Поэт и культуролог Игорь Сид , уроженец Крыма, для немецких читателей о Крыме
Оригинал взят у igor_sid в О русской мечте Крыма - для немецких читателей
На днях немецкая газета Tageszeitung попросила развёрнутый комментарий к крымскому кризису.
Текст опубликован, выкладываю русский оригинал.
Сквозь фильтры мифа
(о факторах крымского кризиса)
Многие из тех, кого я люблю, с кем у меня общая крымская биография, празднуют сейчас введение на полуостров российских войск. В их картине мира это событие означает долгожданную гармонизацию жизни. И похоже, этой эйфорией проникнуто большинство русскоязычного населения полуострова. Можно было бы трактовать это как подтверждение снобских теорий о том, что русская ментальность - имперская, архаичная, патерналистская и т.д. Но не стоит спешить с выводами. Нужно разобраться в предыстории проблемы.
Я не политолог, а антрополог, и для описания ситуации использую понятие «миф», подразумевая под ним «элемент коллективной картины мира», «устойчивое представление людей о чём-то» - независимо от того, соответствует ли это представление реальности. Так вот, главная и острейшая проблема Крыма и Украины сейчас - экстремальное развитие в обществе двух встречных негативных мифов. Речь о преобладающих настроениях условных «западной» и «восточной» (которая включает южные Крым и Одессу) частей населения.
Если упрощённо, восточные жители считают западных «фашистами», западные восточных - «совками» (Homo sovieticus, говоря научным сленгом). Чтобы был понятнее трагизм ситуации, уточню, что смысл и того, и другого термина в данном контексте оказывается всё ближе к немецкому слову Untermensch.
Можно объяснять это раздвоение как территориальное наследие двух разных империй - Австро-Венгерской и Российской. Или как антагонизм между (пост)имперской и формирующейся на глазах национальной ментальностью. Но это не столь важно.
Стороны конфликта постепенно поляризуются. Слыша об участии в Евромайдане активистов настроенных антирусски «Правого сектора» и партии «Свобода», крымчане делали вывод о невозможности такой мотивации у майдановцев, как борьба за справедливость. Хаос новостей фильтруется всегда в пользу подтверждения «своего» мифа. А поспешная и абсолютно не объяснимая с точки зрения принципов гуманизма отмена победившими майдановцами закона о языке, который хотя бы де-юре защищал права не-украиноязычного населения, дорисовала образ «нацистского путча».
Миф управляет человеком сильнее, чем реальность. И если человек не включает механизм рефлексии и сомнения, то миф становится самой реальностью.
С 2008 года я публиковал в украинской прессе призывы искать реальную картину мира. Я считал важным разъяснять украинским читателям, что русскоязычное население и русская культура Украины - не «пятая колонна России», а важный ресурс страны, который следует ценить и беречь. С годами это представление всё сильнее походило на утопию.
И вот что ещё должен знать тот, кто хочет понять мечту крымчан о приходе к ним России.
20 лет назад, в 94-м имела место восхитительная по своему авантюризму и убедительная по мгновенным результатам попытка модернизировать Крым со стороны Евгения Сабурова. Выдающегося российского учёного-экономиста (а также, что по-своему важно, яркого поэта и неординарного мыслителя) пригласил возглавить крымский кабмин мятежный президент Крыма Юрий Мешков. Сабуров не поддержал сепаратистские амбиции Мешкова, но стал стремительно отлаживать крымское законодательство и управленческую структуру. «Крым скоро превратится в полуостровную Швейцарию!» - говорили мне представители местной бизнес-элиты.
Однако сильный и процветающий Крым явно не был нужен Киеву. Меньше чем через год Сабурова вытеснили из Крыма; учёный вернулся в Москву. Он умер в 2009 году.
Но успехи Сабурова - которые, впрочем, вскоре были нивелированы его преемниками на посту - кого-то напугали. Крым стал восприниматься как нечто чересчур самостоятельное и непредсказуемое. И с тех пор продолжался малозаметный, но постоянный социально-политический прессинг, выражающийся прежде всего в относительно мягкой политике дерусификации и украинизации. Многие приняли новые условия игры. Но у заметной части населения Крыма постепенно вырабатывались элементы украинофобии, которых в момент распада СССР не было и в помине.
Очень возможно, что политика ослабления у русскоязычного населения его языковой и культурной идентичности была просто управленческой ошибкой, дурной инерцией. Она была не агрессивной, зато непрерывной, при всех украинских президентах. Именно в этой политике, а не в «руке Москвы» - которая, вероятно, присутствовала, но очень долго не была определяющим фактором - я вижу изначальную причину протестных настроений на полуострове. Возможно, я близорук, но я не вижу в этой политике ничего ни европейского, ни демократического.
Ностальгия по российскому имперскому прошлому - не новость для Крыма, она присутствовала здесь ещё в ранние постсоветские годы. Но этническая политика Киева дополнительно подстёгивала эти настроения. А недавний слух об угрозах украинских националистов направить в Крым для наведения порядка так называемый «поезд дружбы» сделал ситуацию ещё более взрывоопасной.
И ещё. Почему-то сейчас не говорят о том, что к идее аннексии Крыма даже у патриотов Украины нет однозначного отношения. Года три назад я писал о сходстве во взглядах на будущее полуострова у идеологов русского империализма и украинского писателя Юрия Андруховича. «…Без силового вмешательства России ничего не произойдёт. Но оно представляется неминуемым. ...Будет сложная ситуация, но мы выйдем наконец из этого нацией. ...нам уже сегодня стоит готовиться к потере Крыма» (интервью 2009 года).
Рискну предположить, что для формирования нации не обязательны ни «сложные ситуации», ни почти однозначно подразумеваемая под этим понятием кровь. Однако население Крыма, в основном мирное и пассивное, становится одним из главных заложников красивых концепций. Если будет референдум, и приведёт к формально демократичному, «большинством голосов», отсоединению от Украины, серьёзной проблемой может стать безопасность тех, кто предпочитал сохранение статус-кво. Будет ли обеспечен многосторонний переговорный процесс, учитывающий позицию, например, крымских татар?
Русскоязычное население Крыма, в значительной своей части, очаровано идеей «воссоединения с Россией». У этого факта несколько очень разных причин. Наступит ли разочарование - возможно, вопрос достаточно длительного времени.
Мне, как и любому человеку, важнее всего, чтобы были живы и здоровы близкие мне люди, оказавшиеся по разные стороны баррикады, по разные стороны мифа. Смогут ли они когда-нибудь расслышать и понять друг друга? Пусть это будет самый страшный из предстоящих вопросов.
* * *
Немецкий текст здесь.
Спасибо берлинской переводчице Ирине Сердюк.
____
На днях немецкая газета Tageszeitung попросила развёрнутый комментарий к крымскому кризису.
Текст опубликован, выкладываю русский оригинал.
Сквозь фильтры мифа
(о факторах крымского кризиса)
Многие из тех, кого я люблю, с кем у меня общая крымская биография, празднуют сейчас введение на полуостров российских войск. В их картине мира это событие означает долгожданную гармонизацию жизни. И похоже, этой эйфорией проникнуто большинство русскоязычного населения полуострова. Можно было бы трактовать это как подтверждение снобских теорий о том, что русская ментальность - имперская, архаичная, патерналистская и т.д. Но не стоит спешить с выводами. Нужно разобраться в предыстории проблемы.
Я не политолог, а антрополог, и для описания ситуации использую понятие «миф», подразумевая под ним «элемент коллективной картины мира», «устойчивое представление людей о чём-то» - независимо от того, соответствует ли это представление реальности. Так вот, главная и острейшая проблема Крыма и Украины сейчас - экстремальное развитие в обществе двух встречных негативных мифов. Речь о преобладающих настроениях условных «западной» и «восточной» (которая включает южные Крым и Одессу) частей населения.
Если упрощённо, восточные жители считают западных «фашистами», западные восточных - «совками» (Homo sovieticus, говоря научным сленгом). Чтобы был понятнее трагизм ситуации, уточню, что смысл и того, и другого термина в данном контексте оказывается всё ближе к немецкому слову Untermensch.
Можно объяснять это раздвоение как территориальное наследие двух разных империй - Австро-Венгерской и Российской. Или как антагонизм между (пост)имперской и формирующейся на глазах национальной ментальностью. Но это не столь важно.
Стороны конфликта постепенно поляризуются. Слыша об участии в Евромайдане активистов настроенных антирусски «Правого сектора» и партии «Свобода», крымчане делали вывод о невозможности такой мотивации у майдановцев, как борьба за справедливость. Хаос новостей фильтруется всегда в пользу подтверждения «своего» мифа. А поспешная и абсолютно не объяснимая с точки зрения принципов гуманизма отмена победившими майдановцами закона о языке, который хотя бы де-юре защищал права не-украиноязычного населения, дорисовала образ «нацистского путча».
Миф управляет человеком сильнее, чем реальность. И если человек не включает механизм рефлексии и сомнения, то миф становится самой реальностью.
С 2008 года я публиковал в украинской прессе призывы искать реальную картину мира. Я считал важным разъяснять украинским читателям, что русскоязычное население и русская культура Украины - не «пятая колонна России», а важный ресурс страны, который следует ценить и беречь. С годами это представление всё сильнее походило на утопию.
И вот что ещё должен знать тот, кто хочет понять мечту крымчан о приходе к ним России.
20 лет назад, в 94-м имела место восхитительная по своему авантюризму и убедительная по мгновенным результатам попытка модернизировать Крым со стороны Евгения Сабурова. Выдающегося российского учёного-экономиста (а также, что по-своему важно, яркого поэта и неординарного мыслителя) пригласил возглавить крымский кабмин мятежный президент Крыма Юрий Мешков. Сабуров не поддержал сепаратистские амбиции Мешкова, но стал стремительно отлаживать крымское законодательство и управленческую структуру. «Крым скоро превратится в полуостровную Швейцарию!» - говорили мне представители местной бизнес-элиты.
Однако сильный и процветающий Крым явно не был нужен Киеву. Меньше чем через год Сабурова вытеснили из Крыма; учёный вернулся в Москву. Он умер в 2009 году.
Но успехи Сабурова - которые, впрочем, вскоре были нивелированы его преемниками на посту - кого-то напугали. Крым стал восприниматься как нечто чересчур самостоятельное и непредсказуемое. И с тех пор продолжался малозаметный, но постоянный социально-политический прессинг, выражающийся прежде всего в относительно мягкой политике дерусификации и украинизации. Многие приняли новые условия игры. Но у заметной части населения Крыма постепенно вырабатывались элементы украинофобии, которых в момент распада СССР не было и в помине.
Очень возможно, что политика ослабления у русскоязычного населения его языковой и культурной идентичности была просто управленческой ошибкой, дурной инерцией. Она была не агрессивной, зато непрерывной, при всех украинских президентах. Именно в этой политике, а не в «руке Москвы» - которая, вероятно, присутствовала, но очень долго не была определяющим фактором - я вижу изначальную причину протестных настроений на полуострове. Возможно, я близорук, но я не вижу в этой политике ничего ни европейского, ни демократического.
Ностальгия по российскому имперскому прошлому - не новость для Крыма, она присутствовала здесь ещё в ранние постсоветские годы. Но этническая политика Киева дополнительно подстёгивала эти настроения. А недавний слух об угрозах украинских националистов направить в Крым для наведения порядка так называемый «поезд дружбы» сделал ситуацию ещё более взрывоопасной.
И ещё. Почему-то сейчас не говорят о том, что к идее аннексии Крыма даже у патриотов Украины нет однозначного отношения. Года три назад я писал о сходстве во взглядах на будущее полуострова у идеологов русского империализма и украинского писателя Юрия Андруховича. «…Без силового вмешательства России ничего не произойдёт. Но оно представляется неминуемым. ...Будет сложная ситуация, но мы выйдем наконец из этого нацией. ...нам уже сегодня стоит готовиться к потере Крыма» (интервью 2009 года).
Рискну предположить, что для формирования нации не обязательны ни «сложные ситуации», ни почти однозначно подразумеваемая под этим понятием кровь. Однако население Крыма, в основном мирное и пассивное, становится одним из главных заложников красивых концепций. Если будет референдум, и приведёт к формально демократичному, «большинством голосов», отсоединению от Украины, серьёзной проблемой может стать безопасность тех, кто предпочитал сохранение статус-кво. Будет ли обеспечен многосторонний переговорный процесс, учитывающий позицию, например, крымских татар?
Русскоязычное население Крыма, в значительной своей части, очаровано идеей «воссоединения с Россией». У этого факта несколько очень разных причин. Наступит ли разочарование - возможно, вопрос достаточно длительного времени.
Мне, как и любому человеку, важнее всего, чтобы были живы и здоровы близкие мне люди, оказавшиеся по разные стороны баррикады, по разные стороны мифа. Смогут ли они когда-нибудь расслышать и понять друг друга? Пусть это будет самый страшный из предстоящих вопросов.
* * *
Немецкий текст здесь.
Спасибо берлинской переводчице Ирине Сердюк.
____