Качну серебряным тебе крылом... 1918 год (часть 1)
С детства запомнилась песня из старого советского фильма «Небесный тихоход», который в прошлые времена часто показывали по ТВ. Николай Крючков там играл пилота У-2, и с Меркурьевым они пели:
…Пора-а-а в путь доро-о-огу,
Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем,
Над ми-и-илым порогом качну серебряным тебе крылом...
Летчики начала прошлого века были такими же культовыми фигурами, что и летчики тридцатых-сороковых годов, только песен про них не пели, и «николаевскими соколами» их никто не называл.
Стихи писали. Блок, например.
Летун отпущен на свободу.
Качнув две лопасти свои,
Как чудище морское в воду,
Скользнул в воздушные струи.
Его винты поют как струны…
Смотри: недрогнувший пилот
К слепому солнцу над трибуной
Стремит свой винтовой полет…
...
А ведь бесстрашные были люди!
В тридцатые годы у летчиков, все-таки, парашюты уже были, а перед Великой войной, да и во время войны парашютов не было.
Если что не так, упокой, Господи, душу раба твоего!..
Недавно заинтересовался летчиками, участвовавших в боях на Русском Севере в 1918-1919 гг.
Кое-что нашел в книге воспоминаний бывшего командующего 6-й армией Александра Самойло «Поучительный урок», но можно представить, что мог написать Самойло в те годы.
Кое-какая информация есть в сборнике «Речная война. Северо-Двинская флотилия 1918-1919 гг.»:
http://militera.lib.ru/h/severodvinskaya_flotilia/index.html
В книге Юрия Гальперина «Воздушный казак Вердена» на первом месте была идеология, и ничего интересного я там не нашел.
Наиболее подробно эти события описаны в книге Хайрулина и Кондратьева «Военлеты погибшей империи», но там есть некоторые неточности.
http://lib.rus.ec/b/131476/read
В альбоме «Гражданская война на Севере России глазами британцев» (СПб, изд-во «Гамас» 2008 г.) есть интересные фотографии, но текста чуть-чуть.
Еще есть пара журнальных статей и пара сайтов в Интернете. Вот и все, пожалуй.
Хороших фотографий и того меньше.
Перед тем, как начать говорить о летчиках, воевавших на Русском Севере в 1918-1919 гг., не обойтись без короткого рассказа об Александре Александровиче Казакове (иногда пишут Козаков).
К своему стыду, до недавнего времени я о нем ничего не знал. Странно, но это так.
Если спрашивать людей, кого из летчиков Первой мировой войны они знают, наверное, каждый назовет Петра Нестерова. Все правильно, Нестеров был первым, кто совершил таран, и сбил немецкий самолет. Правда, таран был неуспешным, потому что Нестеров и сам погиб. Успешным считается таран, после которого вражеский самолет сбит, а летчик остается жив.
Вторым русским летчиком, совершившим таран, и таран успешный, был Александр Александрович Казаков, дворянин, бывший кавалерист.
В начале войны никаких пулеметов на самолетах не было. Летчики и наблюдатели, что русские, что немцы и австрийцы, палили друг по другу из револьверов или кавалерийских карабинов. Толку от этого было мало.
В марте 1915 года Казаков, встретив в воздухе «Альбатрос», ударил его сверху шасси по кабине пилота. Пилот был ранен или убит, и «Альбатрос» пошел к земле. Казаков сумел посадить свой «Моран», правда, при посадке самолет перевернулся.
За этот бой Казаков был награжден Георгиевским оружием.
Всего Казаковым было сбито 17 самолетов, и по числу сбитых самолетов он был первым среди русских летчиков.
Олег Кашин в журнале «Русская жизнь» написал:
«По сравнению с западными асами, на счету которых было и по 70, и по 80 самолетов, это не очень много, но нужно иметь в виду, что пик истребительной войны у нас пришелся только на 1917 год. Кроме того, нельзя сравнивать концентрацию самолетов на километр фронта на Западе и на Востоке: все авиационные силы союзников, как и германская авиация, были сосредоточены на Западе. Там в воздушном бою можно было нажимать на гашетку не глядя - обязательно кого-нибудь собьешь. Поэтому результаты немецких асов вызваны, так сказать, особенностями окружающей среды, у нас же в 1915-1916 годах можно было летать весь день и ни разу не встретить противника».
http://www.rulife.ru/index.php?mode=article&artID=196/
Летчики русской армии, сражавшиеся с немцами и австрийцами, и после февраля 1917 года воевали так, как и положено воевать русским офицерам, не обращая внимания на то, что происходит в стране. Получали задание, взлетали, вели разведку, при необходимости вступали в бой, садились.
Иногда летчиками не везло, и самолеты разбивались.
Иногда летчикам очень не везло, и они погибали, т.к. парашютов, как я уже говорил, во время Первой мировой войны у летчиков не было.
Подробнее об участии Казакова в боях можно прочитать здесь:
http://www.airaces.narod.ru/ww1/russia/kazakov.htm
Отсюда же взял и несколько фотографий Казакова. Видимо, были отсканированы страницы какой-то книги. Других фотографий не нашел.
А говорят: «На бескрайних просторах Интернета...». Он бескрайний только тогда, когда на тебя начинают сыпаться сотни фотографий «Я на фоне Эйфелевой башни», «Моя кошка», «Моя собачка», «Мой день рождения», и т.п.
Казаков возле своего самолета «Ньюпор», на котором, наконец-то, появился пулемет. Самолет был двухместным, поэтому, кабину удалось переделать сравнительно легко.
«Максим», установленный в кабине, был не совсем удобен для стрельбы, т.к. стрелять приходилось поверх винта, но зато патронов в ленте было много, гораздо больше, чем у «Льюиса».
Устав от бардака в армии, многие летчики надеялись, что большевики, взяв власть, наведут в стране порядок и продолжат войну.
Казаков и его друзья какое-то время сотрудничали с новой властью, и даже встречались с Львом Троцким, но к весне 1918 года иллюзии рассеялись.
Надо был решать, на чью сторону встать.
Русские офицеры, в том числе и летчики, не признавшие мир с Германией, пробирались на Русский Север, в Мурманск, где с марта 1918 года находились войска союзников. Сначала там был сформирован Славяно-Британский легион, а в конце июня в составе легиона началось формирование Славяно-Британского авиационного корпуса (Slavo-British Air Corps, SBAC). В составе корпуса были и английские, и русские летчики, сумевшие добраться до Мурманска.
В июне 1918 года, воспользовавшись неразберихой на железных дорогах, до Мурманска добрался и полковник Казаков со своими сослуживцами.
«Козаков, Модрах, Шебалин и Свешников получили звания лейтенантов британских Королевских ВВС. Остальных поначалу зачислили рядовыми с условием присвоения офицерских званий при сформировании корпуса.
В июле в авиакорпус пришло еще несколько добровольцев, разными путями бежавших из «совдепии». Из Финляндии через Швецию в Мурманск прибыли братья Слюсаренко, а из Архангельска на попутном пароходе - старший унтер-офицер А.В. Кропинов. Из Москвы сумели пробраться подполковник В.З. Барбас, поручики Л.И. Байдак, М.Ф. Толстов, А.С. Туманов и капитан С.Е. Андреев. С английской стороны в авиакорпус вошел дивизион «Де Хэвилендов» DH.9 под командованием кэптена Робинсона».
(М.Хайрулин и В.Кондратьев «Военлеты погибшей империи»)
«Союзные корабли сгружали товары: на снегу, в четких квадратах стыли консервные горы. Вскроешь одну банку - русские щи, уже с лавровым листиком; вскроешь другую - русская каша, уже подмасленная. Национальные запросы русских желудков Антанта учитывала. За бастионами складов ветер трепал флаги иностранных консульств, над рейдом - вдоль вытянутых орудий крейсера «Глория» - стелился брейд-вымпел адмирала Кэмпена.
…
Броненосный крейсер англичан «Глория» бросал по ночам на берег слепящий фиолетовый луч. В этом ярком луче, в котором кружились вихри снега, с крейсера различали бестолочь русских построек, линии рельсов. Вагоны, вагоны, вагоны… Дымы из труб, бараки команд, толстые избы, строенные для начальства. И луч прожектора успокоено угасал. Все в порядке: русские еще не сбежали отсюда. Город стоит на месте, сэр!..» (Валентин Пикуль «Из тупика»)
Всего в Славяно-Британский авиационный корпус было принято 34 русских летчика. Все они, даже Казаков, были приняты в корпус с понижением в звании. Форму они носили английскую, и единственное, что отличало их от английских летчиков, было то, что на околыши своих фуражек они прикрепляли эмблемы в виде двуглавых орлов, снятые с погон.
Т.Трошина в книге «Великая война… Забытая война…» (Архангельск, 2008 г.) пишет, что зимой 1915/1916 гг. ледовая обстановка была очень тяжелой. Шестьдесят шесть пароходов не смогли выйти из Архангельского порта и остались здесь на зимовку.
В Двинском заливе Белого моря девять судов с военными грузами, идущие в Архангельск, и пять тральщиков были затерты льдами. Ледоколы пытались подвести их к Мудъюгу, но безуспешно.
В горле Белого моря льдами затерло пять пароходов и три тральщика.
Летом 1916 года было принято решение перенести зимний аванпорт из Экономии на южную часть острова Мудъюг. На острове началось строительство бараков для рабочих и охранников, дома для офицеров и электростанции. Началась прокладка узкоколейной железной дороги от Экономии до Патракеевки. От Патракеевки к Мудъюгу рельсы зимой предполагалось прокладывать прямо по льду Сухого моря, потом узкоколейка должна была идти к южной оконечности острова. Строительство причалов не предполагалось, т.к. вблизи острова довольно мелко. Грузы планировалось выгружать прямо на лед, и перевозить их к узкоколейке на лошадях.
Трошина ничего не пишет об установке на острове двух батарей береговой обороны (да и вообще, никто не пишет!), но, скорее всего, пушки были поставлены летом 1916 года, когда на острове шли подготовительные работы.
(Google Earth, Panoramio, автор shvetsky)
А я помню эти пушки.
На Мудъюге я был всего один раз, когда учился в четвертом классе. В начале сентября, в воскресенье, учеников нескольких классов нашей школы посадили на маленький теплоход, и мы поплыли к Мудъюгу.
Помню расходящиеся влево и вправо двинские берега, низкий берег острова, поросший невысоким сосновым лесом, песчаные пляжи, памятник жертвам интервенции, поставленный в 50-е годы.
Неподалеку от памятника стояли лагерные бараки, где после прихода союзников несколько месяцев содержались арестованные в Архангельске большевики.
Рядом стояли две пушки, в то время показавшиеся мне огромными. И стволы орудий, и щиты были покрыты ржавчиной, но пушки сохранились неплохо. Это была южная батарея, которая и вела огонь по кораблям союзников. Северная батарея огонь не открывала.
Не нашел не только никакой более-менее подробной информации об этих пушках, фотографий-то в Интернете нашел только четыре.
(Google Earth, Panoramio, автор joernkh)
Жаль, что у меня тогда не было фотоаппарата.
Похоже, рыбаки, которые бывают на острове, или не имеют фотоаппаратов, или не интересуются Интернетом, или им не интересны эти пушки.
Второй раз собрался на Мудъюг уже в институте. Нас целая компания была. Пришли на причал, а рейс из-за штормового ветра отменили.
А потом прогулочные рейсы на Мудъюг вообще отменили.
Место, где стояла южная батарея, отмечено красным кружком.
На одной из фотографий хорошо видно клеймо на одной из пушек. “Bethlehem 1903”. А пушечки-то американские!
Бетлехем в штате Пенсильвания-город хорошо известный среди оружейников с конца 19 века. Там и пушки делали, и броню для военных кораблей. Кстати, на «Петропавловске», на том самом, на котором погиб адмирал Макаров и художник Верещагин, часть брони была в Бетлехеме изготовлена.
Когда 1 августа 1918 года эскадра союзников подошла к острову, моряки с крейсера «Аттентив» высадились на Северо-Двинском плавучем маяке, заодно захватив два тральщика.
Плавучий маяк был построен в Ревеле (Таллине) в 1907 году, и каждый год в начале навигации ставился в определенном месте на якорную стоянку. Он стоял перед мелководным Березовым баром, там, где начинался судоходный путь к Архангельскому порту.
Фотография была сделана не в 1918, а в 1919 году, когда союзники выводили свои суда из Архангельска, готовясь уйти в Мурманск. Но плавучий маяк, крайний справа, стоит на том же месте, что и в 1918 году.
Английский легкий крейсер «Аттентив» (так пишут в книгах, но можно написать «Эттентив»).
“Attentive” переводится как «Внимательный». Хорошее название для военного корабля.
«Наирана» (“Nairana”, пишут и «Найрана», и «Нэйрана») не была авианосцем. Такого термина в русском языке тогда не было. Если по-русски, то «Наирана» была авиаматкой, по-английски - seaplane carrier.
На двух фотографиях «Наирана» окрашена по разному. Какой она была летом 1918 года, честно говоря, не знаю.
Самолеты на «Наиране» были двух типов: с обычными шасси, c которыми самолеты могли взлетать с палубы, и с поплавками, т.е. гидропланы. На борту могло находиться семь самолетов.
Взлетная палуба находилась в носовой части «Наираны», а в кормовой части, в большом ангаре, размещались гидропланы. Взлетной катапульты у «Наираны» не было. Кран были нужны для того, чтобы сначала опустить гидроплан на воду, а после полета поднять его на борт.
Эта фотография была сделана позже, и это не «Наирана», а «Пегасус» (“Pegasus”), но на обоих кораблях гидропланы на воду опускали одинаково.
Французский броненосный крейсер «Адмирал Об» (“Amiral Aube”). Построили крейсер в 1902 году, но к началу Первой мировой войны он уже устарел, и для морских сражений не годился. А для действий на Севере России пригодился.
Капитан ВМС США Б.Биерер (Bion B. Bierer), командующий эскадрой союзников, находился на борту транспортного судна «Сальватор» (“Salvator”), но фотографий «Сальватора» я нигде не нашел.
Войска, предназначенные для высадки, находились на транспортах “Stephens”, “Asturia”, “Westborough” и “Kassala”.
С плавучего маяка по телефону можно было связаться с островом, что англичане и сделали, предложив батареям не открывать огонь.
Интересно сравнить разные описания того, что произошло позже.
«Крейсер открыл огонь по батареям Мудъюга. Командиры батарей, причастные к заговору, бежали. Накануне они успели отпустить в Архангельск большую часть бойцов. На батареях было всего 35 человек команды. Небольшая группа советских бойцов-патриотов, покинутая своими командирами, оказала интервентам упорное сопротивление. Огнем батареи были причинены серъезные повреждения английскому крейсеру, который был вынужден отойти и прекратить стрельбу. Поднявшиеся с авианосца вражеские аэропланы начали сбрасывать на батареи бомбы. Вслед за тем на остров был высажен крупный десант, который развернул наступление на батареи. Архангельские военные суда и сухопутные войска благодаря стараниям предателей Потапова и Виккорста не прибыли вовремя к месту сражения. Советские артиллеристы, осаждаемые превосходящим по численности противником, стойко держали свои позиции.
В этом неравном бою геройски погибло большинство защитников Мудъюга; остальные, расстреляв весь боезапас, вынуждены были отступить. Но перед отходом они привели в негодность все артиллерийские установки, чтобы враг не мог ими воспользоваться».
(В.В.Тарасов «Борьба с интервентами на Севере России (1918-1920 гг.)», М., 1958 г.)
«…- «Аттентив» под флагом адмирала Кэмпена, - звонко выпевал над дюнами голос Павлухина, - дистанция... Головным идет французский «Адмирал Ооб», дистанция... Авиаматка «Нанинэ»...
- Протри стекла! - в бешенстве заорал Вальронд.
Павлухин высунулся из окопчика.
- Протри глаза, - ответил. - Я репетю как надо: авианосец «Нанинэ» идет в кильватер за «Аттентивом», и я вижу самолеты на палубе. Им приставляют крылья! Значит, сейчас полетят...
- Ладно, - сказал Вальронд, опуская бинокль. - Самолеты так самолеты... В самом деле, век двадцатый, на что я обижаюсь?..
Первый гидроплан, взлетев над островом, рванул землю бомбами, и с шорохом посыпались с неба листовки. Вальронд поймал одну прокламацию на лету, - она была подписана генералом Пулем.
«Приказываю батареям беспрекословно сдаться. На размышление дается 30 минут, и если в течение этого времени батареи не выкинут белого флага, то они будут сметены огнем союзного флота...»
От батареи хлопнул винтовочный выстрел.
- Эй, кто там горячку порет?
- Пришили одного... трус! Бежать намаслился...
Итак, осталось тридцать четыре. На пункте - он, на дальномере - Павлухин. Итого тридцать шесть.. Как чугунные кнехты!
Все они прочли запугивания генерала Пуля.
- Читай скорее! - орал Павлухин, почти весело. Дистанция между батареей и армадой эскадры, уже развернувшейся для прохода на фарватер, быстро сокращалась, и теперь можно было начинать.
- Пристрелочным... огонь!
Первый снаряд лег тютелька в тютельку, под самым бортом флагмана, и там вздернулись на мачте флаги. Отсюда было не прочитать, что «пишут», но и читать не хотелось. Было ясно - союзники возмущены до глубины души большевистским «пристрелочным».
- Боевыми! Клади... Отклонение… целик... залп!
Снова вызывал Архангельск:
- В уме ли вы, мичман? Что вы делаете? Мы сейчас получили радио с эскадры... Прекратите огонь!
Вальронд, не отвечая, схватил ящик и швырнул его под ноги себе: все! С Архангельском он больше говорить не станет...
Восемь стволов медленно накалялись. Краска на них сначала вздулась, будто ее ошпарили, потом стала шелушиться и отпадать слоями при каждом выстреле. Эскадра открыла ответный огонь, и земля сразу встала на дыбы: «чемоданов» не жалели. На зубах хрустел колючий песок, все плавало в дыму. Убитую чайку закинуло к Вальронду в окоп, и он заметил птицу, когда уже затоптал ее под собой ногами...
Павлухин исправно, как автомат, рубил дистанцию.
- Перехожу на поражение! - крикнул ему Вальронд.
- Давай...
И все время какой-то отчаянный звон висел в ушах.
Англичане отвечали деловито: тщательно прицеливались и торопливо кидали на Мудьюг главнокалиберные снаряды, которые разом подкашивали сосновое редколесье, напрочь срывали бугры.
Вальронд стоял, до самого живота засыпанный песком. Сверху на него летел всякий хлам, поднятый взрывами. Батареи стали реже стрелять, и он подсознательно понял: уже есть убитые...
…
На этот раз авианосец пустил на них самолеты. Вот когда начался кромешный ад. Били с кораблей, теперь и небо осыпало их пулями. Мертвых оттаскивали в сторону, в расчетах оставалось по два бойца. Орудия, одно за другим, замолкали, чудовищным жаром несло от горящего порохового погреба. Наконец и дальномер покорежило взрывом, - тогда Павлухин вытянул мичмана из командного окопа.
- Пошли! - крикнул в ухо...
Вальронд взялся за рукоять замка. Она была жирной, и блестящий горячий металл забрызгало мозгами, перепутанными чьими-то волосами. Это было противно, но тогда он даже не заметил этого.
- Подноси, - сказал, и Павлухин, согнувшись, подтащил тяжелую болванку снаряда. Смачно лязгнул замок, затворяя снаряд в канале; оба плюхнулись в пружинные кресла: один - на вертикаль, другой - на горизонталь.
- Совмещаю, - проорал Вальронд, - по «Глории»!..
- У меня тоже есть совмещение... - ответил Павлухин, и мичман остервенело послал в пространство снаряд.
На корме крейсера выхлопнул дым, и в розовом облачке огня, круто описывая циркуляцию, корабль вышел из строя: попадание! Другой корабль противника, сильно поврежденный, уже пошел, спасая себя, прямо брюхом на берег. От горящих погребов летели искры, они обсыпали китель, спина горела...
- Заряжаю, - сказал Павлухин, снова подтащив снаряд. Вальронд поднял голову. Низко-низко летел британский «хэвиленд». Вот до пояса высунулась из кабины, чуть не выпадая наружу, фигура пилота, а в руке его - кругляш бомбы...
- Совмещаю, - сказал Вальронд.
Рукоять крутилась в ладони, как скользкая рыбка.
Бомба из руки пилота с воем неслась вниз... Трубка прицела вдруг больно ударила мичмана в глаз. Орудие опрокинулось назад, и в яростном блеске разрыва Вальронд увидел в последний раз и синеву неба, и плоский горизонт, и чаек...»
(Валентин Пикуль «Из тупика»)
http://militera.lib.ru/prose/russian/pikul7/index.html
Кстати, неплохая книга, если не учитывать некоторые идеологические виражи, без чего в то время нельзя было обойтись.
Но такого боя, конечно, не было.
Не было убитых на Мудъюге, не было многочисленных попаданий в корабли союзников, не было возле острова «Глории», да и «Нанинэ» на самом деле была «Наираной», а офицер российского флота и слова-то «авианосец» не знал.
А вот как описывают этот бой с другой стороны.
«Не дождавшись ответа, союзники начали обстреливать батареи, и направили к ним два самолета с «Наираны», которые начали бомбить красных. Береговая батарея сделала несколько выстрелов, и один из снарядов попал в трубу «Аттентива». Труба была повреждена, но никто даже не был ранен. Когда весь флот появился перед защитниками острова, они бежали, бросив свои неповрежденные орудия». (Robert L. Willet “Russian Slideshow”)
Из рапорта капитана ВМС США Б. Б. Биерера старшему офицеру крейсера «Олимпия».
«Сальватор», Архангельск, Россия. 3 августа 1918 года.
«…Около трех часов утра первого августа «Адмирал Об» сел на мель в районе Инцы (Белое море), и «Сальватор», входивший в то время в воды Белого моря, отправился к нему на помощь. Было очень туманно. Приблизившись к указанному месту, «Сальватор» начал поиски «Адмирала Оба», но получил радиограмму, что «Адмирал Об» снялся с мели. Встал на позиции у Мудьюжского острова, заметив, когда рассеялся туман, «Адмирала Оба». Обнаружил вставших на якорь «Найрану» и «Аттентив». «Адмирал Об» встал на якорь около 3:30 дня, а «Сальватор» - около 4:30. Узнал, что «Аттентив» и «Найрана» встали на якорь около полудня. Затем «Аттентив» с несколькими добровольцами из лоцманов и двумя русскими траулерами захватил маяк. Капитан «Атттентива» телефонировал с маяка командующему батареей на Мудьюжском острове, требуя сдаться. Эта батарея состояла из четырех, орудий, размещенных в полумиле к югу от маяка, и четырех - в полумиле к северу….
«Найрана» и «Аттентив» подошли к берегу и приготовились к высадке войск, поскольку командующий батареей заявил, что встретит десант лично. Батарея, однако, просигналила, чтобы отряд не высаживался, поэтому войска были отведены на безопасное расстояние, около шести тысяч ярдов к северу. Затем «Аттентив» открыл огонь, в бой вступили аэропланы. Батарея сделала несколько выстрелов, «Аттентив» - около тридцати. Аэропланы сбросили несколько бомб. Бомбы не задели батарею, и высадившиеся войска (около 150 чел.) заняли северную, а позднее, после непродолжительного пулеметного обстрела,- южную батарею. Один залп батареи поразил переднюю дымовую трубу на «Аттентиве» примерно в двенадцати футах над верхней палубой. Этот снаряд сильно повредил трубу, не причинив, однако, большого ущерба кораблю. Ни высадившиеся войска, ни команды кораблей не понесли потерь, но один французский солдат был легко ранен выстрелом внезапно разрядившейся винтовки.
В это время в зоне видимости батареи появился «Адмирал Об», и его появление, а также непрерывная бомбежка с самолетов, явились, несомненно, причинами эвакуации батареи. Батарея не была повреждена ни обстрелом, ни бомбовыми ударами».
В рапорте капитана Биерера упомянуто, что и на северной, и на южной батарее было по четыре пушки, но я точно помню, что на южной батарее пушек было две. Получается, кто-то часть пушек потом кто-то вывез с острова, а часть оставил? Непонятно!
Нигде не нашел данных о том, какие самолеты бомбили батареи на Мудъюге.
Наверное, в тех условиях быстрее и безопаснее было отправить «Сопвич Кэмел» (“Sopwith Camel”).
Это не «Наирана», и не Белое море. Это взлетная палуба «Пегасуса» (“Pegasus”), который находится возле берегов Шотландии.
Но «Наирана» и «Пегасус» были очень похожи друг на друга, так что и с взлетной палубы «Наираны» самолеты взлетали точно так же. Кстати, «Пегасус» тоже побывал в Архангельске, только он пришел туда чуть позже.
Насколько я знаю, это было первое боевое применение самолетов на Севере России во время Гражданской войны. Конечно, если не считать разведывательных полетов.