Отрывок из романа Василия Аксенова «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках»
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Чужое)
предыдущее по теме…………………………………
следующее по теме
предыдущее по другим темам……………
следующее по другим темам
Этот роман начал печататься по главам в журнале «Коллекция. Караван историй» еще при жизни автора. Теперь роман выходит отдельным изданием, но пока еще не вышел. Когда я была на книжной ярмарке на ВВЦ, его многие искали. В романе Аксенов пишет о себе и о других представителей тогдашней творческой интеллигенции - писателях, художниках, актерах. Они зашифрованы под прозрачными (для автора, но не для всех читателей) псевдонимами. Сам Аксенов - Ваксон. Чтобы читателю было проще ориентироваться, роман снабжен большим количеством фотографий героев, многие фото - редкие. Аксенов чрезмерно откровенен и рассказывает обо всех громких скандалах тех лет и их пикантных подробностях. В то время мы не знали о личной жизни известных людей, как знаем сегодня о жизни современных властителей дум. Аксенов, видимо, решил исправить это положение.
В данном отрывке действуют Евгений Евтушенко (Ян Тушинский), его жена (Татка Фалькон), Белла Ахмадулина (Нэллочка Аххо), ее бывший муж Юрий Нагибин ( Марк Аврелов). Это 1980 год. Похоронили Высотского (Вертикалов). Вышел альманах «Метрополь», в котором отметились многие герои романа, был большой скандал. С горя все решили отправиться в кругосветный круиз.
«Пребывая некоторое время в растерзанных чувствах, Ян решил было отправиться в город пострадать одиночеством, когда вдруг увидел, что из такси возле главного трапа «Собесского» выскакивают быстроногие две его жены: бывшая, Нэллочка Аххо, и пока что нынешняя, Татка Фалькон, обе в случайной одежде, однако с большим общим чемоданом нарядов.
- Скажите, друг мой, а здесь землетрясения не ожидается?
Вопрос был поставлен так, как будто сами эти экстравагантные дамы только что вырвались из зоны землетрясения. Следует сказать, что это предположение не лишено было некоторых трясущихся оснований. Не далее как третьего дня тогдашний муж Нэллы Марк Аврелов выгнал их обеих из своей квартиры.
Вообще-то он редко бывал в своем городском пятикомнатном апартмане, можно сказать, почти там не бывал, то есть не бывал вовсе. Все свое время Марк Севостьянович сидел в своем доме на главной аллее поселка Красная Вохра. Трудился там над очередными габаритными сочинениями художественной литературы социалистического реализма. <.. > В тот драматический день он почти машинально снял с полки поэтическую книжечку своей жены, открыл наугад и прочитал там то, что написано было уже несколько лет назад, но прежде ему на глаза не попадалось:
Ах, мало мне другой
заботы
Обременяющей чело
- Мне маленькие самолеты
Все снятся не пойму с чего.
А то глаза открою: вряд
Все маленькие самолеты,
как маленькие соломоны,
Все знают и вокруг сидят.
Черт знает что, подумал Марк, она совсем уже поехала! Экое эротоманство, упадок, разврат! Народ под гнетом свиноподобных изнемогает, а ей похотливые евреи грезятся! Надо нагрянуть, схватить за руку, надрать задницу! Кто-то говорил, что за ней какой-то юный кабардино-балкарец таскается, что мадам Тушинская-Фалькон на нее влияет в отрицательном смысле. Бесконечные сплетни, слухи, на даче не показывается! Надо все это пресечь, надо в конце концов, если понадобится, объясниться в любви. Еду!
Он сел за руль своей «Волги-Белая ночь» и помчался. По дороге купил на шоссе ведро цветов.
На Черняховской он открыл своим ключом дверь, шагнул внутрь и тут же вылетел обратно на лестничную клетку. Жителю дачи запах городской квартиры показался невыносимым и противопоказанным, хотя ничего особенного в нем не содержалось: ну, чрезмерные духи, ну, чрезмерный кофе, чрезмерный никотин, чрезмерный коньяк, ну, чрезмерное в воздухе и под пледами скопление маленьких самолетов-соломонов. Вторая попытка пройти через ад оказалась успешной. Он достиг гостиной и игриво позвал: «Аххо, Аххо, Аххо!»
Ответом было молчание, слегка нарушаемое волнующим женским храпцом. Он шагнул в спальню и остолбенел, как жена Лота. При полном освещении на супружеской кровати, словно последние беженки Содома, в живописных позах возлежали три женских тела. Члены их переплелись, образуя сущую лиану раннего модерна. Власы их простирались по подушкам, будто разбросанные ураганом любви. Очи их были закрыты и как будто бы навеки, если бы не легкий волнующий храпец, исторгаемый одной из них; какой неведомо. Перед ним лежали во всем бесстыдстве три трудноотразимых: Татьяна, Екатерина и родная супруга Нэлла, с которой еще совсем недавно, в начале родства, по ночам на даче они танцевали вальсы; так чисто, так невинно!
Далее произошло нечто несопоставимое с довольно высоким уровнем культуры и интеллекта Марка Аврелова, сумевшего в хлеву социалистического реализма утвердить порядочный стиль и даже проблески юмора, - его обуял амок! Взревев, он понесся по спальне, с грохотом отбрасывая предметы мебели и с треском распахивая окна. Пусть воздух трудовой Москвы ворвется в это гнездо разврата! Грязнейшие выхлопы трудовой Москвы чище вашей тлетворной парфюмерии, сучки и мерзавки! Убирайтесь из моего трудового дома! Убирайтесь навсегда! Нэлка, засранка, зассыха, чесотка, развратом и лесбиянством ты осквернила свой великий талант кристальной чистоты! Вон из моего дома! Навсегда! Ты разрушила наш союз творческих пчел! Испохабила все вокруг своими маленькими соломонами! Пускай чекисты придут и выскребут своим когтями все плевелы вашего декаданса, гадины, лесбиянки! Все - вон! Танька и Катька, убирайтесь вместе с Нэлкой! Навсегда! Пусть ваши мужья и хахали ищут вас в кругах Дантова ада! Нэлка, я разрываю наш брак! Я собиратель и нравоулучшатель, я пчела, а ты трутень разврата - вон! Тащись со своими мегерами на проститутский вокзал и далее - в лепрозорий двадцатого века!
В общем, вот так Он распахнул все двери и долго выбрасывал на лестничную площадку всякий одежный хлам вкупе с распахнутыми чемоданами, а дамы, слегка дрожа, но высоко держа оскорбленные подбородки, кто в легких пеньюарах, а кто и просто в банной простыне, сидели на ступеньках, ожидая, когда затухнет беснование. Наконец оно затухло, но вместе с тем захлопнулась и дверь квартиры. Тогда они поняли, что все получилось всерьез, тем более что из глубин квартиры стала разноситься песня «Врагу не сдается наш гордый Варяг»; соло, а капелла.
Жители Аэропортовской слободы в тот день с любопытством наблюдали, как из одного дома в другой через дорогу шествовали навьюченные две молодые дамы и одна девушка, известная населению по кинофильмам. Им помогал с чемоданами участковый уполномоченный Скворцов, позднее назначенный на пост возле Норвежского посольства, что на Воровской, бывшей Поварской.
Оказавшись в старой квартире Тушинских (вскоре им предстоял переезд в новую, на Котельниках), дамы открыли бутылку лондонского «Бифи-тера» и приступили к серьезному разговору. Председательствовала Татьяна.
- Этот твой монстр отчасти прав. Мы живем как тунеядки. <...> Пьем, как лошади амазонок. Опьяняемся битвой с коблами, вернее с человеческими жеребцами. С этим надо кончать. Нам надо влиться в народ, перейти к тяжелому ручному труду. Почему бы не стать нянечками в какой-нибудь грязной больнице, почему бы не выносить за неподвижными?
- Я за, - подхватила Ах-хо. - Прямо ему дротиком в глаз! Хочу уехать в Тарусу и жить в избе. Ходить за скотиной. Утром на рынке предлагать творог. В чайной скорбеть о судьбе столетия. Говорят, что у тамошних шоферов удивительно голубые глаза.
И вот тут как раз прозвучал волшебный звонок. Андрюша Каракуль приглашал на свой корабль, обшитый внутри дорогими сортами дерева.
Вся эта история была рассказана Тушинскому уже в плетеных креслах на борту «Собесского». По завершении рассказа он воскликнул:
- Какая сволочь этот Марк Аврелов.! выгнать женщин из дома, это ли не сволочизм?
Надо сказать, что с этой точки зрения Яна Александровича никак нельзя было записать в разряд сволочей: он никогда не выгонял женщин, а уходил сам».
(Имхо замечательное бытописание того, как творческая интеллигенция страдала под гнетом тоталитаризма. Прим. ред.)
автоном http://uborshizzza.1mgmu.com/?p=438