которые лезли в дела детского сообщества. Но с их детьми больше никто уже не играл. Теперь все это в прошлом. Нет больше детского сообщества. А ведь норма эта была не так плоха: она была направлена на то, чтобы ребенок учился сам улаживать свои конфликты, а вернее, чтобы он знал меру своих сил: когда надо действовать самому, а когда обратиться за помощью.
Еще одним очень важным неписаным правилом было не высовываться, не выделяться. Это тоже воспитывалось с младенчества. Начиналось это еще с младенческого крика - он не поощрялся. Считалось, что надо как-то внушить грудному, что своим плачем он мешает людям. При этом очень боялись «избаловать» ребенка, приучить его к рукам. Ребенок плакал - а брать его на руки было нельзя. Думали, что он поймет, что плакать бесполезно и больше так делать не будет. Кормить ребенка надо было строго по часам. А вот в 80-х годов, напротив, стали говорить, что детей надо носить все время с собой, кормить, когда они хотят, а не по часам.
Подросшему ребенку внушали, что он не должен вмешиваться в разговор взрослых, перебивать их, мешать беготней, криками. Другое дело, если попросят рассказать стишок - тогда надо было рассказать и быстро убраться в свой угол. Наверное, это было жестоко, но ведь люди жили в очень стесненных условиях: надо было учиться не мешать другим. Для беготни и крика была улица.
И был еще один момент. Любой взрослый мог подойти к ребенку и сделать замечание, так же как и дать конфету. Некоторые старики специально носили с собой конфеты, чтобы угощать детей. Сегодня это уже невозможно. Нельзя делать замечание чужому ребенку и угощать его.
Сейчас же все изменилось. Есть мнение, что ребенку надо разрешать все, и что меньше всего он должен считаться с окружающими. Сколько раз в транспорте чей-то ребенок громко говорил, пел - все помалкивали. А в мое время на такого ребенка сразу бы шикнули его родители. Нам, например, не разрешали с ногами залезать на сиденье в метро, чтобы посмотреть в окошко - теперь разрешают. Результатом стало то, что молодые люди сидят на городских скамейках с ногами, а также кладут ноги в ботинках на противоположное сидение в электричках, и объяснить им, что этого не надо делать - невозможно: они не понимают. Невозможно внушить им и что не следует орать во весь голос в общественном месте тоже, поэтому привлекательность таких мест для людей старших возрастов падает. И в кино они говорят во весь голос, и в кафе рядом с их столиком сидеть нельзя, в парке я последний раз могла сеть на скамейку лет 15 назад - теперь она вся в следах от их грязных подошв.
Но дело было не только в том, чтобы не мешать другим. Стыдно было именно выделяться любым способом: с помощью слишком яркой одежды, демонстрации своих знаний и умений, жалобами на свое самочувствие и несчастья. Нельзя было требовать к себе особого внимания и отношения. Как-то я прочла одну еврейскую поговорку, которая бы подошла к описанию тех норм: «Почему ты думаешь, что твоя кровь краснее, чем у других?» Это не значит, что никто не мог проявить себя. Мог, но только в том случае, если его об этом просили. Люди всегда знают, кто что умеет и ценят каждый, даже небольшой талант. Если мальчик умел играть на гитаре, его просили поиграть, если он лучше всех метал ножик в цель - его просили продемонстрировать этот аттракцион и хвалились им перед другими компаниями. Получалось так, что человек приучался не демонстрировать себя, а уважать таланты другого, а тот, в свою очередь, мог бы оценить его способности.
Уже со времени воспитания наших детей считалось важным поощрять индивидуальность, выделять ребенка из толпы. Ну, вот они выросли. Но я не знаю, стали ли они в итоге уважать индивидуальность другого - ведь каждый считает гением именно себя.
Все, что я могу констатировать, что люди сегодня другие. Они довольно противоречивы: многого не умеют, но на многое претендуют, не уважают других, но требуют уважения к себе, не могут быть вместе, но страдают от одиночества. Это современные люди, горожане, индивидуалисты. Они выросли в огромных городах, но не имеют близких людей, кроме родителей и детей. Таких людей еще не было в истории человечества, потому что все мы, прежние, были все же гораздо ближе к традиции, к корням. И это мы их вырастили. А теперь смотрим - и удивляемся. Но это интересно - чего они еще выкинут.