Немножко теории: "новый фильм" и "черная волна" в югославском кино

[unclezhora]

Прежде чем мы приступим к разбору фильма Йована Живановича «Любовь, как у Ромео и Джульетты», надо сказать несколько слов о югославском «новом фильме» и «черной волне». Что это такое, в чем между ними разница и с чем их вообще едят…

1. Смысл в том, что до конца пятидесятых гг. в Югославии en masse снимались фильмы шаблонные, конвейерные, лишенные индивидуального почерка (за очень редким исключением). С конца пятидесятых, когда в киноиндустрию пришло новое поколение, в силу возраста благополучно проскочившее мимо Сциллы сталинизации и Харибды де-сталинизации, в югославском кино начало, наконец, происходить что-то интересное. Процессы обновления касались, прежде всего, внешнего облика югославской кинопродукции. В этой своей части «новый фильм» был властями поддержан, ибо более смотрибельная картинка сулила большие продажи за рубежом. Усложнение эстетики кинофильмов, при сохранении характерного для авторитарных режимов бравурного оптимизма, привело к возникновению «социалистического романтизма» и/или «поэтического реализма» в югославском кино. В чем между ними разница я объяснить не берусь.
2. Также было разноображено количество допустимых в социалистическом кино жанров. Помимо фильмов о войне, послевоенном восстановлении разрушенного хозяйства и экранизаций литературной классики (Бранислава Нушича, Иво Андрича) появились мелодрамы, детективы, фильмы-катастрофы, фарсовые комедии и даже идеологически выдержанная научная фантастика («Война» Велько Булаича, 1960). Стали сниматься сатирические ленты, ожесточенно бичующие «отдельные недостатки» социалистического способа хозяйствования, в целом - хорошего и правильного («Любовь и мода», Любомир Радичевич, 1960). Одновременно с этим шло внутреннее деление на поджанры наиболее востребованного жанра - партизанского кино. Появились партизанские мелодрамы, партизанские комедии («Кот в каске» Жоржа Скригина), партизанские детективы, первое поколение партизанских боевиков (главный «брукхаймер» - Живорад-Жика Митрович). Это все не слишком уникально, схожие процессы происходили и в советском кино в период «оттепели». Да и по всей Восточной Европе в те годы нечто подобное творилось.
3. Наиболее яркими представителями «нового фильма», грубо говоря, самым новым из всего, что было нового в «новом фильме», стали: сербы Александр Петрович, Йован Живанович и Пуриша Джорджевич, черногорец на хорватской службе Велько Булаич, боснийский мусульманин на хорватской службе Фадиль Хаджич. Под "хорватской службой" я подразумеваю их работу в Загребе, на "Ядран-фильме" и, в случае Булаича, последующую самоидентификацию. Также вспомним: переквалифицировавшегося в режиссера видного хорватского оператора Николу Тангофера, котрый работал еще над «Заставой», вторым по счету югославским полнометражным художественным фильмом. А также: хорватского театрального режиссера Бранко Бауэра, с ревизионистской партизанской драмы которого "Не оглядывайся, сынок" (1956), по мнению многих критиков, и начался весь этот "новый фильм". Отдельного упоминания заслуживает безумный хорват Ватрослав Мимица, автор сюрреалистических анимашек и короткометражек, в значительной степени предвосхитивших творческие искания наших любимых Яна Шванкмайера и Збигнева Рыбчиньского. Ничего оригинальнее, чем фильмы Мимицы, в югославском кино пятидесятых гг. совершенно точно не было. Итого мы имеем трех сербов, трех хорватов и по одной штуке черногорского и мусульманского квази-хорватов. Со словенцами все, как всегда, очень сложно, в словенском кино происходили свои собственные процессы, с общеюгославскими совпадавшие лишь отчасти.
4. Будучи частью общих для всех стран «народной демократии» процессов, «новый фильм» разбудил и побудил к активной деятельности такое сугубо югославское кинематографическое явление, как «черная волна». На смену заигравшимся в своих эстетических исканиях представителям «нового фильма» пришли радикалы-отморозки, плевавшие на эстетическую красивость, равно как и на новаторство ради новаторства. Этим деятелям хотелась продемонстрировать  все гнусности и мерзости, всю чернушную сторону жизни в социалистической Югославии. Кинуть свое злобное нонконформистское «fuck you» зажравшейся красной буржуазии. При этом, до какого-то момента представители «черной волны» успешно мимикрировали под «новый фильм», свидетельство тому - омнибус трех будущих чернушников Павловича-Бабаца-Раконьца «Капли, воды, солдаты», мало чем отличающийся от партизанских фильмов того же Саши Петровича. Самые матерые злобные чернушники это уже не раз помянутые Живоин Павлович, Марко Бабац и Милорад-Кокан Раконяц. Не забудем также квази-документалиста Желимира Жильника и безумного трэш-анарихста Йоцу Йовановича. О Душане Макавееве и его последователе Лазаре Стояновиче мы также помним, но поговорим как-нибудь в другой раз…        
5. Закрепляем пройденное: «новый фильм» - политически корректные эстетические искания, как правило окрашенные в сентиментально-романтические тона; «черная волна» - социальный протест на грани откровенной «антисоветчины», по форме предельно минималистичный, самодеятельный и тем самым раздражающий рядового зрителя. Все ли тебе, читатель, понятно? Есть вопросы - обращайся.