Светлые встречи
Вокруг меня всегда было много светлых людей, что само по себе - чудо. Но были в моей жизни люди, которые встретились всего один раз, или совсем ненадолго, и тем не менее, я до сих пор помню эти встречи.
Я не имею в виду встречи со знаменитостями. Я видел близко Андрея Урганта и его мать - замечательную актрису Нину Ургант, разговаривал в самолёте с Алисой Фрейндлих, встречал нескольких нобелевских лауреатов и академиков (например, А.Д. Ноздрачёва или Платона Костюка). В каждом случае моё внимание к этим людям было вполне как бы подготовлено их славой. То есть, их образы моя память запечатлела вполне естественным образом. Я сейчас говорю о людях, о которых я совершенно не знал раньше, но почему-то запомнил на всю жизнь.
Чай
Я уж не помню по какому поводу, но я оказался во взрослой палате одной из больниц своего родного города Коммунарска. И в этой палате у нас появился очень необычный новенький. Этот вполне зрелый мужчина не был любителем выпить, что само по себе удивительно для нашего рабочего городка. Но главное - он оказался чаеманом. Таких людей я в своей жизни ни до, ни после этого не встречал. Впрочем, хороший чай мне к тому времени тоже не попадался. Соответственно, я и не понимал, как вообще можно любить чай.
В общем, все мужики в нашей палате мечтали о "выпить и покурить", а новенький только о чае и говорил. Жена каждый день приносила ему большой термос, а он всех угощал новым чаем, с нетерпением ожидая нашей реакции. Пока мы приходили в себя от восторга, он с явным удовольствием рассказывал о том, какие чаи и травы смешал для получения очередного шедевра. В первый раз, когда я согласился попробовать его чай, я был буквально поражён одновременно и ароматом чая и его вкусом. Оказалось, что чаеман нашёл вокруг нашего города несколько родников с пригодной для чая водой. И для каждого чая у него была особая вода.
Я выписался через пару дней и больше никогда его не встречал. Сам я после этого много экспериментировал с чаем. Наилучший у меня получался на дистиллированной воде. Но тот его чай из термоса я помню до сих пор.
Стыд
Однажды осенью ("был обычный серый Питерский вечер") я немного позже чем обычно возвращался домой из университета. Автобус, на котором я ехал к Витебскому вокзалу, был переполнен, а едущий с работы уставший народ - раздражён. Мне повезло, и я забился в задний угол автобуса прямо за дверью, где меня почти не толкали. Обычно я во время езды просто смотрел в окно на любимый город, но в тот вечер моросил дождь - видно было плохо, и я развернулся в сторону салона.
Автобус остановился на Гороховой, и в салон ринулись дополнительные пассажиры. Собственно говоря, красивого молодого человека лет 30-ти, о котором я хочу рассказать, я заметил только после того, как дверь автобуса с трудом закрылась позади него. Одет молодой мужчина был в чёрное кожаное пальто и красивую чёрную фетровую шляпу неизвестного мне фасона. Вокруг шеи у него был завязан длинный чёрный вязанный шарф. Ещё я запомнил чёрную аккуратную бородку на бледном лице. Пока я с интересом его разглядывал, в салоне разыгрались страсти: кто-то кого-то толкнул в давке или наступил на ногу - не важно. Просто в конфликт оказалась вовлечена сразу вся задняя площадка автобуса. А надо сказать, что в автобусе ехали в основном пожилые замученные работой и депрессивной осенней погодой женщины. Шум поднялся невероятный. В ход шли всё более изысканные оскорбления, и моё внимание переместилось на ссору.
Вдруг все на секунду замолчали, как будто одновременно решили вдохнуть наэлектризованный ссорой воздух. И в этой тишине вдруг прозвучал тихий голос этого молодого человека: "Что же вы злые такие". Скажи это кто угодно другой, и спор бы разгорелся с новой силой, но это было сказано с такой ... болью. Все замолчали, и я почувствовал, как всем стало стыдно. Незабываемое ощущение. У всех как будто одновременно открылись глаза: все будто очнулись от наваждения, и им стало стыдно от увиденного собственного безобразия.
То, как он сказал, очень трудно передать. Это было чисто, светло, с любовью и болью (не досадой) одновременно. В воздухе буквально разлилось ощущение стыда. Стыдно стало даже мне, хотя я никаким образом не принимал участия в ссоре. Мне стало стыдно за то, что мне не было больно. За то, что я считал это нормальным и даже забавным.
Через несколько секунд автобус остановился, и молодой человек соскочил с подножки в моросящий дождь. Больше я его никогда не видел. Автобус тронулся, а все так и молчали. Говорить начинали только те, кто заходил на следующих остановках и не знал, что только что в автобусе произошло чудо.
(Следующий пост), (Продолжение темы), (Дефрагментация памяти), (Содержание)
Я не имею в виду встречи со знаменитостями. Я видел близко Андрея Урганта и его мать - замечательную актрису Нину Ургант, разговаривал в самолёте с Алисой Фрейндлих, встречал нескольких нобелевских лауреатов и академиков (например, А.Д. Ноздрачёва или Платона Костюка). В каждом случае моё внимание к этим людям было вполне как бы подготовлено их славой. То есть, их образы моя память запечатлела вполне естественным образом. Я сейчас говорю о людях, о которых я совершенно не знал раньше, но почему-то запомнил на всю жизнь.
Чай
Я уж не помню по какому поводу, но я оказался во взрослой палате одной из больниц своего родного города Коммунарска. И в этой палате у нас появился очень необычный новенький. Этот вполне зрелый мужчина не был любителем выпить, что само по себе удивительно для нашего рабочего городка. Но главное - он оказался чаеманом. Таких людей я в своей жизни ни до, ни после этого не встречал. Впрочем, хороший чай мне к тому времени тоже не попадался. Соответственно, я и не понимал, как вообще можно любить чай.
В общем, все мужики в нашей палате мечтали о "выпить и покурить", а новенький только о чае и говорил. Жена каждый день приносила ему большой термос, а он всех угощал новым чаем, с нетерпением ожидая нашей реакции. Пока мы приходили в себя от восторга, он с явным удовольствием рассказывал о том, какие чаи и травы смешал для получения очередного шедевра. В первый раз, когда я согласился попробовать его чай, я был буквально поражён одновременно и ароматом чая и его вкусом. Оказалось, что чаеман нашёл вокруг нашего города несколько родников с пригодной для чая водой. И для каждого чая у него была особая вода.
Я выписался через пару дней и больше никогда его не встречал. Сам я после этого много экспериментировал с чаем. Наилучший у меня получался на дистиллированной воде. Но тот его чай из термоса я помню до сих пор.
Стыд
Однажды осенью ("был обычный серый Питерский вечер") я немного позже чем обычно возвращался домой из университета. Автобус, на котором я ехал к Витебскому вокзалу, был переполнен, а едущий с работы уставший народ - раздражён. Мне повезло, и я забился в задний угол автобуса прямо за дверью, где меня почти не толкали. Обычно я во время езды просто смотрел в окно на любимый город, но в тот вечер моросил дождь - видно было плохо, и я развернулся в сторону салона.
Автобус остановился на Гороховой, и в салон ринулись дополнительные пассажиры. Собственно говоря, красивого молодого человека лет 30-ти, о котором я хочу рассказать, я заметил только после того, как дверь автобуса с трудом закрылась позади него. Одет молодой мужчина был в чёрное кожаное пальто и красивую чёрную фетровую шляпу неизвестного мне фасона. Вокруг шеи у него был завязан длинный чёрный вязанный шарф. Ещё я запомнил чёрную аккуратную бородку на бледном лице. Пока я с интересом его разглядывал, в салоне разыгрались страсти: кто-то кого-то толкнул в давке или наступил на ногу - не важно. Просто в конфликт оказалась вовлечена сразу вся задняя площадка автобуса. А надо сказать, что в автобусе ехали в основном пожилые замученные работой и депрессивной осенней погодой женщины. Шум поднялся невероятный. В ход шли всё более изысканные оскорбления, и моё внимание переместилось на ссору.
Вдруг все на секунду замолчали, как будто одновременно решили вдохнуть наэлектризованный ссорой воздух. И в этой тишине вдруг прозвучал тихий голос этого молодого человека: "Что же вы злые такие". Скажи это кто угодно другой, и спор бы разгорелся с новой силой, но это было сказано с такой ... болью. Все замолчали, и я почувствовал, как всем стало стыдно. Незабываемое ощущение. У всех как будто одновременно открылись глаза: все будто очнулись от наваждения, и им стало стыдно от увиденного собственного безобразия.
То, как он сказал, очень трудно передать. Это было чисто, светло, с любовью и болью (не досадой) одновременно. В воздухе буквально разлилось ощущение стыда. Стыдно стало даже мне, хотя я никаким образом не принимал участия в ссоре. Мне стало стыдно за то, что мне не было больно. За то, что я считал это нормальным и даже забавным.
Через несколько секунд автобус остановился, и молодой человек соскочил с подножки в моросящий дождь. Больше я его никогда не видел. Автобус тронулся, а все так и молчали. Говорить начинали только те, кто заходил на следующих остановках и не знал, что только что в автобусе произошло чудо.
(Следующий пост), (Продолжение темы), (Дефрагментация памяти), (Содержание)