Простая история с микробиологией
Шло лето 1987 года. Я тогда только что закончил учёбу в университете. Дипломы мы получали в июне, а в июле уже начинались экзамены у абитуриентов. Среди них неожиданно оказалась моя двоюродная сестра Аня. Мы сняли для неё недорогую комнату в соседнем доме и, как только она поселилась, поехали сдавать документы в университет. Аня хотела быть микробиологом. Из всей биологии для меня это был, наверно, наименее интересный предмет. Микробиология преподавалась нам со словами «принятая классификация микроорганизмов не выдерживает никакой критики, и я вот-вот напишу книгу о правильной». Знание этой цитаты мне не было засчитано на экзамене, а за время нашей учёбы профессор Б.В. Громов так эту книгу и не написал, поэтому я в основном читал околоучебную литературу. Последней была книга академика О.В. Барояна о загадках микробиологии («Закономерности и парадоксы. Раздумья об эпидемиях и иммунитете, о судьбах учёных и их труде»). Тогда, по дороге в университет я и рассказал будущему микробиологу наиболее интересные места из Барояна (речь в книге шла о "презумпции невиновности" для вирусов). Ребёнок пару дней находился под впечатлением, а потом … забрал документы из университета. По её словам, она поняла, что микробиология слишком сложна для неё.
К счастью, Аня чуть ли не в том же году поступила в мединститут. А я понял, что то, что легко и интересно выпускнику биофака, может напугать выпускника школы. К сожалению, мне всегда кажется, что любой биолог знает то же, что и я, и, более того, имеет сходный с моим круг интересов. После аспирантуры у меня начались аналогичные проблемы с выпускниками университета, а уже в США я начал бояться работать и с молодыми кандидатами наук - мне они кажутся глупыми. «Снижение планки» не помогает. В совместном эксперименте я не доверяю свою работу даже молодым кандидатам, и тем более не соглашаюсь на работу со студентами. При этом я вполне доверяю (правда, с проверкой на уровне своих возможностей) молодым экспертам из других областей. Проблема, однако.
P.S. Отдельные цитаты из книги О.В. Барояна «Закономерности и парадоксы. Раздумья об эпидемиях и иммунитете, о судьбах учёных и их труде»:
«Даже частичная ликвидация какого-то вида бактерий способна повести к появлению новых, в прошлом не встречавшихся инфекционных агентов, которые могут стремиться занять место видов, оказавшихся изгнанными.»
«Существует довольно обоснованная точка зрения, что при холере должны быть приведены в действие два вида невосприимчивости - антибактериальная и антитоксическая. Первая, скорее всего, формируется в просвете тонкого кишечника. О как раз природа и механизмы образования местного иммунитета в кишечном тракте - наименее изученная глава современной иммунологии.»
«Шарль Лаверан развёл кубик хинина в 3 тыс. кубиков воды, добавил чуточку этого раствора в пробирку с кровью больного малярией и тоже возликовал: все плазмодии погибли. Конец малярии!.. Тогда исследователи поставили такой опыт: в пропорции 1:500 смешали с хинином кровь, взятую у больного малярией, и выждали 12 часов. Теперь-то в пробирке не должен был остаться в живых ни один плазмодий. Твёрдо веря в это, набрали в шприц немного «очищенной» крови и ввели её здоровому человеку. И случилось непостижимое: человек заболел самой настоящей малярией.
Нельзя, значит, ставить знак равенства между тем, что происходит в пробирке и в живом человеческом организме.
Но вот, почти 70 лет спустя, снова раздаются звуки фанфар. На смену хинину пришли сульфидин и стрептоцид. “Вот что наконец добротно очистит организм от всякой микробной нечисти!” Доказательства? Старая знакомая - пробирка, в ней ни один почти паразит не выдерживает соседства с сульфаниламидами. Однако то, что происходило в лабораторных условиях, упорно не повторялось клинически.
Последний - «девятый вал» надежд на панацею был связан с появлением пенициллина. Мы уже знаем, что финал оказался таким же. Создатели всех этих теорий ошибались в главном: ставили в центр всей проблемы микроб - возбудитель недуга, а не организм больного. Они не хотели или не могли понять, что химическое воздействие на микроб - только часть лечения и не всегда самая главная; что болезнь - процесс динамический и для успеха вовсе не безразлична сама «арена боя» - организм человека.»
«Даже самые “прилипчивые” инфекции никогда не охватывают всё человечество, хотя для этого, казалось бы, существуют реальные предпосылки. В средние века, во времена массовых “моров” отдельные регионы оставались практически нетронутыми, и вовсе не потому, что туда не заносилась инфекция - контакты всегда были! В современном обществе тоже есть достаточно высокий процент людей, невосприимчивых к той или иной инфекции. Весь вопрос в том, почему они не восприимчивы?»
«Положение усугубляется также тем, что резко изменились пути, по которым вредящие агенты проникают в организм. В прошлом большая их часть попадала внутрь, через желудочно-кишечный тракт. Сегодня всевозможные производственные яды, продукты бытовой химии, иные загрязнения обильно проникают через дыхательные и кожные покровы. К такого рода встречам иммунная система подготовлена куда хуже. И медицина не располагает проверенными, безотказными средствами для поддержания её на высоком уровне.»
«В настоящее время в мире ежегодно прививается 1,5-2 млрд. человек; только в СССР - около 170 млн. Результаты разительны - ликвидированы в глобальных масштабах многие заразные болезни. В этих условиях, считают некоторые учёные, обязательность ряда прививок утратила прежний смысл - эпидемиологическая обстановка не диктует больше необходимости “держать под иммунитетом” миллионы людей. …
Не случайно в мире не стихают дискуссии по этим вопросам. Отдельные страны уже отказались от обязательных прививок против туберкулёза, энцефалитов, бешенства. …
Тем не менее отказываться от прививок ещё рано, во всяком случае до того счастливого момента, когда науке удастся, наконец, разработать надёжные методы стимуляции естественного иммунитета.
- Вместе с тем, при решении данной проблемы, - говорил я - нельзя упускать из виду то, что основная масса прививок производится в относительно короткий срок между ранним детством и юношеством, когда развивающийся организм ещё окончательно не сформировался и повышенная, а особенно чрезмерная иммунологическая нагрузка может вызвать какие-то нежелательные перестройки. Недостаточно изучена и связь между массовой вакцинацией и сердечно-сосудистыми заболеваниями, бронхиальной астмой, иными аллергическими расстройствами.»
«Упоминавшаяся выше благородная общебиологическая и адаптивная роль - основная для вирусов. Они, как микробы, вызывают болезни человека в большинстве случаев лишь “вынужденно”. В ходе включения генома вируса в генетический аппарат клетки последняя начинает продуцировать особое вещество - интерферон. … Белок интерферон надёжно блокирует клетку, охраняет её от внедрения любых иных вирусов: “место занято!”
Советский вирусолог М. К. Ворошилова, изучая результаты воздействия на детей вакцины против полиомиелита, убедилась: у некоторых ребят “прирученный” вакционный вирус не приживляется, не вызывает образования антител. В чём тут дело? Оказалось, что собственные энтеровирусы детей, с первых же дней жизни успевшие заселить их кишечник, не только защищают малышей от своих сородичей, в том числе и болезнетворных, но и существенно повышают общую сопротивляемость организма ко многим другим нежелательным и заведомо вредным воздействиям.»
«Явление интерференции (взаимного ослабления, своеобразной конкуренции между вирусами) теперь взято медициной на вооружение. Уже предприняты небезуспешные попытки использовать интерференцию для вытеснения тех энтеровирусов, которые способны вызвать менингиты, энцефалиты, другие инфекции, пока “не подчиняющиеся” вакцинопрофилактике. Зримые эпидемиологические победы сулит и то, что живые энтеровирусные вакцины могут, как подтвердили эксперименты, подавлять также и возбудителей гриппа, герпеса, других инфекций.»
«Все ткани, органы, и системы человеческого организма подтверждены влияниям внешней среды. Через нервную систему эти внешние сдвиги воздействуют на работу желёз внутренней секреции. В ответ организм приводит в действие все свои защитные механизмы, в частности активизирует выделение некоторых гормонов, которые, как доказано, способны многократно повышать агрессивность безобидных сапрофитов - протея, синегнойной палочки, кишечной палочки и др. Возникающие на такой основе эпидемические вспышки канадский исследователь Ганс Салье не без основания назвал болезнями адаптации.»
(Следующий), (Продолжение), («Медицинские истории»), (Содержание)
К счастью, Аня чуть ли не в том же году поступила в мединститут. А я понял, что то, что легко и интересно выпускнику биофака, может напугать выпускника школы. К сожалению, мне всегда кажется, что любой биолог знает то же, что и я, и, более того, имеет сходный с моим круг интересов. После аспирантуры у меня начались аналогичные проблемы с выпускниками университета, а уже в США я начал бояться работать и с молодыми кандидатами наук - мне они кажутся глупыми. «Снижение планки» не помогает. В совместном эксперименте я не доверяю свою работу даже молодым кандидатам, и тем более не соглашаюсь на работу со студентами. При этом я вполне доверяю (правда, с проверкой на уровне своих возможностей) молодым экспертам из других областей. Проблема, однако.
P.S. Отдельные цитаты из книги О.В. Барояна «Закономерности и парадоксы. Раздумья об эпидемиях и иммунитете, о судьбах учёных и их труде»:
«Даже частичная ликвидация какого-то вида бактерий способна повести к появлению новых, в прошлом не встречавшихся инфекционных агентов, которые могут стремиться занять место видов, оказавшихся изгнанными.»
«Существует довольно обоснованная точка зрения, что при холере должны быть приведены в действие два вида невосприимчивости - антибактериальная и антитоксическая. Первая, скорее всего, формируется в просвете тонкого кишечника. О как раз природа и механизмы образования местного иммунитета в кишечном тракте - наименее изученная глава современной иммунологии.»
«Шарль Лаверан развёл кубик хинина в 3 тыс. кубиков воды, добавил чуточку этого раствора в пробирку с кровью больного малярией и тоже возликовал: все плазмодии погибли. Конец малярии!.. Тогда исследователи поставили такой опыт: в пропорции 1:500 смешали с хинином кровь, взятую у больного малярией, и выждали 12 часов. Теперь-то в пробирке не должен был остаться в живых ни один плазмодий. Твёрдо веря в это, набрали в шприц немного «очищенной» крови и ввели её здоровому человеку. И случилось непостижимое: человек заболел самой настоящей малярией.
Нельзя, значит, ставить знак равенства между тем, что происходит в пробирке и в живом человеческом организме.
Но вот, почти 70 лет спустя, снова раздаются звуки фанфар. На смену хинину пришли сульфидин и стрептоцид. “Вот что наконец добротно очистит организм от всякой микробной нечисти!” Доказательства? Старая знакомая - пробирка, в ней ни один почти паразит не выдерживает соседства с сульфаниламидами. Однако то, что происходило в лабораторных условиях, упорно не повторялось клинически.
Последний - «девятый вал» надежд на панацею был связан с появлением пенициллина. Мы уже знаем, что финал оказался таким же. Создатели всех этих теорий ошибались в главном: ставили в центр всей проблемы микроб - возбудитель недуга, а не организм больного. Они не хотели или не могли понять, что химическое воздействие на микроб - только часть лечения и не всегда самая главная; что болезнь - процесс динамический и для успеха вовсе не безразлична сама «арена боя» - организм человека.»
«Даже самые “прилипчивые” инфекции никогда не охватывают всё человечество, хотя для этого, казалось бы, существуют реальные предпосылки. В средние века, во времена массовых “моров” отдельные регионы оставались практически нетронутыми, и вовсе не потому, что туда не заносилась инфекция - контакты всегда были! В современном обществе тоже есть достаточно высокий процент людей, невосприимчивых к той или иной инфекции. Весь вопрос в том, почему они не восприимчивы?»
«Положение усугубляется также тем, что резко изменились пути, по которым вредящие агенты проникают в организм. В прошлом большая их часть попадала внутрь, через желудочно-кишечный тракт. Сегодня всевозможные производственные яды, продукты бытовой химии, иные загрязнения обильно проникают через дыхательные и кожные покровы. К такого рода встречам иммунная система подготовлена куда хуже. И медицина не располагает проверенными, безотказными средствами для поддержания её на высоком уровне.»
«В настоящее время в мире ежегодно прививается 1,5-2 млрд. человек; только в СССР - около 170 млн. Результаты разительны - ликвидированы в глобальных масштабах многие заразные болезни. В этих условиях, считают некоторые учёные, обязательность ряда прививок утратила прежний смысл - эпидемиологическая обстановка не диктует больше необходимости “держать под иммунитетом” миллионы людей. …
Не случайно в мире не стихают дискуссии по этим вопросам. Отдельные страны уже отказались от обязательных прививок против туберкулёза, энцефалитов, бешенства. …
Тем не менее отказываться от прививок ещё рано, во всяком случае до того счастливого момента, когда науке удастся, наконец, разработать надёжные методы стимуляции естественного иммунитета.
- Вместе с тем, при решении данной проблемы, - говорил я - нельзя упускать из виду то, что основная масса прививок производится в относительно короткий срок между ранним детством и юношеством, когда развивающийся организм ещё окончательно не сформировался и повышенная, а особенно чрезмерная иммунологическая нагрузка может вызвать какие-то нежелательные перестройки. Недостаточно изучена и связь между массовой вакцинацией и сердечно-сосудистыми заболеваниями, бронхиальной астмой, иными аллергическими расстройствами.»
«Упоминавшаяся выше благородная общебиологическая и адаптивная роль - основная для вирусов. Они, как микробы, вызывают болезни человека в большинстве случаев лишь “вынужденно”. В ходе включения генома вируса в генетический аппарат клетки последняя начинает продуцировать особое вещество - интерферон. … Белок интерферон надёжно блокирует клетку, охраняет её от внедрения любых иных вирусов: “место занято!”
Советский вирусолог М. К. Ворошилова, изучая результаты воздействия на детей вакцины против полиомиелита, убедилась: у некоторых ребят “прирученный” вакционный вирус не приживляется, не вызывает образования антител. В чём тут дело? Оказалось, что собственные энтеровирусы детей, с первых же дней жизни успевшие заселить их кишечник, не только защищают малышей от своих сородичей, в том числе и болезнетворных, но и существенно повышают общую сопротивляемость организма ко многим другим нежелательным и заведомо вредным воздействиям.»
«Явление интерференции (взаимного ослабления, своеобразной конкуренции между вирусами) теперь взято медициной на вооружение. Уже предприняты небезуспешные попытки использовать интерференцию для вытеснения тех энтеровирусов, которые способны вызвать менингиты, энцефалиты, другие инфекции, пока “не подчиняющиеся” вакцинопрофилактике. Зримые эпидемиологические победы сулит и то, что живые энтеровирусные вакцины могут, как подтвердили эксперименты, подавлять также и возбудителей гриппа, герпеса, других инфекций.»
«Все ткани, органы, и системы человеческого организма подтверждены влияниям внешней среды. Через нервную систему эти внешние сдвиги воздействуют на работу желёз внутренней секреции. В ответ организм приводит в действие все свои защитные механизмы, в частности активизирует выделение некоторых гормонов, которые, как доказано, способны многократно повышать агрессивность безобидных сапрофитов - протея, синегнойной палочки, кишечной палочки и др. Возникающие на такой основе эпидемические вспышки канадский исследователь Ганс Салье не без основания назвал болезнями адаптации.»
(Следующий), (Продолжение), («Медицинские истории»), (Содержание)