Покойный Бабченко весело шутит о своем бывшем друге и коллеге Захаре Прилепине
Писатель Захар Прилепин стал жертвой покушения, но остался жив. Погиб его шофер.
Вот как об этом пишет его бывший приятель Аркадий Бабченко
«Ты, это, Захар… Как здоровье-то?
Ну, ладно, ладно».
«А приятно, черт возьми, когда твоего знакомого взрывают нахуй…».
«Просыпается как-то Захар Прилепин - а на соседней койке Костомаров...
Все, ухожу, ухожу»
Радуется, веселится. Дело в том, что украинцы пустили слух, будто у Прилепина травматическая ампутация ног. К счастью, не подтвердилось.
«Ладно, ладно, заканчиваю.
Закадыга мой все же, ну!
Все бы вам ржать.
Собаки рыжие».
А 29 мая 2018 года Бабченко так и неизвестно зачем инсценировал покушение на себя. И вот что писал об этом Прилепин, который тогда еще не знал, что это была инсценировка.
https://svpressa.ru/society/article/201452/?rss=1
«Он подошёл сам познакомиться, на литературном семинаре в подмосковных Липках
Был, кажется, 2004-й год.
Мы сидели с писателем Сашей Карасёвым. Бабченко был самый высокий из нас, детина, метр девяносто. Все трое, мы служили в Чечне. Все трое по несколько раз. Но в разных местах и в разных войсках.
…С конфликта 08.08.08 он писал вполне себе вменяемые репортажи, стараясь не принимать ни одну из сторон, насколько я помню. Я всё подряд не читал, но то, что мне попадалось на глаза, было написано дельно, чётко, жёстко. Ему, по совести говоря, не было жалко ни чеченцев, ни грузин - но он и русским себя не ощущал; и уж тем более я никогда не слышал от него, что он украинец или там еврей.
В 2011 году на митингах протеста мы оба были на площади Революции. Когда все либералы ушли на Болотную, Бабченко остался с нацболами, стоял там злой - он хотел движа.
В итоге я тогда, в первом же интервью в тот день, объявил, что с либералами вообще дела не имею отныне, а Бабченко, напротив, перебрался в ту компанию. Думаю, он ощущал в той среде себя мужчиной, вожаком - там такие редкость - он не боялся полиции, дубинок. Не страшился быть избитым, отсидеть свои сутки. Ну, почти ж война.
Когда он очутился спустя три года на Майдане, я не удивился.
Но я не догадывался, что будет несколько хуже.
Что же случилось тогда с Аркадием?
Он стал наркоманом. В переносном смысле.
Он был отличный блогер - с чутьём слова, остроумный, лаконичный, циничный.
Он начал много писать, и вдруг стал знаменит. Ему это принесло удовольствие. Хотя до тех пор мне казалось, что он спокойней к этому относится. Нет, Аркаша подсел.
Через короткий промежуток времени вместо пяти тысяч подписчиков у него стало пятьдесят. Тысячи лайков, сотни перепостов. Люди из Киева, из Одессы, которые тогда ещё общались со мной, писали мне, что Аркадий Бабченко - новый народный украинский герой, один из последних вменяемых русских.
Он подсел на это обожание. Его обожали, и это стало его вштыривать.
Помню, когда Майдан победно завершился, тут же где-то на Западе Украины изуродовали памятник Кутузову, а следом раздолбили мемориал павших в Великой Отечественной. В очередной своей колонке я спросил: Аркадий, ты этой победы желал? Это ты, Аркаша, сказал я, привёл подобных людей к власти, наслаждайся теперь.
У него тогда ещё оставалось что-то в том месте, где находится совесть. Он лично мне не ответил, но тут же написал пост: что, мол, украинцы, я вам помог, а теперь вы сами должны решить, что вам строить - европейскую демократию или фашистское государство. Тогда ему ещё не хотелось отвечать за фашистов.
Он вернулся в Москву. Ему, наверное, хотелось теперь просто наблюдать. Но тут началось: Крым, Харьков, Русская весна.
И Аркадий вдруг понял, что не может слезть с этой наркоты.
Он стал радикализироваться.
Тем более, теперь у него стало уже сто тысяч подписчиков, и они всё время раскрывали клювы: корми нас.
Кажется, это был последний раз, когда я спросил у него: Аркадий, а чем люди в Севастополе, которые вышли на площадь, отличаются от людей в Киеве, которые вышли на площадь? Ты же за демократию? Вот тебе демократия!
Он уже не отвечал.
Он вдруг объявил о своих украинских корнях. Потом о еврейской бабушке. Потом о том, что он жидобандеровец.
Потом приехал к Славянску, в самом начале АТО, и в тот день, когда была бомбардировка города, сфотографировался с раскрытой банкой тушёнки, весёлый, и подписал: «Сегодня было жарко». Ну да, в тот день погибли первые мирные. Их убили бомбы новой свободной Украины.
Зато Аркадий обрёл свой народ и свою правду. Через подписчиков. Он больше не мог без подписчиков.
В зоне АТО ему однажды надели на башку чёрный мешок и увели расстреливать, как российского шпиона. Но это ни в чём его не убедило. Он просто уехал в Москву и стал из Москвы рассказывать, что мы звери, скоты и террористы. А там - свободные люди.
И, опа, ещё 15 тысяч лайков за пост.
Пару раз он пытался вразумить свою паству в Фейсбуке - когда их добробаты, к примеру, кого-то резали на части и закапывали на глубину, - но подписчики вдруг бросались на него, и в течение суток Аркаша получил сотни комментариев о том, что он москаль, животное, свинособака, финноугр, путинская подстилка, так и не осознавший степени майданной свободы.
Аркаша долгое время был уверен, что это он пасёт свою паству. А это паства пасла его.
Он стал её заложником.
Ради паствы он начал звереть. Зверьё он кормил собой, озверевшим.
Отсюда пошли его пляски на могиле доктора Лизы, на могиле Моторолы, на могиле любого умершего, погибшего, разбившегося, затоптанного русского.
У Аркаши уже не было пути назад, он стал торчком - законченным, потерявшим совесть, с оловянными глазами человека, способного продать родную мать.
Только мать его заставляла меня хранить к нему хоть какое-то человеческое чувство. Мать его усыновила трёх детей и воспитывала их. Я думал всегда: значит, в этом выродке, есть что-то человеческое - он же её сын. В нём течёт её кровь.
Когда его убили, первой мыслью пришло ко мне вот что.
На фронте, в бою приходится убивать людей - это неизбежно, ничем другим там люди и не занимаются.
На войне многое можно, на то она и война.
Нельзя только радоваться убийству другого человека. Вслух, самозабвенно, ликуя и пританцовывая. Вот это - смерть, причём твоя собственная».
Есть разница?
И еще: я никак не пойму, почему украинцы убивают людей, не имеющих власти, не военных, а тех, кто пишет или говорит в пользу русских? И ведь выбирают тех, кого и у нас не очень-то знают: Дугина и его дочь, военкора Татарского, писателя Прилепина. Неужели их кто-то на Украине знает? Про Татарского знала немногочисленная и очень специфическая публика, состоящая из военкоров и волонтеров; про Дугина - читатели газеты «Завтра», про его дочь - вообще никто, про Прилепина - те, кто читал его крайне многостраничные романы.
Публицист Дмитрий Ольшанский считает, что украинцы должны отчитываться перед кем-то о том, что они производят теракты, но выбирают тех, у кого нет охраны, и за кого власть не будет мстить. Разумная версия, но ведь не единственная. Такое впечатление, что на жертвы им указывают кто-то из наших беглых либералов, которые всю жизнь боролись с русскими националистами. Последние всегда занимали маргинальную позицию, не были известны широким массам, но надо же было либералам сражаться с кем-то, кто не даст сдачи.
Вот и сегодня, уехав, продолжают это дело. На теракты, видимо, выделяют средства, которые надо осваивать, а уж кого убивать, украинским спецслужбам пофигу. Вот и обращаются к тем, кто утверждает, что знает ситуацию изнутри. А они и рады быть полезными и заодно свести счеты.
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Политика)