(no subject)
У меня кошка пропала. Два дня как нет. Машка ревет.
Оставлю вам тут рассказ старый. Надо ж как-то энтропию понижать...
Тихон и Настя
March 29th, 2010
Они лежали, обнявшись у печи: Тихон и Настя. Она клубочком у него на животе, а он обнимал ее со всех сторон, и даже пушистый его хвост, некогда бывший бело-рыжим, а теперь грязно-серый, заворачивался кругом, а его кончик лежал у нее на носу, слегка щекоча. Оба слегка дремали - так, по-кошачьи, когда уши ,как антены, настроены на окружающий мир, мониторят, а малейший опасный шорох, и ты уже на всех четырех лапах в полной боевой готовности. Настя едва слышно мурлыкала куда-то ему в середину живота, пряча нос в теплую густую шерсть. Сама он богатой шубой похвастаться не могла - короткошерстная была, серовато-тигровой окраски, маленькая - котенок еще, всего четырех месяцев от роду... только гразищи у нее были выдающиеся - огромные, зеленые, какими у истинной кошечки им и положено быть.
Всего семь месяцев тому назад Тихон впервые оказался в этом доме. Соседи привезли его из города - на работу им принесли кота, говорят, берите красавца, кто может. Никто не смог. Только Валентин, деревенский, сжалился, забрал его и привез в дом, где живности уже было на целый зоопарк: одних кошек - три штуки, и все, как на подбор женского полу, каждое лето с котятами. Жена, понятное дело, за такую доброту отругала суженого и понесла Тихона соседям-дачникам - вдруг возьмут. Взяли. Вдруг. Потому что не планировали никого хвостатого держать, но против такого зверя устоять было невозможно: царственно-осанистый, белоснежно-рыжий, огромный, подушечки лап розовые, а между ними длиннющая белая шерсть. Окрестили жильца Тихоном Ивановичем. Тихон оказался не просто домашним - комнатным. Накормив хвостатого, новые хозяева отправили его погулять вокруг дома, разведать территорию. Тихон осторожно спрыгнул с крылечка на траву и, крадучись, вздрагивая от каждого прикосновения этой непонятной зеленой сущности, пополз к забору. Потом осмелел - встал на лапы и тут же опять лег. Это повторялось несколько раз. Ходить ему было больно, как Русалочке из сказки. Розовые подушечки лап были настолько нежными, что каждая неровность тропинки, каждый камешек, корешок были настоящим испытанием. Три дня вся семья потешалась над котом, как он привыкал к живой природе, как шарахался поначалу от воробьев, как впервые кошку увидел и со всей силой и желанием молодого организма погнался за ней... и пропал. Неделю его не было. Вернулся весь в саже, с ободранным ухом и поцарапанной мордой. Уходил потомственный кабинетный интеллигент, вернулся раненый бандит, урка с приблатненной улыбочкой. Но счастливый. Так и стал Тихон жить на даче. Посидит дома, отъестся, отмоется, а потом исчезает - и поминай, как звали, пока не нагуляется. В "домашние периоды" была у Тихона смешная медвежья привычка - сосать лапу во сне. Причем, делал он это громко, смачно, с причмокиванием. Подушечки лап после многократно повторенной процедуры снова приобретали девственно-розовый оттенок, а мозоли, нажитые в новой, "уличной" жизни, быстро исчезали.
А тем временем "родная" кошка его хозяев, коварно изменившая им и жившая с начала дачного сезона у соседей напротив (как-будто, плохо дома кормили!), родила четверых котят. Кошка была под подозрением отношений с Тихоном Ивановичем, потому как неоднократно была замечена в его обществе. Исходя из этих смутных обстоятельств одного из котят вручили Тихоновским хозяевам со словами : ваш папашка - получайте! Пришлось получить. Котенок этот был мал, молчалив и брошен мамкой (отказалась она котят кормить), а потому вызвал всеобщую жалость. Так, жалеючи, вырастили его (а точнее ее) за лето, нарекли Настей, а потом оставили обоих кошаков на даче: бабушка все равно приезжала через день кормить скотину, печку протапливала, еду оставляла, так что жить было можно, а вот для городской квартиры двое хвостатых - перебор. Только Настя оказалась мерзлячей, два метра от печки - уже дрожит вся... Вот Тихон и взял на себя заботу:оберегать, обогревать... То ли чувства у него отцовские взыграли, то ли от природы был он добр и заботлив, но стал он для Насти ангелом-хранителем. Даже мышей ей приносил пойманных: ешь-не хочу. Так и зимовали. Поленца брезовые в печке потрескивали, гул стоял от пламени и тяги хорошей, а они грелись. Вдвоем.
...
Спустя целую жизнь Настя, уже древняя беззубая старушка, так же лежала у печки, свернувшись пушистым шариком. К тому времени Тиша, уже семнадцать лет как, покоился в ямке в самом конце сада, во цвете лет сраженный пневмонией. Она же совсем не изменилась, даже размером осталась, как черытехмесячный котенок. Настя чуть мурлыкала, время от времени перебирала лапками, выпуская когти, зевала... И кто знает, какие мысли проносились обрывками снов и воспоминаний в ее изящной головке...
Оставлю вам тут рассказ старый. Надо ж как-то энтропию понижать...
Тихон и Настя
March 29th, 2010
Они лежали, обнявшись у печи: Тихон и Настя. Она клубочком у него на животе, а он обнимал ее со всех сторон, и даже пушистый его хвост, некогда бывший бело-рыжим, а теперь грязно-серый, заворачивался кругом, а его кончик лежал у нее на носу, слегка щекоча. Оба слегка дремали - так, по-кошачьи, когда уши ,как антены, настроены на окружающий мир, мониторят, а малейший опасный шорох, и ты уже на всех четырех лапах в полной боевой готовности. Настя едва слышно мурлыкала куда-то ему в середину живота, пряча нос в теплую густую шерсть. Сама он богатой шубой похвастаться не могла - короткошерстная была, серовато-тигровой окраски, маленькая - котенок еще, всего четырех месяцев от роду... только гразищи у нее были выдающиеся - огромные, зеленые, какими у истинной кошечки им и положено быть.
Всего семь месяцев тому назад Тихон впервые оказался в этом доме. Соседи привезли его из города - на работу им принесли кота, говорят, берите красавца, кто может. Никто не смог. Только Валентин, деревенский, сжалился, забрал его и привез в дом, где живности уже было на целый зоопарк: одних кошек - три штуки, и все, как на подбор женского полу, каждое лето с котятами. Жена, понятное дело, за такую доброту отругала суженого и понесла Тихона соседям-дачникам - вдруг возьмут. Взяли. Вдруг. Потому что не планировали никого хвостатого держать, но против такого зверя устоять было невозможно: царственно-осанистый, белоснежно-рыжий, огромный, подушечки лап розовые, а между ними длиннющая белая шерсть. Окрестили жильца Тихоном Ивановичем. Тихон оказался не просто домашним - комнатным. Накормив хвостатого, новые хозяева отправили его погулять вокруг дома, разведать территорию. Тихон осторожно спрыгнул с крылечка на траву и, крадучись, вздрагивая от каждого прикосновения этой непонятной зеленой сущности, пополз к забору. Потом осмелел - встал на лапы и тут же опять лег. Это повторялось несколько раз. Ходить ему было больно, как Русалочке из сказки. Розовые подушечки лап были настолько нежными, что каждая неровность тропинки, каждый камешек, корешок были настоящим испытанием. Три дня вся семья потешалась над котом, как он привыкал к живой природе, как шарахался поначалу от воробьев, как впервые кошку увидел и со всей силой и желанием молодого организма погнался за ней... и пропал. Неделю его не было. Вернулся весь в саже, с ободранным ухом и поцарапанной мордой. Уходил потомственный кабинетный интеллигент, вернулся раненый бандит, урка с приблатненной улыбочкой. Но счастливый. Так и стал Тихон жить на даче. Посидит дома, отъестся, отмоется, а потом исчезает - и поминай, как звали, пока не нагуляется. В "домашние периоды" была у Тихона смешная медвежья привычка - сосать лапу во сне. Причем, делал он это громко, смачно, с причмокиванием. Подушечки лап после многократно повторенной процедуры снова приобретали девственно-розовый оттенок, а мозоли, нажитые в новой, "уличной" жизни, быстро исчезали.
А тем временем "родная" кошка его хозяев, коварно изменившая им и жившая с начала дачного сезона у соседей напротив (как-будто, плохо дома кормили!), родила четверых котят. Кошка была под подозрением отношений с Тихоном Ивановичем, потому как неоднократно была замечена в его обществе. Исходя из этих смутных обстоятельств одного из котят вручили Тихоновским хозяевам со словами : ваш папашка - получайте! Пришлось получить. Котенок этот был мал, молчалив и брошен мамкой (отказалась она котят кормить), а потому вызвал всеобщую жалость. Так, жалеючи, вырастили его (а точнее ее) за лето, нарекли Настей, а потом оставили обоих кошаков на даче: бабушка все равно приезжала через день кормить скотину, печку протапливала, еду оставляла, так что жить было можно, а вот для городской квартиры двое хвостатых - перебор. Только Настя оказалась мерзлячей, два метра от печки - уже дрожит вся... Вот Тихон и взял на себя заботу:оберегать, обогревать... То ли чувства у него отцовские взыграли, то ли от природы был он добр и заботлив, но стал он для Насти ангелом-хранителем. Даже мышей ей приносил пойманных: ешь-не хочу. Так и зимовали. Поленца брезовые в печке потрескивали, гул стоял от пламени и тяги хорошей, а они грелись. Вдвоем.
...
Спустя целую жизнь Настя, уже древняя беззубая старушка, так же лежала у печки, свернувшись пушистым шариком. К тому времени Тиша, уже семнадцать лет как, покоился в ямке в самом конце сада, во цвете лет сраженный пневмонией. Она же совсем не изменилась, даже размером осталась, как черытехмесячный котенок. Настя чуть мурлыкала, время от времени перебирала лапками, выпуская когти, зевала... И кто знает, какие мысли проносились обрывками снов и воспоминаний в ее изящной головке...