(no subject)
Когда Алинка прислала мне смску с приглашением сняться в массовке у Бортко в Петре Первом, я согласился практически сразу. Моя почетная роль должна была состоять в суровом молчании, заключенном в исторический костюм. Несложное занятие, думал я. Как-то так примерно и вышло, правда, кинематограф оказался ко мне безжалостен и беспощаден. И сожрал к тому же целый день.
В 9.30 утра я был на Ленфильме. Ещё через полчаса меня нарядили в легкомысленный наряд французского придворного, состоявший из ботинок, чулок, порток, рубахи с огромными манжетами, камзола и ещё какой-то неопознанной мною части гардероба. Следующие три часа в этом подозрительном виде я бесцельно слонялся по коридорам киностудии, совершенно не представляя, чем себя занять, пока, наконец, мы не выехали на площадку. Все, а массовки было целых восемь человекоединиц, были уверены, что съемки будут в Лавре, однако нас привезли на Елагин остров, где бегают белки и вообще стоит трогательная осень-осень с листьями, прозрачным воздухом и фантастической красоты игры света и тени. Здесь на меня нацепили парик, предварительно вонзив в голову с десяток заколок, которые к вечеру царапали мозг, напудрили и накрасили, попутно приговаривая, что мою родинку на щеке следует усугубить.
- Так, - сказала какая-то дама, - Этому (показывая на меня) баки сбрить.
- Ну что, бреем? - поинтересовалась гримерша, до того обсуждавшая с коллегами, что сегодня 300й кадр, а на отмечание нет ни денег, ни сил, да и времени, похоже, тоже не будет.
- Бреем, - ответил я, ощущая величину жертвы во имя искусства. Никто не оценил.
В киношной субординации я так до конца и не разобрался. Всё время появлялись какие-то люди, дающие ценные указания. Причём не всегда эти указания были адресованы конкретному человеку, чаще они просто обращались к космосу и, вероятно, своему киношному богу.
- Всем тихо! - бубнил себе под нос в пустой овальной гостиной усталый молодой человек, хотя секундой раньше о том, что всем тихо, пацаны, проверещала рация.
- Ну вот так-то лучше будет, - приговаривал седой мужчина, закрывавший все открытые в его поле зрения двери тогда, когда его никто об этом не просил.
- Где яблоки? Где тряпка? Дайте же тряпку и яблоки! Да не белую! Любую! Красную! Все ждут! Яблоки! О, боже!- орал ещё один боец камеры и софитов, носясь по исторически ценному паркету дворца.
- Спокойно! - отвечал ему усталый молодой человек. - Не истери.
- Ааааа - разносилось вслед за тревожным бойцом.
- Сказать нормально не может, чего надо - качали головами бесформенные дамы из съемочной группы. У нас тут миллион этих тряпок.
- Вы ходили курить, да? - это уже представительница администрации дворца отлавливала участников соревнования и даже самого Людовика. - Я вас назад не пущу. Там дождь. У вас нет бахил. Я не пущу вас на паркет! У нас музей!
- Ты, дружище, рацию не отключай больше, - усталый молодой человек выговаривал невидимому собеседнику, - Не надо забывать.
- Операторской группе готовность через 20 минут - трещала рация, - Техническая группа, переключитесь на второй канал.
- Сэконд чэнэл.
Перед дворцом появилась унылая свадьба, приехавшая на лимузине.
- Идите к ним. На водку заработаете - обратился к нашей костюмированной группе светотехник.
- На свадьбах не работаю, - угрюмо ответил я ему. Впрочем, чуть позже свадьба сама приперлась к нам, и теперь у кого-то будет свадебное фото с моей рожей в парике и румянах. На водку, кстати, не заработали.
А потом настало время обеда, на котором я ощущал себя попавшим в кино про мушкетеров, когда придворные сметали со стола всё, что осталось после Табакова. Солянка, пюре с мясом, салаты, чай-кофе и печенье оседали в животах творческой интеллигенции с невероятной скоростью.
- А у тебя диета? - спросил меня уплетающий очередную тарелку коллега по костюму. - Ешь! Сегодня хорошо, массовки мало, всем еда достанется. Зря не ешь.
Еда досталась не всем, и даже случился локальный скандал. Есть мне не хотелось, и меня очень утомили чулки, время от времени предательски сползавшие и возвращавшие своим видом в детсадовское детство. Наконец, в начале четвертого, нас позвали на площадку.
Режиссер Бортко оказался чуть менее пышной копией Михалкова. Он всё время спорил с дамой, видимо его помощницей, которая беспомощно закатывала глаза, если мэтр выдавал уж очень спорное техническое решение, но работала ловко, руководя процессом, светом, актерами и вообще всем, чем только можно руководить. Из жопы у неё торчала рация. Рации там вообще торчали у всех. У кого откуда.
-Так. Хорошие французы - сказал Бортко. -Встань сюда. Облокотись. Тебе только охранников играть. Вот как надо облокачиваться. Можешь так? Давай. Ну.. А что.. Ничего, ничего. Так, теперь смейся.
-Бугага, - сказал я. - Гыгыгы. И, вспомнив о своем костюме, добавил - Охохохо!
На пятый раз Бортко мое народное творчество подзаебало и он отправил меня в дальний конец комнаты «Раз ты смеяться не умеешь», где я и простоял всю сцену. Сцена, кстати, поменялась кардинально за время съемки, только текст остался прежним, из сценария. Всё остальное - от реквизита до местоположения участников процесса - было перевернуто с ног на голову. -И не говорите мне ни слова о России - в пятидесятый раз произносил роль озверевший Людовик, в надежде услышать - Сцена 14\345.87 снята. Не тут-то было. Дотошный Бортко снимал эти тридцать секунд на экране долго и нудно. И одну долю из этих тридцати меня будет видно в кадре. Если не вырежут.
-А ты в кадр-то попал, - спрашивал меня другой придворный.
-Не ссы, - отвечал ему я.
Потом была ещё одна сцена. где королю следовало подавать те самые яблоки, подносить блюдо с водой для омовения рук и салфетку для удаления влаги с монарших конечностей.
-Так, возьми салфетку, - сказал Бортко.
-Ебаный стыд. - подумал я.
-Ебаный стыд - подумал Бортко.
-Так, свободен - сказал Бортко. - Хотя нет, возьми блюдо.
-Ебаный стыд, - подумал я.
-Ебаный стыд, - подумал Бортко.
-Так, все таки свободен, - сказал Бортко.
Долго ли, коротко ли, да часов в девять вечера всё закончилось. С меня сняли парик, оставив грим, я переоделся в автобусе и оказался на Петроградской стороне нашего славного города, зажимая в кулачке честно заработанные пятьсот рублей.
-А ты вообще работаешь или как? - интересовался слуга в розовом костюме.
-Вообще да. А тут просто для интереса.
-Ну я понял. Сразу видно. А я вот этим на жизнь зарабатываю. 500 рублей смена. Ночь - тысячу. Работа несложная. Но нудная. На Гаишниках один чувак в обморок упал. Кровь носом пошла. Вот почему у нас такое отношения к людям? Почему так относятся к массовке?
У меня не было ответов на эти непростые вопросы. Я стоял и думал, что если бы про меня была страница в википедии (это незаконченная страница), то в разделе фильмография значилось бы: 1. Убойная сила. Минута со словами. 2. Петр 1 чего-то там про завещание. 1 секунда в углу.
ps Алинка. Спасибо тебе и твоей маме. Она у тебя замечательная просто)