Про немецкий язык
Впервые с ним я столкнулась будучи соискателем в Ботаническом институте АН СССР. Для непосвященных: соискатель на звание кандидата каких-нибудь наук, в отличие от аспиранта, должен всю работу готовить и писать без отрыва от производства. Как бы учась и работая. Но сначала нужно было сдать экзамены кандидатского минимумума: 1.по специальности (в моем случае по физиологии растений), 2.по иностранному языку и 3.конечно же, по марксистско-ленинской философии, куда же без неё. Ведь исследование влияния тяжелых металлов на физиологию и ультраструктуру растений просто невозможно без глубоких знаний марксизьма-ленинизьма.
Так вот. Так как на английском, который я изучала с детского сада, все места были заняты, а на занятия на Кафедру инистранных языков отпускали в рабочее время, я и согласилась на немецкий. Ну, думаю, как-нибудь осилю.
Ух, как я этот язык ВОЗНЕНАВИДЕЛА! Преподавал нам его Владимир Владимирович Келтуялла. Несмотря на финскую фамилию, выглядел он как пленный фриц. А уж после произнесения им с твёрдым приступом фразы: Um Acht Uhr Am Abend (что всего-навсего невинно обозначает - в 8 часов вечера), меня вообще чуть не вытошнило. Так и представились фашисты с автоматами, лающие: хенде хох! Потом оказалось, что Владимир Владимирович - коренной ленинградец, чуть ли не пережил блокаду и даже когда-то учился в моей 206 школе.
На Невском, недалеко от к./т.Баррикада, находился тогда книжный магазин, где продавались всякие словари и литература на иностранных языка. Я очень любила туда заходить, листать книжки. От него несло чем-то запретным, другой жизнью. Там-то я купила русско-немецкий и немецко-русский словари Даума и Шенка, изданные в Германской Демократической Республике. Они у меня и сейчас на полке стоят. Вернулись т.сказать на историческую родину. Хотя, как я теперь понимаю, родина здесь в Баварии вовсе не историческая. И словари и произношение В.В. были чисто прусскими. Т.к. ГДР была дружественной Советскому Союзу социалистической страной, наши преподаватели имели возмижность там совершенствоваться.
Три года занятий на немецком отделении кафедры иностранных языков Академии Наук СССР ассоциировались для меня со сверлением зубов без наркоза в советских стоматологических поликлиниках.
К счастью, разговорным языком мы практически не занимались, а переводили тысячами знаков научные тексты. А митохондрия и рибонуклеаза - они и на китайском, наверное, митохондрия и рибонуклеаза. Экзамен по научному переводу я успешно сдала и язык тут же забыла. Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что на этом отвратительном языке мне придётся ежедневно общаться, я бы сочла это за издевательство.
И вот ровно через 20 лет мы оказались на родине этого языка, в Германии. Из словарного запаса у меня в голове было только: Гитлер капут, хенде хох и нихт шисен. Всё. В Нюрнберге, в приёмном пункте "Грюндиг", куда нас доставил автобус из Питера, мне пришлось заполнять анкету с помощью словаря.
Сейчас я являюсь гражданкой этой страны, государственной служащей и работаю в государственной системе образования. Каких усилий и сколько крови мне это стоило - об этом как-нибудь отдельно.
А что касается немецкого языка, то здесь в Баварии он более мягкий, не лающий, не рыкающий. А когда они говорят на баварском, так и вообще больше похож на какой-нибудь фино-угорский. Так что отвращения у меня уже никакого нет. А иногда даже на немецком говорить проще, чем на русском. Всё-таки окружение очень влияет.
Так вот. Так как на английском, который я изучала с детского сада, все места были заняты, а на занятия на Кафедру инистранных языков отпускали в рабочее время, я и согласилась на немецкий. Ну, думаю, как-нибудь осилю.
Ух, как я этот язык ВОЗНЕНАВИДЕЛА! Преподавал нам его Владимир Владимирович Келтуялла. Несмотря на финскую фамилию, выглядел он как пленный фриц. А уж после произнесения им с твёрдым приступом фразы: Um Acht Uhr Am Abend (что всего-навсего невинно обозначает - в 8 часов вечера), меня вообще чуть не вытошнило. Так и представились фашисты с автоматами, лающие: хенде хох! Потом оказалось, что Владимир Владимирович - коренной ленинградец, чуть ли не пережил блокаду и даже когда-то учился в моей 206 школе.
На Невском, недалеко от к./т.Баррикада, находился тогда книжный магазин, где продавались всякие словари и литература на иностранных языка. Я очень любила туда заходить, листать книжки. От него несло чем-то запретным, другой жизнью. Там-то я купила русско-немецкий и немецко-русский словари Даума и Шенка, изданные в Германской Демократической Республике. Они у меня и сейчас на полке стоят. Вернулись т.сказать на историческую родину. Хотя, как я теперь понимаю, родина здесь в Баварии вовсе не историческая. И словари и произношение В.В. были чисто прусскими. Т.к. ГДР была дружественной Советскому Союзу социалистической страной, наши преподаватели имели возмижность там совершенствоваться.
Три года занятий на немецком отделении кафедры иностранных языков Академии Наук СССР ассоциировались для меня со сверлением зубов без наркоза в советских стоматологических поликлиниках.
К счастью, разговорным языком мы практически не занимались, а переводили тысячами знаков научные тексты. А митохондрия и рибонуклеаза - они и на китайском, наверное, митохондрия и рибонуклеаза. Экзамен по научному переводу я успешно сдала и язык тут же забыла. Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что на этом отвратительном языке мне придётся ежедневно общаться, я бы сочла это за издевательство.
И вот ровно через 20 лет мы оказались на родине этого языка, в Германии. Из словарного запаса у меня в голове было только: Гитлер капут, хенде хох и нихт шисен. Всё. В Нюрнберге, в приёмном пункте "Грюндиг", куда нас доставил автобус из Питера, мне пришлось заполнять анкету с помощью словаря.
Сейчас я являюсь гражданкой этой страны, государственной служащей и работаю в государственной системе образования. Каких усилий и сколько крови мне это стоило - об этом как-нибудь отдельно.
А что касается немецкого языка, то здесь в Баварии он более мягкий, не лающий, не рыкающий. А когда они говорят на баварском, так и вообще больше похож на какой-нибудь фино-угорский. Так что отвращения у меня уже никакого нет. А иногда даже на немецком говорить проще, чем на русском. Всё-таки окружение очень влияет.