Три Сокровища, предисловие
Попробуем сегодня начать книгу «Рассказы с картинками о Трёх Сокровищах» 三宝絵詞, «Самбо: экотоба». Составил её в 984 году Минамото-но Тамэнори 源為憲 (ум. 1011), тот самый, кто прятал голову в книжный мешок. Видимо, это были три свитка-эмаки, картинки и рассказы к ним, но сохранился только текст. Книга предназначалась для принцессы Сонси 尊子内親王 (966-985), дочери государя Рэйдзэя. Она за свою короткую жизнь успела побывать и жрицей столичного святилища Камо, и наложницей своего дяди, государя Энъю; при этом она, кажется, с детства болела, и когда удалилась от двора и стала готовиться к пострижению в монахини, Тамэнори написал для нее «Рассказы о Трёх Сокровищах» - то есть о Будде, Законе и Общине. Неизвестно, успела ли принцесса их прочесть - или их читала ей свитская дама, пока госпожа смотрела картинки, - но текст стал широко известен, его относят к сборникам поучительных рассказов. Многие истории из него появляются потом в «Стародавних повестях» и других собраниях, но есть и такие, каких нигде больше в японской словесности нет.
Начинается книга с предисловия. Как положено, оно гораздо сложнее, чем сами рассказы, в нём больше цитат и отсылок к буддийскому канону, к китайской и японской классике. Поэтому будем разбирать его небольшими частями.
Есть старинное изречение:
Взгляни на себя:
ты - у края прибоя трава без корней.
О жизни суди:
ты - без привязи лодка на грозной реке.
観身岸額離根草。論命江頭不繋舟
И ещё:
Жизнь в этом мире чему уподобишь ты? Мгла на рассвете,
Лодка послушна веслу, пенные волны - вослед…
世の中を何に譬へむ朝まだき漕ぎ行く船の跡の白浪
Ё-но нака-о нани-ни татоэму асамадаки
Коги ику фунэ-но ато-но сиранами
И в Китае, и в нашей стране люди, понимавшие суть вещей, говорили так. И уж конечно, о том же учит Будда, чьё разумение глубоко, а милосердие широко! «Мир не прочен, не целен, он - как пена на воде, как роса в саду, как дымка над жаром. Всем вам нужно пробудить помыслы о том, чтобы поскорее от него отвратиться».
Будда - отец всем живым. Разве он отвернётся от детей своих, наставляя их? Люди в поднебесной многие это понимают, но надеются на то, что тает, как роса поутру, ропщут на то, что гаснет, как огоньки светлячков: глупо! Когда придёт за ними суровый посланец, поведёт по Тёмной дороге, стражи Подземных темниц скажут: «Вы получили человеческие тела, но не стали следовать по Пути. Словно бы вошли в гору, полную сокровищ, и вышли с пустыми руками. Сами ленились, на кого же вам досадовать?». И когда станут бить и мучить, роптать и сетовать будет бесполезно.
Первое стихотворение - китайское, в Японии было популярно (цитируется, например, в «Записках у изголовья», а Идзуми Сикибу сложила целый песенный цикл, по песне на каждый слог этих стихов). Позже Фудзивара-но Кинто включит эти китайские стихи о непостоянстве в «Собрание японских песен и китайских стихов для пения» (和漢朗詠集, «Вакан ро:эйсю:», начало XI в.). Там оно числится за неким Ло Вэем 羅維; вероятно, имеется в виду Ян Вэй 厳維, поэт эпохи Тан.
Песня о лодке, ещё более знаменитая, взята из японского «Собрания десяти тысяч поколений» (万葉集, «Манъё:сю:», № 351), считается, что её сложил поэт VIII в., известный как «послушник Мансэй» 沙弥満誓, Сями Мансэй. Вот она в переводе А.Е. Глускиной:
Этот бренный мир,
С чем сравнить могу тебя?
Рано на заре
Так от берега ладья
Отплывает без следа...
Дальше «суть вещей» - то самое моно-но кокоро, о котором написаны тома японоведческих исследований. Здесь с нею всё понятно, суть всего в этом мире - непостоянство. Слова Будды Тамэнори берёт из «Лотосовой сутры» и цитирует в переложении на японский - так же, как их, вероятно, приводили проповедники, когда обращались к мирянам. Это место в сутре - в главе XVIII, ТСД 9, № 262, 47b 世皆不牢固 如水沫泡焔汝等咸應當 疾生厭離心, в переводе А.Н. Игнатовича:
В мире всё непостоянно и непрочно,
Подобно брызгам воды, пене,
Блуждающим огням.
И вы должны поскорее пробудить в себе
Мысли об отдалении
От всего этого неприятного.
С тех пор как Будда Шакьямуни сокрылся, минуло 1933 года. Немного лет продлится ещё век Подобия Закона. Увы! Родиться в теле человека, встретиться с учением Будды - ещё труднее, чем нитью, спускаемой с неба Брахмы, попасть в иголку в великом море. Если провести жизнь в этом теле напрасно - не будет случая надеяться на будущую. Так что нужно спешить: памятовать о буддах, слушать Закон, чтить общину прямо и только сейчас.
Не читала ли ты, как богач из города Раджагрихи копил сокровища, радовался, что дом его полон всякого добра, - но жизнь его кончилась, он родился змеёй и стал охранять кладовую в своём прежнем жилище. А ещё - не читала ли ты, как женщина из страны Шравасти смотрелась в зеркало, кичилась своей красотой, а когда жизнь её иссякла, родилась червём и поселилась в голове собственного мёртвого тела? Не думали они при жизни стать змеёй, стать червём, но привязаны были к дому, к облику - оттого их следующая жизнь и стала такой.
Тамэнори следует принятому в Японии X века подсчету китайских историков, по которому Будда ушёл в нирвану в 949 до н.э. (гораздо раньше, чем считается сейчас). Такая ранняя дата нужна была, чтобы эпоха Буддыв Индии совпадала с китайской праведной эпохой Чжоу, чтобы Будда не оказался современником Борющихся Царств, как Лао-цзы и Конфуций. «Осталось немного лет» - потому что через два тысячелетия после нирваны Будды пора «подобия Закона» кончится, начнётся век «конца Закона». Сравнение с нитью и иголкой взято, скорее всего, из китайского сборника «Сады Закона, рощи драгоценностей» (法苑珠林, «Фаюань чжулинь», ТСД 53, № 2122, 455b); в Японии оно звучит в «Обращении к Будде с желаниями» (願文, «Гаммон», 785 г.) монаха Сайтё:, одном из самых первых текстов японской буддийской словесности.
Из тех же «Садов Закона…» взяты индийские истории о богаче и красавице (ТСД 53, № 2122, 868b).
Отсюда понятно: и роскошное жилище, и [прекрасная внешность?] связывают нас грехами. Нужно покинуть свой кров, отправиться в страну будд. Незачем жалеть о красоте. Нужно отбросить внешний облик, стремиться обрести тело будды. Сейчас - иди по следам, указанным в сутрах, подробно расспрашивай о пути к тому, чтобы стать буддой! Копятся кальпы, наслаиваются века - но трудно найти то, чего не ищешь. Пусть хотя бы на один день, на полчаса сердце пробудится - и ты обретёшь искомое! Возвести сто, тысячу, десять тысяч драгоценных пагод, переписать восемьдесят четыре тысячи книг из сокровищницы Закона, чудесные драгоценности раздать беднякам, даже живое тело разрезать на части и отдать людям - всё это Будда не называл превосходными делами. На один день, на одну ночь покинуть свой кров - вот заслуга, среди множества дел ни одно не сравнится с этим! Все миры будд возрадуются, все воинства демонов затрепещут.
«Ладья в море рождений и смертей, припас на дорогу в горы нирваны», - так восхваляет Будда [уход в монашество]. Вот почему некий брахман в пьяном виде принял образ монаха - и поэтому в будущем услышал Закон. Утпалаварна в шутку надела одежды монахини - и сила их ныне помогла ей встретиться с Буддой. Брахман был в пьяном помрачении, красавица переоделась шутя -¬ но корни блага в итоге не оказались ничтожными. А уж если есть мудрые помыслы, истинная решимость - заслугу и вовсе будет трудно измерить.
Похожие слова Будды есть во многих сутрах, откуда процитированы здесь, неясно. Истории про пьяного брахмана и про красавицу Утпалаварну 蓮花色, Рэнгэсики, взяты из «Большого трактата о запредельной премудрости» (大智度論, «Дайтидорон», ТСД 25, № 1509, 161b), они же есть в «Садах Закона…» (ТСД 53, № 2122, 448а-449а); ко второй из них Тамэнори в этой книге ещё вернётся.
О, сколь достойно! Второе дитя моего великого государя Рэйдзэй-ин, принцесса, пред чьей красотой меркнут весенние цветы, пред голосом умолкает осенний ветер в соснах, - избрана была, чтобы войти в девятиярусный дворец, но отвратилась-отдалилась от мира пяти замутнений. Так Шримала была дочерью царя Прасенаджита, пробудилась сердцем - никто её не учил. Чандрапрабха была супругой царя Удайина, обрила голову - разве кто-то ее побуждал? Обе родились в достойных семьях, им уготован был высокий сан -¬ но обе дали крепкие клятвы поселиться в цветке лотоса и вскоре взрастили зерно будды; обе питали высокие помыслы войти в лунный круг - и крепко держались сияния заповедей. Смотря на нынешнее, думая о прошлом, мы видим: времена разные, а дела те же самые. Жемчужные завесы, парчовые занавесы прежде окружали тебя, а ныне ты скоро поселишься там, где лишь роса на цветах и дым благовоний.
«Пять замутнений» 五濁, годзёку, - пять примет того, что мироздание клонится к упадку: «замутнение кальпы» (войны, голод, иные приметы трудных времён); «замутнение взглядов» (порча умов); «замутнение от заблуждений и страстей» (усиление дурных стремлений); «замутнение всех живых» (ослабление тел, ухудшение зрения, слуха и т.д.); «замутнение жизни» (сокращение жизненного срока).
Царевна Шримала 勝鬘, Сё:ман, дочь Прасенаджита 波斯匿, Хасиноку, действует в сутре, названной по ее имени (ТСД 12, № 535); история царицы Чандрапрабхи 有相, Усо:, супруги Удайина 宇陀羨, Удаки, взята из «Садов Закона…» (ТСД 53, № 2122, 449а).
И всё же… Весною дни длинны, в рощах слышны тихие голоса камышевок; осенью светает поздно, по стенам мерцают отсветы светильника; шашки - забава, чтобы коротать зимние дни, и незачем стараться выиграть; цитра - друг, с кем проводить летние ночи, и можно не думать о красоте звука. А ещё есть книги, что зовутся повестями: они волнуют женское сердце, разрастаются гуще трав в лесу Ооараки, их больше, чем песчинок на побережье Арисоми, и в них присвоены имена деревьям, травам, горам, рекам, птицам, зверям, рыбам и насекомым, тем, кто не может говорить, дано слово, кто не имеет чувств, тем приписаны чувства, и словно дерево, что носится по морским волнам, речь долго носится туда-сюда, словно болотные травы, верные слова не связываются вместе. «Дама из Ига», «Кавалер из Тоса», «Средний военачальник Имамэки», «Камергер Накаи» и прочие… Касаясь дел мужчин и женщин, говорят о них так легко, будто это цветы и бабочки, и потому - пусть ни на миг не задержатся твои помыслы на этих корнях греха, в этих рощах слов!
Лес Ооараки おほあらき и побережье Арисоми 荒磯海 упоминаются в «Собрании десяти тысяч поколений» (№№ 2839, 3161).
Из перечисленных повестей, увы, ни одна не сохранилась, а может быть, их и не было, а просто Тамэнори сочиняет обычные заглавия повестей. Записаны они так: 伊加乎女, «Ига омэ», 土佐のおとど, «Тоса-но отодо», いまめきの中将, «Имамэки-но тю:дзё:», なかゐの侍従, «Накаи-но дзидзю:», переводы все условные, потому что непонятно, например, имамэки - это прозвище героя или определение (что-то вроде «модный», «в нынешнем вкусе»).
Но чем же занять твои помыслы, утешить твое одинокое сердце? - думал я. В древности бодхисаттва Нагарджуна дал царю Сатавахану наставление такими строками:
Когда смотришь на картины
Или слушаешь, что рассказывают люди,
Или следишь за записанным в сутре,
Пусть собственные твои мысли просветлятся!
Цитируется стихотворный текст под заглавием «Важные строки наставления бодхисаттвы Нагарджуны царю Сатавахану» (龍樹菩薩爲禪陀迦王説法要偈, «Рю:дзю босацу и Дзэндакао: сэппо: ё:гэ», ТСД 32, № 1672, 747а: 若見圖畫聞他言 或隨經書自憶念).
Поэтому мне велено было многие достойные дела изобразить на картинках, добавить к ним выдержки из сутр и писаний и представить ко двору. Называется книга - «Три Сокровища», я передаю эти рассказы, чтобы завязать связь тройного прибежища. Рассказы разделены на три свитка, предназначены для трёх сроков. Начальный свиток извлекает из разных сутр те места, где разъясняются древние деяния Будды. Средний свиток отбирает слова из записей разных школ, повествует о том, как в недавнюю пору распространялся Закон. Последний свиток прослеживает занятия нынешней общины от первого месяца до двенадцатого. Каждый свиток вначале излагает всевозможные примеры, а затем восхваляет заслуги от них. В итоге проясняется, каковы Будда, Закон и Община, - хороши вначале, хороши в середине, хороши и в конце! Где бы ты ни была, всюду и всегда да пребудут с тобой Три Сокровища, оберегая тебя!
«Тройное прибежище» - прибежище у Будды, Закона и Общины. «Три срока» здесь - утро, середина дня и вечер.
Я, исполнявший обязанности наместника края Микава, Минамото-но Тамэнори, удостоен милостей выше гор, решимость моя глубже моря, я - твой придворный. Смолоду гулял по путям словесности, сломил ветку багряника. Постарев, вошёл во врата Закона, устремился к лотосу на девятом уровне. Если ты взглянешь на внутренние и внешние пути, то увидишь: сердца привержены благодарности, зерно будды прорастает из связи причин. А потому я старательно собирал-записывал слова-листья в роще заслуг, глубоко вскапывал благие корни древа просветления-бодхи. И вот, нити помыслов моих путаются над связкой листов, слёзы дождём льются на свиток…
Желал бы я, чтобы решимость моя вела нас и в будущей жизни, и как некогда сын царя Шуддходаны стал Буддой и в тот же час издавна служивший ему Каундинья прежде прочих перешёл на тот берег, - так же сталось бы и с нами.
Время - второй год Эйкан (984), середина зимы.
«Придворный» здесь - 宮人, миябито. «Сломил ветку багряника» - то есть получил должность по итогам испытаний, как положено по китайскому образцу. «Лотос на девятом уровне» - высший из возможных уровень возрождения в Чистой земле будды Амиды. Свою читательницу и себя Тамэнори сравнивает ни много ни мало с самим Шакьямуни, сыном Шуддходаны, и его учеником Каундиньей 憍陳如, Кё:тиннё.
Начинается книга с предисловия. Как положено, оно гораздо сложнее, чем сами рассказы, в нём больше цитат и отсылок к буддийскому канону, к китайской и японской классике. Поэтому будем разбирать его небольшими частями.
Есть старинное изречение:
Взгляни на себя:
ты - у края прибоя трава без корней.
О жизни суди:
ты - без привязи лодка на грозной реке.
観身岸額離根草。論命江頭不繋舟
И ещё:
Жизнь в этом мире чему уподобишь ты? Мгла на рассвете,
Лодка послушна веслу, пенные волны - вослед…
世の中を何に譬へむ朝まだき漕ぎ行く船の跡の白浪
Ё-но нака-о нани-ни татоэму асамадаки
Коги ику фунэ-но ато-но сиранами
И в Китае, и в нашей стране люди, понимавшие суть вещей, говорили так. И уж конечно, о том же учит Будда, чьё разумение глубоко, а милосердие широко! «Мир не прочен, не целен, он - как пена на воде, как роса в саду, как дымка над жаром. Всем вам нужно пробудить помыслы о том, чтобы поскорее от него отвратиться».
Будда - отец всем живым. Разве он отвернётся от детей своих, наставляя их? Люди в поднебесной многие это понимают, но надеются на то, что тает, как роса поутру, ропщут на то, что гаснет, как огоньки светлячков: глупо! Когда придёт за ними суровый посланец, поведёт по Тёмной дороге, стражи Подземных темниц скажут: «Вы получили человеческие тела, но не стали следовать по Пути. Словно бы вошли в гору, полную сокровищ, и вышли с пустыми руками. Сами ленились, на кого же вам досадовать?». И когда станут бить и мучить, роптать и сетовать будет бесполезно.
Первое стихотворение - китайское, в Японии было популярно (цитируется, например, в «Записках у изголовья», а Идзуми Сикибу сложила целый песенный цикл, по песне на каждый слог этих стихов). Позже Фудзивара-но Кинто включит эти китайские стихи о непостоянстве в «Собрание японских песен и китайских стихов для пения» (和漢朗詠集, «Вакан ро:эйсю:», начало XI в.). Там оно числится за неким Ло Вэем 羅維; вероятно, имеется в виду Ян Вэй 厳維, поэт эпохи Тан.
Песня о лодке, ещё более знаменитая, взята из японского «Собрания десяти тысяч поколений» (万葉集, «Манъё:сю:», № 351), считается, что её сложил поэт VIII в., известный как «послушник Мансэй» 沙弥満誓, Сями Мансэй. Вот она в переводе А.Е. Глускиной:
Этот бренный мир,
С чем сравнить могу тебя?
Рано на заре
Так от берега ладья
Отплывает без следа...
Дальше «суть вещей» - то самое моно-но кокоро, о котором написаны тома японоведческих исследований. Здесь с нею всё понятно, суть всего в этом мире - непостоянство. Слова Будды Тамэнори берёт из «Лотосовой сутры» и цитирует в переложении на японский - так же, как их, вероятно, приводили проповедники, когда обращались к мирянам. Это место в сутре - в главе XVIII, ТСД 9, № 262, 47b 世皆不牢固 如水沫泡焔汝等咸應當 疾生厭離心, в переводе А.Н. Игнатовича:
В мире всё непостоянно и непрочно,
Подобно брызгам воды, пене,
Блуждающим огням.
И вы должны поскорее пробудить в себе
Мысли об отдалении
От всего этого неприятного.
С тех пор как Будда Шакьямуни сокрылся, минуло 1933 года. Немного лет продлится ещё век Подобия Закона. Увы! Родиться в теле человека, встретиться с учением Будды - ещё труднее, чем нитью, спускаемой с неба Брахмы, попасть в иголку в великом море. Если провести жизнь в этом теле напрасно - не будет случая надеяться на будущую. Так что нужно спешить: памятовать о буддах, слушать Закон, чтить общину прямо и только сейчас.
Не читала ли ты, как богач из города Раджагрихи копил сокровища, радовался, что дом его полон всякого добра, - но жизнь его кончилась, он родился змеёй и стал охранять кладовую в своём прежнем жилище. А ещё - не читала ли ты, как женщина из страны Шравасти смотрелась в зеркало, кичилась своей красотой, а когда жизнь её иссякла, родилась червём и поселилась в голове собственного мёртвого тела? Не думали они при жизни стать змеёй, стать червём, но привязаны были к дому, к облику - оттого их следующая жизнь и стала такой.
Тамэнори следует принятому в Японии X века подсчету китайских историков, по которому Будда ушёл в нирвану в 949 до н.э. (гораздо раньше, чем считается сейчас). Такая ранняя дата нужна была, чтобы эпоха Буддыв Индии совпадала с китайской праведной эпохой Чжоу, чтобы Будда не оказался современником Борющихся Царств, как Лао-цзы и Конфуций. «Осталось немного лет» - потому что через два тысячелетия после нирваны Будды пора «подобия Закона» кончится, начнётся век «конца Закона». Сравнение с нитью и иголкой взято, скорее всего, из китайского сборника «Сады Закона, рощи драгоценностей» (法苑珠林, «Фаюань чжулинь», ТСД 53, № 2122, 455b); в Японии оно звучит в «Обращении к Будде с желаниями» (願文, «Гаммон», 785 г.) монаха Сайтё:, одном из самых первых текстов японской буддийской словесности.
Из тех же «Садов Закона…» взяты индийские истории о богаче и красавице (ТСД 53, № 2122, 868b).
Отсюда понятно: и роскошное жилище, и [прекрасная внешность?] связывают нас грехами. Нужно покинуть свой кров, отправиться в страну будд. Незачем жалеть о красоте. Нужно отбросить внешний облик, стремиться обрести тело будды. Сейчас - иди по следам, указанным в сутрах, подробно расспрашивай о пути к тому, чтобы стать буддой! Копятся кальпы, наслаиваются века - но трудно найти то, чего не ищешь. Пусть хотя бы на один день, на полчаса сердце пробудится - и ты обретёшь искомое! Возвести сто, тысячу, десять тысяч драгоценных пагод, переписать восемьдесят четыре тысячи книг из сокровищницы Закона, чудесные драгоценности раздать беднякам, даже живое тело разрезать на части и отдать людям - всё это Будда не называл превосходными делами. На один день, на одну ночь покинуть свой кров - вот заслуга, среди множества дел ни одно не сравнится с этим! Все миры будд возрадуются, все воинства демонов затрепещут.
«Ладья в море рождений и смертей, припас на дорогу в горы нирваны», - так восхваляет Будда [уход в монашество]. Вот почему некий брахман в пьяном виде принял образ монаха - и поэтому в будущем услышал Закон. Утпалаварна в шутку надела одежды монахини - и сила их ныне помогла ей встретиться с Буддой. Брахман был в пьяном помрачении, красавица переоделась шутя -¬ но корни блага в итоге не оказались ничтожными. А уж если есть мудрые помыслы, истинная решимость - заслугу и вовсе будет трудно измерить.
Похожие слова Будды есть во многих сутрах, откуда процитированы здесь, неясно. Истории про пьяного брахмана и про красавицу Утпалаварну 蓮花色, Рэнгэсики, взяты из «Большого трактата о запредельной премудрости» (大智度論, «Дайтидорон», ТСД 25, № 1509, 161b), они же есть в «Садах Закона…» (ТСД 53, № 2122, 448а-449а); ко второй из них Тамэнори в этой книге ещё вернётся.
О, сколь достойно! Второе дитя моего великого государя Рэйдзэй-ин, принцесса, пред чьей красотой меркнут весенние цветы, пред голосом умолкает осенний ветер в соснах, - избрана была, чтобы войти в девятиярусный дворец, но отвратилась-отдалилась от мира пяти замутнений. Так Шримала была дочерью царя Прасенаджита, пробудилась сердцем - никто её не учил. Чандрапрабха была супругой царя Удайина, обрила голову - разве кто-то ее побуждал? Обе родились в достойных семьях, им уготован был высокий сан -¬ но обе дали крепкие клятвы поселиться в цветке лотоса и вскоре взрастили зерно будды; обе питали высокие помыслы войти в лунный круг - и крепко держались сияния заповедей. Смотря на нынешнее, думая о прошлом, мы видим: времена разные, а дела те же самые. Жемчужные завесы, парчовые занавесы прежде окружали тебя, а ныне ты скоро поселишься там, где лишь роса на цветах и дым благовоний.
«Пять замутнений» 五濁, годзёку, - пять примет того, что мироздание клонится к упадку: «замутнение кальпы» (войны, голод, иные приметы трудных времён); «замутнение взглядов» (порча умов); «замутнение от заблуждений и страстей» (усиление дурных стремлений); «замутнение всех живых» (ослабление тел, ухудшение зрения, слуха и т.д.); «замутнение жизни» (сокращение жизненного срока).
Царевна Шримала 勝鬘, Сё:ман, дочь Прасенаджита 波斯匿, Хасиноку, действует в сутре, названной по ее имени (ТСД 12, № 535); история царицы Чандрапрабхи 有相, Усо:, супруги Удайина 宇陀羨, Удаки, взята из «Садов Закона…» (ТСД 53, № 2122, 449а).
И всё же… Весною дни длинны, в рощах слышны тихие голоса камышевок; осенью светает поздно, по стенам мерцают отсветы светильника; шашки - забава, чтобы коротать зимние дни, и незачем стараться выиграть; цитра - друг, с кем проводить летние ночи, и можно не думать о красоте звука. А ещё есть книги, что зовутся повестями: они волнуют женское сердце, разрастаются гуще трав в лесу Ооараки, их больше, чем песчинок на побережье Арисоми, и в них присвоены имена деревьям, травам, горам, рекам, птицам, зверям, рыбам и насекомым, тем, кто не может говорить, дано слово, кто не имеет чувств, тем приписаны чувства, и словно дерево, что носится по морским волнам, речь долго носится туда-сюда, словно болотные травы, верные слова не связываются вместе. «Дама из Ига», «Кавалер из Тоса», «Средний военачальник Имамэки», «Камергер Накаи» и прочие… Касаясь дел мужчин и женщин, говорят о них так легко, будто это цветы и бабочки, и потому - пусть ни на миг не задержатся твои помыслы на этих корнях греха, в этих рощах слов!
Лес Ооараки おほあらき и побережье Арисоми 荒磯海 упоминаются в «Собрании десяти тысяч поколений» (№№ 2839, 3161).
Из перечисленных повестей, увы, ни одна не сохранилась, а может быть, их и не было, а просто Тамэнори сочиняет обычные заглавия повестей. Записаны они так: 伊加乎女, «Ига омэ», 土佐のおとど, «Тоса-но отодо», いまめきの中将, «Имамэки-но тю:дзё:», なかゐの侍従, «Накаи-но дзидзю:», переводы все условные, потому что непонятно, например, имамэки - это прозвище героя или определение (что-то вроде «модный», «в нынешнем вкусе»).
Но чем же занять твои помыслы, утешить твое одинокое сердце? - думал я. В древности бодхисаттва Нагарджуна дал царю Сатавахану наставление такими строками:
Когда смотришь на картины
Или слушаешь, что рассказывают люди,
Или следишь за записанным в сутре,
Пусть собственные твои мысли просветлятся!
Цитируется стихотворный текст под заглавием «Важные строки наставления бодхисаттвы Нагарджуны царю Сатавахану» (龍樹菩薩爲禪陀迦王説法要偈, «Рю:дзю босацу и Дзэндакао: сэппо: ё:гэ», ТСД 32, № 1672, 747а: 若見圖畫聞他言 或隨經書自憶念).
Поэтому мне велено было многие достойные дела изобразить на картинках, добавить к ним выдержки из сутр и писаний и представить ко двору. Называется книга - «Три Сокровища», я передаю эти рассказы, чтобы завязать связь тройного прибежища. Рассказы разделены на три свитка, предназначены для трёх сроков. Начальный свиток извлекает из разных сутр те места, где разъясняются древние деяния Будды. Средний свиток отбирает слова из записей разных школ, повествует о том, как в недавнюю пору распространялся Закон. Последний свиток прослеживает занятия нынешней общины от первого месяца до двенадцатого. Каждый свиток вначале излагает всевозможные примеры, а затем восхваляет заслуги от них. В итоге проясняется, каковы Будда, Закон и Община, - хороши вначале, хороши в середине, хороши и в конце! Где бы ты ни была, всюду и всегда да пребудут с тобой Три Сокровища, оберегая тебя!
«Тройное прибежище» - прибежище у Будды, Закона и Общины. «Три срока» здесь - утро, середина дня и вечер.
Я, исполнявший обязанности наместника края Микава, Минамото-но Тамэнори, удостоен милостей выше гор, решимость моя глубже моря, я - твой придворный. Смолоду гулял по путям словесности, сломил ветку багряника. Постарев, вошёл во врата Закона, устремился к лотосу на девятом уровне. Если ты взглянешь на внутренние и внешние пути, то увидишь: сердца привержены благодарности, зерно будды прорастает из связи причин. А потому я старательно собирал-записывал слова-листья в роще заслуг, глубоко вскапывал благие корни древа просветления-бодхи. И вот, нити помыслов моих путаются над связкой листов, слёзы дождём льются на свиток…
Желал бы я, чтобы решимость моя вела нас и в будущей жизни, и как некогда сын царя Шуддходаны стал Буддой и в тот же час издавна служивший ему Каундинья прежде прочих перешёл на тот берег, - так же сталось бы и с нами.
Время - второй год Эйкан (984), середина зимы.
«Придворный» здесь - 宮人, миябито. «Сломил ветку багряника» - то есть получил должность по итогам испытаний, как положено по китайскому образцу. «Лотос на девятом уровне» - высший из возможных уровень возрождения в Чистой земле будды Амиды. Свою читательницу и себя Тамэнори сравнивает ни много ни мало с самим Шакьямуни, сыном Шуддходаны, и его учеником Каундиньей 憍陳如, Кё:тиннё.