Мятеж во имя Закона. YI. Разгром.
Ночь у Моссовета
Аспирантка Светлана М. вечером 3 октября была в институте и услышала по радио призыв Гайдара собраться на митинг у Моссовета. Молодой коллега стал убеждать Светлану, что идти никуда не надо. Но она отправилась к указанному месту.
В начале десятого вечера она увидела перед Моссоветом лишь пару сотен людей. «Может, я ослышалась?» - подумала пришедшая. - «Как же мы будем здесь всю ночь?».
Постепенно собравшихся становилось больше. Среди них ходили люди с повязками на руке и призывали почему-то «не поддаваться на провокации», хотя никто и так ничего не предпринимал. Впрочем, вскоре появился какой-то журналист, призвавший не стоять, а перекрывать движение, переворачивать автомашины и строить баррикады. Его обозвали провокатором и предложили лучше уйти. Все разговоры, в том числе и этот с журналистом, велись в каком-то приглушённом тоне, без вскриков и эмоций. Светлана в августе 1991 года была среди защитников Белого дома и потому сразу заметила разницу в поведении, манере говорить: здесь всё было напряженнее и серьёзнее.
После 23 часов у Моссовета собралось уже несколько десятков тысяч людей. Сообщалось также, что многочисленные массы сторонников президента пришли к Кремлю и на Васильевский спуск. Мужчинам было предложено разбиться на сотни. Женщин в сотни не брали, предлагая лучше пойти домой. Однако Светлане удалось записаться в группу санитарок. Всего таких групп по десять человек было укомплектовано шесть, затем ещё две-три. В каждой десятке было по четыре врача и по шесть медсестёр, названных "операционными" и "терапевтическими". Последние представляли собой просто женщин, не имевших никакой медицинской подготовки. Светлана очень боялась, что потеряет сознание при виде трупов. Серьёзный вопрос, который предварительно обсуждался тут же - будут ли женщины носить раненых сами или с помощью мужчин. Сначала вроде бы склонились ко второму варианту, но потом было сказано, что раненых придется носить самим женщинам. Первоначально у каждой десятки было только по четыре бинта и по две неизвестно откуда взявшихся капельницы, которые предполагалось разорвать на жгуты. Запас медикаментов постепенно пополнялся теми, кто приносил что-нибудь из дома. Какой-то мужчина принёс целый рюкзак медикаментов.
С балкона Моссовета всё время сообщалась информация, или, вернее, различные слухи об обстановке. После двух часов ночи прибывший откуда-то человек сообщил, что "баркашовцы" выводят "депутатов" из здания СЭВ во двор и там расстреливают в затылок. Хотя баркашовцы вообще-то участвовали в конфликте на стороне депутатов, никто в достоверности сведений не усомнился. Толпа взревела. Раздались требования выдать оружие. Началось строительство сразу двух рядов баррикад. Журналист, ранее определённый в "провокаторы", оказался среди строителей. Собравшиеся считали, что баррикады надо строить с расчётом на атаку с использованием военной техники.
Всё время поступали сведения о подходе верных президенту "войск". При этом с течением времени срок их появления почему-то не приближался, а отдалялся: через час придут, через два часа, через три...
Сообщили, что "пьяные баркашовцы" открыли на Краснопресненской беспорядочную пальбу по окнам жилых домов. Несмотря на всю нелепость слух ни у кого не вызвал сомнений и произвел новый всплеск негодования. Возможно, в самом слове "баркашовцы" для присутствующих было что-то страшное и темное. Во всяком случае противника здесь чаще всего называли не "коммунистами", не "красными" и не "коричневыми", а именно "баркашовцами". Наблюдая за тем, как отодвигается срок прихода «войск», Светлана думала, что ну и пусть, что всё равно нужно защищать себя, мирных жителей и «депутатов», так как иначе - «баркашовцы, ужас, фашизм».
По "сотням" были розданы горячий ещё хлеб, колбаса, банки "фанты".
С наступлением утра митинг стал расходиться. Светлана ушла около восьми часов - когда раздались первые пулемётные очереди у Белого дома.