Белый Кречет
Обед был на плаву. Я за это время успела привыкнуть к качке и смогла в полной мере насладиться Светланиным супом и бутербродом с икрой, которой нас щедро одарили в Анадыре. Море было совершенно спокойно и после обеда мы с Сашей позволили себе посидеть внутри каюты и поболтать со Светланой обо всяких пустяках. Дело в том, что, когда качка сильная, внутри находиться небезопасно, так как может сильно укачать, поэтому всю непогоду лучше пережидать снаружи, хоть там и холоднее и ничто не спасает от дождя и ветра. Мы сидели, говорили, когда в каюту, бешено сверкая глазами, вбежал индус Сомендра, нырнул в спальную каюту, схватил фотоаппарат с мощным телевиком и выскочил наружу. Затем аналогичный манёвр совершили Николай и Владимир, а ещё через мгновение на палубе раздался невнятый многоголосый возглас, обозначающий радость. Мы вышли на палубу и выяснили, что скоро будем проходить лежбище моржей. Все схватили камеры и фотоаппараты и начали напряжённо вглядываться в скалы. Говорить теперь было запрещено: моржи пугливы и малейший шум может их растревожить так, что они снимаются с места и движутся к спасительному морю, при этом сметая всё на своём пути и давя друг друга.
Я примостилась с камерой на носе тримарана, около моего уха вытянулся телевик Сомендры, а рядом с ним напряжённо и наготове сидела с фотоаппаратом Саша. Остальные были на корме, а кто-то встал на канистры с бензином на той стороне тримарана и обеспечил себе место повыше. Андрей выключил мотор и мы погрузились в напряжённое ожидание. Вдруг Сомендра судорожно вздохнул и начал со стремительной скоростью делать кадры - стало понятно, что лежбище где-то рядом, но с моим кротовым зрением увидеть это было непросто. Я кротко посмотрела на Сомендру и он показал мне рукой на коричневый пляж среди скал. Через какое-то время мы подобрались поближе и тут я увидела сотни…нет, тысячи моржей. Одни вальяжно лежали на солнце, изредка всхрюкивая и вертя пупыристыми головами с огромными белыми бивнями; другие же плескались в воде. От них исходил сильный запах тухлятины и моря, но мы все смотрели, смотрели, боясь вздохнуть или издать какой-нибудь шум. Я видела моржей и раньше, и даже довольно близко подходила к ним, но огромное лежбище этих животных впечатляло невероятно сильно! Забыты были и холод, и постоянная качка, и такая ещё недавняя морская болезнь - всё!..
Снимать на тримаране жутко неудобно: даже с выключенным мотором наше трёхтонное судно легко поддавалось малейшей зыби на воде. Я прикрутила к камере штатив, установила его на носу, где качало меньше, чем на других местах тримарана, но изображение всё равно оставляло желать лучшего.
Я примостилась с камерой на носе тримарана, около моего уха вытянулся телевик Сомендры, а рядом с ним напряжённо и наготове сидела с фотоаппаратом Саша. Остальные были на корме, а кто-то встал на канистры с бензином на той стороне тримарана и обеспечил себе место повыше. Андрей выключил мотор и мы погрузились в напряжённое ожидание. Вдруг Сомендра судорожно вздохнул и начал со стремительной скоростью делать кадры - стало понятно, что лежбище где-то рядом, но с моим кротовым зрением увидеть это было непросто. Я кротко посмотрела на Сомендру и он показал мне рукой на коричневый пляж среди скал. Через какое-то время мы подобрались поближе и тут я увидела сотни…нет, тысячи моржей. Одни вальяжно лежали на солнце, изредка всхрюкивая и вертя пупыристыми головами с огромными белыми бивнями; другие же плескались в воде. От них исходил сильный запах тухлятины и моря, но мы все смотрели, смотрели, боясь вздохнуть или издать какой-нибудь шум. Я видела моржей и раньше, и даже довольно близко подходила к ним, но огромное лежбище этих животных впечатляло невероятно сильно! Забыты были и холод, и постоянная качка, и такая ещё недавняя морская болезнь - всё!..
Снимать на тримаране жутко неудобно: даже с выключенным мотором наше трёхтонное судно легко поддавалось малейшей зыби на воде. Я прикрутила к камере штатив, установила его на носу, где качало меньше, чем на других местах тримарана, но изображение всё равно оставляло желать лучшего.