Цукиока Ко:гё и его театральные гравюры (18)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15 , 16, 17)
Про Ёсицунэ (окончание)
4
Итак, во время войны с Тайра Ёсицунэ показал себя как блестящий полководец, нажил себе сторонников и почитателей в Столице и ближних к ней землях. В семье Тайра такой успех одного из родичей никого бы не встревожил, наоборот, все были бы рады, - но у Минамото обычаи были другими. И государь-монах Госиракава знал это и пользовался: в частности, дал Ёсицунэ полномочия «судьи» на случай, когда придёт время покончить с Ёритомо и его восточной ставкой. Слава Ёсицунэ, как считается, беспокоила соратников Ёритомо, особенно Кадзивара Кагэтоки (отца героя действа «Колчан»). Так что послевоенная история Ёсицунэ - это история внутренней распри в роду Минамото, козней, бегства и братоубийства.
Ёритомо устранил младшего брата чужими руками, а потом покарал убийц (и такой способ расправы стал правилом в камакурской Ставке на полтораста лет). Показательно, что в действах Но: взрослый Ёсицунэ тоже сам обычно ничего не предпринимает: за него решают и действуют верные сподвижники. И почти всегда роль тридцатилетнего Ёсицунэ по-прежнему играет подросток коката.
В действе «Сё:дзон» (正尊) сюжет основан на эпизоде из «Повести о Тайра»: Ёритомо подозревает младшего брата в измене, но, не желая начинать заново гражданскую войну, решает обойтись без боевых действий, а просто подослать к Ёсицунэ убийцу. На эту роль он выбирает монаха Сё:дзона (он же Тосабо: Сё:сюн): под видом паломничества тот должен прибыть в столицу и, улучшив подходящий миг, расправиться с Ёсицунэ. Но верный Бэнкэй настороже: едва Сё:дзон прибывает в Столицу, Бэнкэй является к нему на постоялый двор и приволакивает его пред очи Ёсицунэ. Сё:дзона допрашивают - он отпирается от всех подозрений и даёт Ёсицунэ письменные клятвы в верности. Всё, казалось бы, улажено, Ёсицунэ и Сё:дзон вместе дружески пируют, а танцовщица Сидзука, возлюбленная Ёсицунэ, пляшет для них обоих. Потом Сё:дзон благополучно возвращается на свой постоялый двор. Но на самом деле ни Бэнкэй, ни Сидзука не верят монаху и посылают служанку разведать, что тот затевает. Та возвращается с вестями, что Сё:дзон собирает вооружённых людей и явно готовится к нападению. Но теперь Ёсицунэ и его друзья предупреждены, убийц встречают во всеоружии, Сё:дзон и его отряд разгромлены, а сам монах захвачен в плен Бэнкэем. За ложные клятвы его ждёт смерть - но Ёсицунэ воздаёт должное верности монаха приказу. Однако после этого Ёсицунэ становится ясно, что ему надо покинуть Столицу, пока Ёритомо не предпринял следующего, лучше подготовленного покушения или, хуже того, не решился на новую междоусобную войну.
Действо «Бэнкэй на корабле» (船弁慶, «Фуна Бэнкэй») относится как раз к тому времени, когда Ёсицунэ и его соратники вынуждены бежать под покровом ночи из Столицы. Мусасибо: Бэнкэй вкратце сообщает о том, как оклеветали его господина перед Ёритомо; они с трудом добрались до бухты Даймоцу и теперь готовятся отплыть на запад, за море, вручив себя покровительству бога Хатимана, покровителя рода Минамото. У Бэнкэя здесь есть знакомый корабельщик - с ним удаётся договориться о ночлеге и о судне, которое переправит беглецов на остров Сикоку.
Ёсицунэ сопровождает его возлюбленная, танцовщица-сирабёси Сидзука, но Бэнкэй настаивает, что ей лучше вернуться в Столицу, не подвергая себя дальнейшим опасностям. Ёсицунэ (его и здесь играет актёр-подросток, коката) предоставляет решение Бэнкэю. Но Сидзука не хочет расставаться с любимым, она готова сопровождать его хоть на жизнь, хоть на смерть. И вообще, Ёсицунэ такое и в голову не могло прийти, это Бэнкэй всё придумал! Увы, Ёсицунэ подтверждает слова своего друга: ей надо остаться. Вся в слезах, Сидзука на прощанье танцует для Ёсицунэ, и её танец трогает даже Бэнкэя: он утешает её, подносит ей чарку сакэ, просит сплясать ещё раз - на удачу их плавания. И Сидзука пляшет второй танец - на этот раз бодрый и благовещий, а в песне рассказывает древнюю китайскую историю - как вельможа впал в немилость у царя, но потом вернул себе его расположение, и оба помирились: да помирятся так же и Ёсицунэ с братом! Под конец она призывает на Ёсицунэ благословение Каннон, покровительницы мореходов. Воевода и его спутники всходят на борт, а бедная Сидзука вновь заливается слезами - теперь она уже не в силах их скрывать. Даже корабельшик преисполнен сочувствия к ней, не говоря о самом Ёсицунэ, который внезапно приказывает отложить отплытие хотя бы на день - собираются тучи, может разразиться буря, не время выходить в море! Однако Бэнкэй твёрд: отплываем сегодня, с таким вождём, как Ёсицунэ, нам никакая буря не страшна, а во время войны доводилось нам гнаться за судами Тайра и в пущее ненастье!
Судно, наконец, отчаливает - и тут оказывается, что Ёсицунэ был прав: разражается буря, ветер несёт ладью совсем не туда, куда надо. Хуже того: из бушующих волн подымаются призраки воинов Тайра, погибших когда-то в боях против Ёсицунэ.
Впереди них, в полном вооружении и с двумя клинками в руках - Тайра-но Томомори, тот, что бросился в воду вслед за государем Антоку после разгрома при Данноура, привязав себя к якорю (действо про него мы уже пересказывали). Теперь он ведёт своё мёртвое воинство против Ёсицунэ: «Я явился на твой голос, Ёсицунэ - а теперь ты последуешь за мною в пучину!» Волны выше с каждым взмахом его мечей, ядовитое дыхание призраков срывает паруса - и спутники Ёсицунэ цепенеют, когда оно касается их лиц. Но сам Ёсицунэ спокоен и не поддаётся чарам, он выхватывает свой меч и сражается с Томомори как с живым врагом. Тщетно - призрак неуязвим.
К счастью, Бэнкэй не только богатырь, но и монах. С чётками в руках он призывает на помощь Светлых Государей во главе с самим Фудо: - и призраки Тайра отступают. Не переставая молиться, Бэнкэй хватает кормило и помогает корабельщику править судно к берегу. Томомори ещё раз бросается на борт во главе своей рати - и вновь призраки не в силах противостоять молитве; они откатываются, скрываются среди волн, вновь уходят в пучину. Теперь уже только бурное море противостоит пловцам - но, как говорил Бэнкэй, с таким вождём, как Ёсицунэ, буря им не страшна!
Это одно из самых знаменитых действ Но: - в частности, и потому, что в нём очень сильные роли и у «странника»-ваки (Бэнкэя), и у «главного актёра»-ситэ (в первой части он исполняет роль изящной танцовщицы Сидзуки, а во второй - грозного призрака Томомори), да и мальчику в роли Ёсицунэ есть что играть. Неудивительно, что этот сюжет впоследствии стал любимым и в Кабуки.
5
Кроме Бэнкэя и Сидзуки, в Но: самым верным соратником Ёсицунэ оказывается храбрый воин Сато: Таданобу, которому посвящено несколько действ.
Примирение братьев не состоялось, и в действе «Сидзука в Ёсино» (吉野静, «Ёсино Сидзука») на Ёсицунэ идёт уже большая облава. Вынужденный покинуть Сикоку. он с соратниками укрывается в горах Ёсино, но враги уже настигают их. Сидзука и Таданобу берутся задержать погоню.
Таданобу переодевается паломником из Столицы и вступает в беседу с вражескими воинами, забалтывает их и вселяет в них сомнения: а действительно ли они преследуют преступника, а не верного камакурской Ставке героя? Но этих сомнений мало - и тут уже вступает Сидзука: она танцует и поёт для воинов, убеждая их в том, что Ёсицунэ никогда не предавал своего брата и пал жертвою чёрной клеветы. А пляшет она лучше всех в стране, так что даже те преследователи, что не верят ей, не в силах оторвать глаз от её танца. И за это время Ёсицунэ с остальными соратниками успевает оторваться от погони.
В действе «Таданобу» (忠信) действие тоже в горах Ёсино и сюжет похожий. Местные воины-монахи ночью собираются напасть на лагерь Ёсицунэ и его соратников близ старой храмовой башни, но те вовремя предупреждены и ещё засветло уходят в горы, а Таданобу остаётся прикрывать отступление. Единственная его просьба - чтобы господин позаботился о его старой матери, если он, Таданобу, падёт здесь в бою. Но станет ли погоня задерживаться из-за одного бойца? Станет, если этот один - сам Ёсицунэ! И Таданобу переодевается в доспехи своего воеводы. На горном склоне, стоя на башне, он поджидает врагов - один против трёх сотен, осыпает их стрелами и дразнит.
Низенький узорный помост изображает высокую башню.
Потом, когда у монахов кончаются стрелы и они хотят поджечь башню, он открывает им своё подлинное имя, делает вид, что вспарывает себе живот и падает - а на самом деле спрыгивает с крыши башни на другую сторону ущелья. Враги обыскивают башню в поисках его трупа, понимают, что их обманули и продолжают погоню, но Таданобу вновь отбивается, уже врукопашную, сражает их предводителя и, обратив преследователей в бегство, торжествует.
Однако зрители знают, что хотя на этот раз Таданобу уцелел, ему ещё предстоит погибнуть в Столице в новом бою против множества врагов - израненный, он действительно покончит с собою. А Сидзука попадёт в руки Ёритомо, который прикажет убить её сына от Ёсицунэ, а ей самой придётся плясать перед камакурским правителем, тщетно пытаясь убедить его хоть теперь помириться с братом…
Действо «Гостеприимство» (摂待, «Сэттай») служит словно бы промежуточным звеном между «военными» и «послевоенными» историями и напоминает, что у Таданобу был старший брат - Цугинобу. Этот витязь погиб в битве при Ясиме, грудью заслонив господина от вражеской стрелы; его мальчика-сына растит бабушка, старая мать братьев. И вот до неё доходит слух, что Ёсицунэ попал в опалу и скрывается от преследователей с остатками верных ему людей. Беглецы переоделись бродячими монахами-ямабуси и тайно пробираются через всю страну; говорят, среди них и Таданобу. Старушка объявляет, что готова предоставлять приют всем странствующим монахам, надеясь повидаться с сыном; и действительно, через некоторое время Ёсицунэ со спутниками приходит под её кров - но увы, Таданобу с ним уже нет. Разочарованная старуха не видит больше смысла хитрить и признаёт, что узнала беглецов, а маленький сын Цугинобу подходит к Ёсицунэ и требует, чтобы тот вернул ему отца, которого когда-то забрал с собою.
«Не могу, - отвечает воевода, - но ты можешь гордиться и своим отцом, и своим дядей!» И начинает рассказ о том, как храбро сражались оба брата при Ясиме, как героически пал Цугинобу, успев проститься со своим вождём и порадоваться, что память о его славе переживёт века, и какие поминки справил по нему Ёсицунэ. Мальчик слушает, обнося гостей угощением и сакэ - и подносит чарку и отцу, как будто тот и сейчас незримо остаётся среди своих соратников, близ Ёсицунэ. Время не ждёт, Ёсицунэ и его люди должны продолжить путь, и мальчик просит взять его с собою - он хочет служить Ёсицунэ, как его отец и дядя, и стяжать не меньшую славу. Но Ёсицунэ отказывает - он понимает уже, что движется к погибели, и не хочет умножать число тех, кто умрёт вместе с ним; он велит сыну Цугинобу оставаться с бабушкой и защищать её, если потребуется. Старуха и мальчик в слезах провожают путников, и те исчезают в лучах рассвета.
6
В ещё одном очень знаменитом действе, «Застава Атака» (安宅, «Атака»), Ёсицунэ пробивается на север, к союзнику; с ним - одиннадцать его последних товарищей, включая Бэнкэя. Ёритомо разослал на все заставы приказ любой ценою схватить беглецов; уже известно и то, что они путешествуют под видом горных монахов-ямабуси. Тогаси, начальник заставы Атака, преисполнен готовности этот приказ исполнить, о чём и заявляет в самой первой сцене.
Затем появляются переодетые в ямабуси Ёсицунэ и его спутники, возглавляемые Бэнкэем: он-то лучше всех знает, как должны вести себя настоящие монахи. Всю их кладь тащит пехотинец-носильщик. Воины вспоминают весь долгий путь, который проделали после бегства из Столицы, теряя по дороге товарищей. Неподалёку от заставы они останавливаются на военный совет. Один из воинов предлагает взять заставу штурмом, но Бэнкэй возражает: без потерь перебить охрану не удастся, значит, на дальнейший путь у Ёсицунэ останется на несколько бойцов меньше, а это не дело. Впрочем, главная сложность - в самом Ёсицунэ. Остальных ещё можно принять за монахов, но Ёсицунэ выделяется и статью, и красотою, и хуже того - по всем заставам разосланы его приметы. Бэнкэй видит один выход: Ёсицунэ придётся снять монашеское облачение и сменить его на соломенный плащ и широкополую шляпу носильщика. Уж в таком-то жалком виде его никто не заподозрит!
Ёсицунэ соглашается, переоблачается. А настоящий носильщик отправляется на разведку. Принесённые им вести неутешительны: на пиках над воротами заставы торчат отрубленные головы настоящих монахов, которых приняли за Ёсицунэ со товарищи. И все же воины движутся к заставе: впереди Бэнкэй, позади всех - переодетый носильщиком Ёсицунэ.
Их уже поджидает Тогаси. Бэнкэй заявляет: «Мы - монахи-паломники, собираем пожертвования на восстановление нарских храмов, сожжённых Тайра. Не угодно ли и господину внести сколько-нибудь на такое благое дело?» - «Я человек благочестивый, - отвечает Тогаси, - но вынужден сообщить, что для странствующих монахов здесь проход закрыт», - и объясняет, почему. Бэнкэй возражает: «Но ведь вас предупредили и поддельных монахах, а мы-то самые настоящие!» - «Заткнись, - отвечает ему один из стражников, - мы вчера уже троим вроде тебя головы снесли». - «И нас убьёте?» - «И вас убьём, если будете лезть». Бэнкэй возмущается таким нечестием и призывает братию помолиться, чтобы потом, раз уж так вышло, достойно встретить смерть. Бэнкэй начинает обряд - по ходу которого объясняет тайный смысл всех частей убранства ямабуси, взывает к буддам, богам и Светлым государям, призывает страшные кары на нечестивцев, повторяет заклятия.
На Тогаси всё это не производит ни малейшего впечатления: «Молитесь вы отменно. Но ты сказал, что собираешь пожертвования на нарские храмы - значит, у тебя при себе должен быть и подписной лист для сбора этих пожертвований. Ну-ка зачитай мне его!» Разумеется, никакого подписного листа у Бэнкэя нет, но он разворачивает чистый свиток и начинает по памяти зачитывать торжественный и подробный текст: по чьему распоряжению собираются средства (самого Государя!), на какие именно святыни и так далее, со всеми положенными оборотами и формулировками. Тогаси кивает: «Впечатляюще! Ладно, можете проходить».
«Ямабуси» гуськом двигаются к воротам, а Тогаси и его люди пристально к ним присматриваются. Один из стражников указывает на «носильщика» и кричит: «Глядите! По всем приметам - это Ёсицунэ!» Тогаси приказывает «носильщику»: «Стой!» - «В чём дело?» - откликается Бэнкэй. «Мой человек заметил, что этот парень кое-на-кого похож». - «Неудивительно - все люди на кого-то да похожи». - «Но не все - именно на Ёсицунэ, - усмехается Тогаси. - Я его задерживаю».
И тут Бэнкэй внезапно обрушивается на злополучного «носильщика»: «Ну вот, из-за тебя опять путаница, мы опоздаем, не поспеем к закату до ночлега! Всё время из-за тебя одни неприятности!» - взмахивает посохом и начинает колотить Ёсицунэ. Тогаси пытается остановить его - и когда уже и «ямабуси» под своими плащами схватились за рукояти мечей, и охрана взялась за оружие, даёт отмашку: «Ладно! Похоже, это была ошибка. Давайте, проходите быстрей!»
И вот застава позади. Ёсицунэ с облегчением сбрасывает шляпу, усаживается на раскладной стульчик воеводы, его товарищи устраиваются перед ним, все рады - и только Бэнкэй мрачен. «Мне нет прощения - я поднял руку на своего господина и заслуживаю худшей кары. Готов её принять». - «Если ты чего и заслуживаешь, то только благодарности, Бэнкэй, - мягко отвечает Ёсицунэ. - Если бы не твоя выдумка, мы бы не миновали заставы, а если бы ты не ударил меня, никто не поверил бы, что я правда простой носильщик. Сам Хатиман подсказал тебе эту мысль! Всё было сделано верно». Но и сам Ёсицунэ мрачнеет: он вновь вспоминает все трудности пути, вражду брата, минувшие и грядущие опасности и сетует на судьбу: да, сегодня мы спаслись - но не для горшей ли участи?
Тем временем Тогаси чувствует, что слишком круто обошёлся с монахами, и посылает своего воина вдогонку за ними - передать его извинения и сообщить, что сам начальник заставы сейчас прибудет к паломникам, чтобы распить с ними бутылку сакэ в знак примирения. Бэнкэй настороже: «Не иначе, он рассчитывает, что спьяну у нас языки развяжутся!» Но сам-то Бэнкэй, как известно, может выпить хоть целый жбан, не пьянея. Он осушает поднесённую Тогаси бутыль, притворяется захмелевшим и пускается в пляс. Пляшет он так, что Тагаси глаз отвести не может. А пока он пляшет, его спутники, включая Ёсицунэ, потихоньку подхватываются и скрываются в горах. Закончив танцевать, он отвешивает Тагаси поклон и тоже исчезает в хлопьях снега.
И по этому действу была потом поставлена пьеса Кабуки под названием «Подписной лист» («Кандзинтё:»).
7
Действа Но: делятся, помимо прочего, на две группы: «гэндзай Но:» (現在能), в которых основные события разыгрываются непосредственно на сцене, и «мугэн Но:» (夢幻能), где всё главное происходит во сне, или видении, или в рассказе божества, духа либо призрака. Большинство историй про Ёсицунэ принадлежат к типу «гэндзай»; но показывать прямо на сцене его гибель в Но: так и не решились.
В действе «Две Сидзуки» (二人静, «Футари Сидзука») молодые женщины собирают цветы для приношений в святилище божества гор Ёсино. К ним присоединяется ещё одна, тоже одетая как святилищная танцовщица; она помогает им, а потом просит помолиться за неё и исчезает. Испуганные женщины разбегаются - кроме одной девушки: она и внешне поразительно похожа на загадочную незнакомку, и невольно прониклась к ней сочувствием. Сочувствием до одержимости - в неё вселяется дух давно умершей Сидзуки; как живой свидетель, она, танцуя, начинает рассказ о коварстве Ёритомо, о бегстве Ёсицунэ и его возлюбленной в горы Ёсино, о том, как они расстались в этом краю - навсегда. И тут появляется зримый призрак Сидзуки (конечно, это она и была той незнакомкой) и подхватывает и пляску, и рассказ: и о собственной горькой судьбе, и о том, чего она при жизни видеть не могла.
Как Ёсицунэ с Бэнкэем и последними соратниками нашёл убежище далеко на севере; как гостеприимец в конце концов предал их; как пали в бою все дружинники и последним - Бэнкэй, который даже уже мёртвым загораживал путь врагу; как, наконец, сам Ёсицунэ покончил с собою. Он умер, читая сутру, и возродился в Чистой земле - а она, Сидзука, всю жизнь была обуреваема страстями и потому доныне не может покинуть места, где в последний раз распрощалась с возлюбленным. «Молись за меня - только молитвами живых я смогу вновь встретиться с милым!» - вновь просит призрак девушку из Ёсино - и тает в рассветном тумане.
И всё-таки: почему Ёсицунэ? Почему из всех героев времён войны Тайра с Минамото он оказывается самым любимым у слушателей сказов, читателей повестей, зрителей Но:, Дзё:рури и Кабуки? По-нашему, например, Кисо: Ёсинака никак не хуже, да и круг боевых товарищей у него столь же интересный, как у Ёсицунэ. В том ли дело, что Ёсинака - грубый воин, в Столицу пришедший уже только с огнём и мечом, а в Ёсицунэ видны и храмовое воспитание, и столичный лоск? Или Ёсинака слишком деятелен и прямо говорит, чего хочет (хотя и способен на военную хитрость), а Ёсицунэ чаще бывает неподвижен и молчалив, оставляет место зрительскому домыслу? Или вообще мужественный герой, арагото, в итоге всё равно не набирает той популярности, как мягкий, вагото? Лучше всего, конечно, когда эти два типажа действуют в паре, тут уж обеспечена наибольшая слава. Такая пара в классическом своём виде - это братья Сога из уже послевоенных времён. Но что до Ёсицунэ - у него почти во всех действах есть свой неразлучный арагото, монах Бэнкэй. А вот у Ёсинаки не нашлось своего вагото - ни монах, ни побратимы, ни даже Томоэ не уступают ему в мужестве.
