Анархия
Думаю, что многие не понимают, что такое «Анархия».
Помню, приблизительно в 1980г. в кинотеатре «Дружба» по какой-то причине стали продавать билеты на сеанс без указания ряда и места в зале. Я тогда был удивлен тем, как спокойно люди занимали свободные места. Никаких споров - полный зал.
Анархия Мондермана
Что такое анархия лучше всего можно показать на примере голландского города Драхтен (Drachten), в котором философ-полицейский Ганс Мондерман (Hans Monderman) устроил анархию дорожного движения, убрав светофоры, дорожные знаки и разметку. В результате в городе исчезли автомобильные пробки и аварии со смертельным исходом. Но самое главное в том, что эта частная, автомобильная анархия, названная автором «общее пространство», стала столь наглядно-эффективной, что американский журнал «Wired» сообщил о лавинообразном распространении опыта Мондермана по всему земному шару. В Австрии, Дании, Франции, Германии, Испании, Швеции, Великобритании и даже в США.
Что такое дорожный полицейский каждый россиянин знает на своем личном опыте, любой гаишник может догребаться даже к придорожному столбу, ибо он охраняет не безопасность как таковую, а - самый что ни на есть идиотский дорожный закон. Поэтому шофер, видя перед собой зеленый свет светофора, готов раздавить на дороге хоть роту зазевавшихся горожан, наперед зная, что ему ничего не будет. Он, видите ли, ехал на зеленый свет, и именно погибшая рота виновата, проигнорировав свет красный.
Дорожные законы государство столь успешно «совершенствует», что ни один из водителей не может сдать экзамен, не просидев над бумажной ситуацией на перекрестке не менее 20 минут, тогда как в реальности эту ситуацию он должен разрешить не боле чем за секунду. Именно поэтому, не нарушая закона, упомянутый водитель давит роту пешеходов. И Мондерман восклицает: «Светофоры делают дороги опасными, поэтому лучше их ликвидировать. Я хотел бы видеть светофор там, где он полезен, но я не нашёл ни одного места, где светофоры приносили бы пользу».
Вы заметили, надеюсь, что нескончаемое совершенствование регламентации автомобильного движения характеризует государственные потуги в целом, во всех остальных, бесконечных сферах его действий. Поэтому не безынтересно последовать далее в философию Мондермана.
«Моя система работает хорошо, потому что существует опасность, и все участники движения несут ответственность за свои действия, трезво оценивая собственный риск», - продолжает Мондерман, и добавляет, - автомобилисты не являются "королями", а двигаются на равных со всеми остальными. Поэтому, взаимопонимание и уважение водителей и пешеходов друг к другу становится решающим фактором: управление трафиком возложено на естественное взаимодействие между людьми, а не на искусственное регулирование. Вместо строгих правил водители взяли собственную безопасность и безопасность других в свои руки. В результате в условиях "анархии" все участники движения стали предельно осторожными, они двигаются медленнее, но, тем не менее, называют эксперимент успешным - все с удивлением обнаружили, что со снижением скорости стали добираться до нужного места быстрее».
Приведенная фраза настолько важна для понимания анархии, что ее следует разобрать подробнее.
Во-первых, опасность возникает не от наличия или отсутствия закона, а от ситуации. И когда в голове только одно, как бы не нарушить бесчисленные статьи закона, упускаешь из виду конкретность ситуации. Ты мог бы не задавить роту пешеходов, идущую поперек дороги не по закону, это было в твоих руках, достаточно затормозить, но ты этого не сделал, потому что ты «прав по закону». А это, знаете ли? - Извращение: «Пусть мир погибнет, но торжествует закон». Если забыли, то это сказал один из государственных людей, не желаю вспоминать «римское» имя. Так как, на хрена закон, если он в пустоте?
Во-вторых, замечательно двусмысленны слова «ответственность за свои действия, трезво оценивая собственный риск». Представьте себе, что закона нет насчет цветов светофора. Поэтому, «трезво оценивая свой риск», ни один водитель никогда не задавит роту пешеходов. А вот когда закон есть, найдется немало водителей, с наслаждением давящих пешеходов, идущих на красный свет по причине дальтонизма или врожденного ротозейства. В чем они, безусловно, не виноваты.
В-третьих, о «естественном взаимодействии между людьми», выражающемся во «взаимопонимании и уважении» как «решающем факторе». Например, когда закона о фармацевтах не было, международную фирму, отравившую десятки тысяч женщин, ставших наследственными инвалидами от потребления противозачаточных таблеток, судили бы за убийство или тяжкие телесные повреждения. Когда такой закон есть, фирма отделалась легким штрафом, который она мигом «окупила», создав кучу других отравляющих веществ, например, для похудения, или роста волос на лысой голове.
С другой стороны, мелочная регламентация государства, возникающая после каждого наезда автомобиля на столб, человека или на другой автомобиль, в корне противоречит коренному закону равных возможностей и конкуренции участников рыночной экономики. Ведь конкуренцию никто никогда не воспринимал как убийство конкурента. Напротив, чем меньше регламентаций в этом деле, тем экономика круче растет, тем более народ и страна процветают. В конкуренции обращается внимание только на равные возможности, взаимопонимание и уважение. Так, какого же черта государство во всех остальных сферах, которых не перечесть, навыдумывало ограничений именно во взаимопонимании, уважении и равных возможностях? Притом для всего своего народа поголовно, а не для точно очерченных ситуаций.
В-четвертых, о нравственности и беспристрастии государственных судей, повторяющих во всех уголках земли, что проезжая часть предназначена для автомобилей и только тротуары - для пешеходов. Как будто они не знают, что одна половина человечества живет на одной стороне улиц, а другая - на противоположной. Именно государственные судьи сделали шоферов «королями», а Мондерман это исправил. Не спросить ли у государства: отчего это «естественное взаимодействие между людьми» хорошо в рыночной экономике, и - плохо во всех остальных сферах? Включая автомобильную.
В-пятых, может быть, все бы «с удивлением обнаружили», что вообще без государства «со снижением скорости» махания топорами и лопатами «стали быстрее бы добираться до нужного места» в благосостоянии?
Но это так несбыточно из-за внедренного государством хаоса в наших головах, что даже такой мудрец и храбрец как Мондерман испугался, воскликнув: «Я не анархист, но не люблю правила, которые неэффективны…». Он говорит о микроскопической частичке этих «неэффективных правил», об автомобильных правилах, тогда как я обращаю ваше внимание на всю эту невообразимую кучу «неэффективных правил». Созданием их занимается никто другой как государство. Например, «Пентагон» покупает пули у своих друзей по десятку долларов за штуку, тогда как на любой кухне их вам наготовит любая домохозяйка по десять центов за штуку. СССР занарядил 80 процентов своей промышленности для войны, потому и лопнул как мыльный пузырь.
Между тем, «не анархист» Мондерман - чистейший, философски убежденный анархист, если как следует разобраться в его «естественном взаимодействии между людьми». Ведь это и есть анархия.
Мало того, Мондерман доказал благотворность анархии в совершенно конкретном деле: «…существует только один способ проверить идею моего проекта. Смотрите, сейчас я вам покажу», - с этими словами Мондерман, заложив руки за спину и глядя строго под ноги, выходит прямиком на площадь с оживлённым движением. Поток автомобилистов, велосипедистов и пешеходов вокруг него тут же замедляется, инстинктивно уступая дорогу».
И последняя цитата: «Удаление светофоров с улиц Драхтена началось семь лет назад, и последние три светофора будут демонтированы в течение двух лет».
Заметьте, благотворный инстинкт анархии выработался за семь лет, но не это главное, хотя и впечатляет. Главное в том, что не надо рубить с плеча, примерно как Сталин с раскулачиванием и организацией колхозов. Драхтен - небольшой городок тысяч на пятьдесят. Раскулачиванию и колхозостроению подверглась одна шестая мировой суши, 200 народов, десятки тысяч деревень и многие десятки миллионов людей. Заметьте, за тот же самый срок. У Сталина это была фактически оккупация с установлением «нового порядка», в Драхтене - медленная, но убедительная семилетняя эволюция.
Наконец, о «единственном способе проверить». Сегодня уж никто в мире не приветствует революции, кроме, разумеется, оголтелых и вымерших коммунистов. Это я о том, что вполне может быть, что когда-нибудь естественным же путем вновь возникнут колхозы, ибо смысл в них умозрительный есть. Примерно как у Мондермана. Но Мондерман понимал, в отличие от коммунистов, нагло вравших об «овладевшей массами идее колхозов», что, напротив, неочевидность результата перемен «владеет» подавляющим большинством народа. Поэтому «единственный способ» перетягивать народ в новую веру - по одному, идивилуально. Именно это он и делал, выходя на проезжую часть под автомобили через недельку после каждого убранного с перекрестка светофора.
Но нет ни единого государства, которое бы позволило призывать к анархии, к уничтожению или расчленению Родины с большой буквы. Любое тут же посадит «виновника» на кол, прижжет утюгом, загонит иголки под ногти. Или сделает пропагандисту страшно дешевый «противогаз», надев на голову полиэтиленовый пакет и уплотнив его на шее.
Но главное не в жестокости наказания, а в неотвратимом ожидании его потенциальными реформаторами. Я думаю, именно поэтому Мондерман говорит, что он не анархист. Это, во-первых. Во-вторых, редок ныне тип людей, не ожидающих какого-либо вознаграждения за свой труд, морального или материального. Но так как любое государство по сути своей разбойник и всегда начеку, у него есть тысячи возможностей лишить выскочку того и другого. Мало того, хотя все государства всегда в войне друг с другом, явной или неявной, в плане пресечения анархии они все - полноценные союзники и долбят гранит, как капли воды, бьющие в одну точку. Именно поэтому анархистов ныне как бы нет, даже совершенно явных.
Отредактировано мной Б.Синюков 2011г.