Наш человек в гестапо, или кто был прообразом Штирлица
На протяжении долгих 12 лет, рискуя жизнью, агент Брайтенбах сообщал в Москву ценнейшие сведения
В середине июня 1945 года, когда еще дымились развалины Берлина, в скромную квартиру Маргарет Леман позвонил симпатичный молодой человек. Услыхав звонок, она открыла дверь. Незнакомец, назвавшийся Александром Эрдбергом, спросил, может ли он поговорить со своим другом Вилли, с которым они встречались до войны, но затем их пути разошлись. В ответ Маргарет залилась слезами. Справившись с волнением, она сказала, что ее муж погиб в декабре 1942 года. От него остались лишь урна с прахом и личные вещи. Никаких подробностей гибели мужа она не знает.
Посетитель, говоривший по-немецки с приятным австрийским акцентом, был резидентом советской внешней разведки в Германии Александром Коротковым, который работал в Берлине в начале 1940-х годов. Сразу же после окончания войны по поручению руководства он предпринял энергичные меры по установлению судьбы ценных и надежных агентов НКВД, связь с которыми была утрачена в годы военного лихолетья. Одним из таких источников был Брайтенбах - со времени создания в апреле 1933 года тайной государственной полиции Германии (гестапо) являвшийся сотрудником этого учреждения. Его настоящее имя было Вильгельм Леман.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ КАЙЗЕРА
В 1884 году в семье скромного школьного учителя Густава Лемана, проживавшей в пригороде Лейпцига, родился сын, которого при крещении назвали Вильгельмом в честь наследника престола, будущего императора Германии Вильгельма II.
Отец Вилли, подобно тысячам других своих собратьев по профессии, был небогатым человеком и не смог дать сыну должного образования. Окончив школу, Вилли стал учиться на столяра. Когда юноше исполнилось 17 лет, он поступил добровольцем в Военно-морской флот Германии, где прослужил в общей сложности 12 лет. На борту военного корабля немецкой эскадры ему довелось в мае 1905 года наблюдать у острова Цусима русско-японское морское сражение, в котором русские моряки проявили отвагу и героизм в борьбе с превосходящими силами противника. Мужество русских моряков произвело на Вилли неизгладимое впечатление. С тех пор он проникся глубоким уважением к России и к русским вообще.
Демобилизовавшись из армии в 1913 году, Вилли приехал в Берлин. Он поселился в дешевом пансионате и стал посещать собрания «Союза африканцев», в который входили участники колониальных войн Германии на африканском континенте. Крейсер «Штайн», на котором служил Леман, поддерживал операции германских сухопутных сил в Африке. На одном из таких собраний Вилли повстречал своего старого друга Эрнста Кура, который к тому времени работал в берлинской тайной политической полиции. По его протекции Леман в 1913 году был принят на работу в полицию патрульным полицейским. Через год он был зачислен в контрразведывательное отделение (абвер) полицай-президиума города Берлина на должность помощника начальника канцелярии. Так как Леман являлся сотрудником тайной политической полиции, то в действующую армию он не призывался.
В мае 1918 года в Берлине было открыто Полномочное представительство РСФСР, за сотрудниками которого вело наблюдение контрразведывательное отделение Лемана. Октябрьская революция 1917 года пользовалась сочувствием в Германии, поэтому сотрудники этого отделения особого рвения в слежке за «красными дипломатами» не проявляли.
4 ноября 1918 года в Германии вспыхнула революция, свергшая с престола кайзера Вильгельма II. Началась она восстанием моряков в Киле. Берлинскую полицию охватила эйфория свободы. Стихийно образовался Комитет чиновников полиции, председателем общего собрания которого как бывший военный моряк стал Вилли Леман. Ему было поручено заниматься делами германского флота. В этот период он подружился с председателем Совета солдатских и матросских депутатов Отто Штройбелем, с которым они когда-то служили на одном корабле.
В апреле 1920 года власти Германии воссоздали тайную политическую полицию, и Леман с Куром вернулись в свое контрразведывательное отделение. Для дальнейшего роста по службе Леману было необходимо сдать «экзамен на чин», и он вместе с другими сотрудниками отделения стал усиленно к нему готовиться. Однако острый приступ диабета приковал Вилли к постели, и экзамен был отложен. Отдавая должное опыту и организаторским способностям Лемана, руководство полицай-президиума назначило его исполняющим обязанности начальника канцелярии отделения, которое занималось слежкой за иностранными диппредставительствами. Здесь через руки Лемана проходила вся переписка относительно разведывательной деятельности иностранных представительств. По существу, он руководил контрразведывательным отделением полицай-президиума Берлина.
В 1927 году начальником отделения был назначен Вильгельм Абдт, опытный военный разведчик, владевший русским и польским языками. Вилли Леман понял, что у него нет шансов получить повышение по службе, поэтому он выбрал для работы спокойное место в картотеке отделения, в которой сосредоточивались все сведения на сотрудников иностранных посольств, по той или иной причине попавших в поле зрения полицай-президиума Берлина.
ОПЕРАТИВНЫЙ ПСЕВДОНИМ БРАЙТЕНБАХ
За годы работы в тайной политической полиции Германии Вилли Леман разочаровался в политике правящей элиты страны. Он внимательно изучил имеющиеся в ней материалы на советских представителей в Германии и пришел к выводу о том, что в чистом виде никакой подрывной деятельностью в отношении его страны они не занимаются. И Леман решил предложить свои услуги советской внешней разведке.
Следует отметить, что Вилли Леман не сразу решился на этот шаг. Первоначально в марте 1929 года по его предложению советское полпредство посетил Эрнст Кур, оказавшийся к тому времени безработным, но не утративший кое-каких связей в берлинской полиции. После беседы с Куром одного из сотрудников резидентуры ИНО ОГПУ Центр пришел к выводу о целесообразности его вербовки на материальной основе. Новоиспеченному агенту был присвоен оперативный индекс А-70. Планировалось использовать его для сбора сведений о лицах, попадавших в поле зрения советской разведки. Ежемесячно А-70 выплачивалось денежное вознаграждение в зависимости от качества информации.
Однако, для того чтобы найти ответы на вопросы своего куратора о лицах, интересующих советскую разведку, Кур все чаще стал прибегать к услугам Лемана, которого такое положение вещей стало все больше тяготить. К тому же, получив вознаграждение от советских друзей, Эрнст любил устраивать пирушки в ресторане, сорить деньгами, угощать всех подряд. Подобные места были полны полицейских осведомителей, которые могли заинтересоваться, откуда у безработного такие большие деньги, и установить за ним слежку. Это неизбежно вывело бы берлинскую криминальную полицию на самого Вилли, и он решил самостоятельно установить контакт с советскими представителями. В свою очередь, контакт Кура с Леманом также весьма заинтересовал резидентуру ИНО
ОГПУ в Берлине. Центром было принято решение выйти непосредственно на Лемана и выяснить возможность его привлечения к работе с советской разведкой.
Берлинская резидентура присвоила Вилли Леману оперативный индекс А-201 и начала его активную разработку.
7 сентября 1929 года руководитель советской внешней разведки Меер Абрамович Трилиссер направил в берлинскую резидентуру шифрованную телеграмму, в которой, в частности, указывал:
«Ваш новый источник А-201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение заключается в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 или А-70 может привести к многочисленным бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальных условиях связи с А-201».
Эти рекомендации Центра были приняты к немедленному исполнению берлинской резидентурой. Вилли Леман, получивший оперативный псевдоним Брайтенбах, был передан на связь нелегальной резидентуре, которую возглавлял разведчик-нелегал Эрих Такке.
ВАЖНЫЙ ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ
С 1930 года в задачи Лемана-Брайтенбаха по работе в контрразведывательном подразделении полицай-президиума Берлина входила разработка персонала Полпредства СССР и борьба с советской экономической разведкой в стране. Поступавшая от агента информация позволяла резидентуре ИНО ОГПУ быть в курсе планов германской контрразведки и принимать меры с целью предотвращения провалов оперработников и находящихся у них на связи источников.
С целью повышения качества конспирации в работе с Брайтенбахом в начале 1931 года Центр принял решение подключить к руководству агентом другого разведчика-нелегала - Карла Силли, обладавшего большим опытом подпольной работы. Учитывая важность источника и получаемой от него информации, в дальнейшем планировалось передать его на связь опытному разведчику-нелегалу Василию Зарубину, который работал в то время во Франции и должен был специально переместиться в Германию. Чтобы исключить возможность провала источника, принимается решение отвести от него Эрнста Кура и использовать агента самостоятельно. В дальнейшем, когда Брайтенбах «стал работать в гестапо, его друг был переведен в Швецию, где на средства советской разведки содержал небольшой магазин, служивший европейским резидентурам ОГПУ в качестве «почтового ящика».
Обстановка в Германии осложнялась. Нацисты открыто рвались к власти. Брайтенбах был знаком со многими видными бонзами нацистской партии, включая руководителя ее штурмовых отрядов Эрнста Рема. После прихода Гитлера к власти в феврале 1933 года Брайтенбах по рекомендации Германа Геринга, в ту пору премьер-министра правительства Пруссии, был переведен на работу в гестапо. В мае 1934 года он вступил в ряды СС. 30 июня того же года, как доверенное лицо Геринга, Брайтенбах принимал участие в операции «Ночь длинных ножей» по ликвидации Эрнста Рема и других руководителей штурмовиков.
В 1935 году по инициативе Геринга началась чистка гестапо от «неблагонадежных элементов». Под подозрение попал и Леман, которому припомнили его связь с Отто Штройбелем. Однако разведчику благодаря хорошим служебным характеристикам удалось сохранить свой пост. (Кроме того, к тому времени Штройбель перешел на позиции нацизма и являлся заместителем Геббельса в министерстве пропаганды.)
Из гестапо увольнялись старые кадры политической полиции. Нацисты считали, что все они заражены «духом либерализма» Веймарской Республики. Брайтенбах, по понятиям нацистов, также принадлежал к «старой гвардии». Однако он был оставлен в гестапо, поскольку руководящих постов в криминальной полиции не занимал, много лет работал против советских учреждений в Германии, что приравнивалось руководством к борьбе против коммунизма. Кроме того, сослуживцы уважали его за опыт и спокойный нрав.
В результате чисток полицейских органов Пруссии вся тайная полиция страны, включая гестапо, была поставлена под контроль Гиммлера. Отделы политической полиции в землях Германии, в том числе тайная политическая полиция Пруссии, были слиты в единую тайную полицию Третьего рейха, начальником которой стал Рейнхард Гейдрих, одновременно являвшийся начальником Службы безопасности (СД) нацистской партии. С собой в Берлин он взял из Мюнхена около 40 наиболее квалифицированных криминалистов.
По инициативе Гейдриха ведущим отделом в гестапо стал второй отдел, занимавшийся борьбой с «внутренними врагами» рейха, который он сам и возглавил. Брайтенбах работал в третьем, контрразведывательном, отделе.
В декабре 1933 года Брайтенбах был передан на связь Василию Зарубину, который специально для этого прибыл в Германию по американскому паспорту в качестве представителя одной из американских кинокомпаний. Постоянный контакт с Брайтенбахом Зарубин установил в июле 1934 года. От агента были получены подробные сведения о структуре и кадровом составе IV управления РСХА (управления имперской безопасности), его операциях, деятельности гестапо и абвера (военной разведки), военном строительстве в Германии, планах и намерениях Гитлера в отношении соседних стран. Такая информация представляла в то время особый интерес.
Новым важным этапом в работе с Леманом стало его перемещение в отдел гестапо, курировавший вопросы контрразведывательного обеспечения оборонной промышленности и военного строительства Германии. По времени это совпало с созданием и первыми испытаниями ракет немецкого ученого Вернера фон Брауна, которые проходили в 1934 году недалеко от Берлина. Именно благодаря Леману-Брайтенбаху в Москве узнали о стартах ракет «Макс» и «Мориц», на базе которых были позже созданы ракеты дальнего действия Фау-1 и Фау-2.
В конце 1935 года Брайтенбах лично присутствовал на испытании первой германской ракеты на жидком топливе Фау-1 на полигоне в Пенемюнде. Кстати, уже в 1940 году ракеты этого класса использовались для бомбардировки территории Великобритании. Брайтенбах составил подробный отчет об испытаниях ракеты и передал в резидентуру ее описание. На основании этих сведений советская внешняя разведка подготовила 17 декабря 1935 года для доклада Сталину и наркому обороны Ворошилову анализ состояния ракетостроения в Германии.
Помимо вопросов, связанных с ракетостроением, информация, поступавшая от Брайтенбаха в этот период, касалась, в частности, программ гитлеровцев по строительству подводных лодок и бронированных автомобилей, а также данных о выпуске новых противогазов и производстве синтетического бензина.
Безусловно, у нелегала Зарубина были и другие источники информации. Однако Вилли Леман оставался наиболее важным звеном его нелегальной сети. На протяжении долгих 12 лет активного сотрудничества с советской разведкой он, рискуя жизнью, сообщал в московский Центр исключительно ценные сведения о развитии и укреплении фашистского режима, о его масштабных приготовлениях к установлению мирового господства, об активном наращивании военного потенциала и новейших технических разработках. Достоянием советской разведки становилась и важная информация о структуре немецких спецслужб, их кадровом составе, методах работы.
Брайтенбах являлся «щитом» советской разведки в Германии. О всех акциях гестапо, возможных арестах и провокациях в отношении советских представителей, «легальных» и нелегальных разведчиков он своевременно предупреждал советскую разведку, которая в течение всего этого времени не знала провалов. Он регулярно информировал Зарубина о всех изменениях оперативной обстановки в стране, намечаемых политических акциях, закулисной борьбе в нацистской верхушке.
Следует подчеркнуть, что Брайтенбах не только предупреждал советскую разведку о планировавшихся провокациях гестапо. Используя свои возможности в этом учреждении, он стремился привлечь внимание резидентуры к деятельности польских спецслужб в Германии. В 1934 году гестапо арестовало видного польского разведчика Юрека фон Сосновского, который занимался активной вербовочной работой в важнейших ведомствах Третьего рейха. Так, Сосновскому удалось завербовать шифровальщика Генштаба, а также машинистку из личной канцелярии Альфреда Розенберга - идеолога нацизма и будущего рейхсминистра по Восточным территориям. «Свои люди» были у него и в Главном управлении имперской безопасности. В дальнейшем, находясь в командировке в Москве, Сосновский был завербован советской разведкой.
Необходимо отметить, что вопросы безопасности в работе с Брайтенбахом постоянно находились в центре внимания как резидентуры, так и Москвы. По просьбе Зарубина в Центре для источника был изготовлен паспорт на чужое имя, в который была вклеена его фотография. На случай возникновения опасности с агентом была отработана подробная схема его выезда за пределы Германии. Одновременно были введены условные сигналы для извещения резидентуры на случай, если гестапо подготовит внезапный налет на советское полпредство либо запланирует арест кого-нибудь из его сотрудников.
Центр также потребовал от нелегальной резидентуры соблюдения максимальной осторожности при организации связи с источником. Это было вызвано как общим обострением обстановки в стране в связи с оккупацией Гитлером Рейнской области, так и ухудшением состояния здоровья самого Брайтенбаха, страдавшего на почве диабета острыми почечными коликами. Иногда приступы недуга приводили даже к потере сознания. На сообщение Зарубина о серьезной болезни Брайтенбаха Центр отреагировал срочной шифртелеграммой. В ней подчеркивалось, что если лечение потребует больших денежных затрат, необходимо помочь источнику материально, предварительно отработав с ним легенду получения денег. Помогло широко известное увлечение Брайтенбаха бегами. Однажды на ипподроме после очередного заезда Брайтенбах заявил в своем окружении о довольно крупном выигрыше. При этом в разговоре со своими знакомыми он подчеркнул, что теперь сможет себе позволить обратиться к дорогому врачу. Дальнейшее развитие болезни удалось предотвратить, а отношения Брайтенбаха с разведчиком стали еще доверительнее. Однако впереди Брайтенбаха ждали новые испытания.
В 1936 году нашего источника вызвали на допрос в гестапо и стали интересоваться его связями в советском торгпредстве. Брайтенбах ответил, что по роду службы занимается делами только советского полпредства, к торгпредству отношения не имеет и никого в нем не знает. В ходе дальнейшего разбирательства выяснилось, что речь шла об однофамильце агента, которого оклеветала на почве ревности его любовница. Она была арестована гестапо. Все подозрения в отношении Брайтенбаха отпали после ее интенсивного допроса.
Общаясь с ведущими сотрудниками гестапо, Брайтенбах сумел составить и передать Зарубину подробные характеристики на Генриха Мюллера, Вальтера Шелленберга, Генриха Гиммлера, Рейнхарда Гейдриха и других руководителей немецких спецслужб. А о доверии к агенту со стороны нацистского руководства говорит, например, такой факт: по случаю Нового 1937 года Леман получил в торжественной обстановке в числе четырех лучших сотрудников гестапо портрет Адольфа Гитлера с его автографом в серебряной рамке.
Летом 1936 года Брайтенбаху руководством гестапо было также поручено контрразведывательное обеспечение ряда дополнительных направлений военной промышленности страны. От источника стали поступать важные сведения, касающиеся развития военной промышленности Германии: о закладке на ее верфях сразу более семи десятков подводных лодок различного класса и о создании засекреченного завода по производству боевых отравляющих веществ. Агент передал Зарубину копию секретной инструкции, в которой перечислялись 14 видов новейшего вооружения, находившихся в стадии изготовления или проектирования. Он также добыл копию секретного доклада «Об организации национальной обороны Германии». Все эти материалы позволяли советскому руководству объективно оценивать ударную мощь вермахта.
О ВАЖНОСТИ СВЯЗИ
В 1937 году сотрудничество Зарубина с Брайтенбахом прекратилось. В СССР начались репрессии против чекистов. По распоряжению наркома госбезопасности Ежова оперработник был отозван в Москву. Перед отъездом Зарубин проинструктировал агента о поддержании связи с Центром. К счастью, оперработник избежал репрессий и в дальнейшем успешно работал в США и в Центре, стал генералам. Но в Берлин он уже больше не вернулся.
Вакханалия репрессий против кадровых разведчиков фактически парализовала всю деятельность советской разведки в конце 1930-х годов. Отразилось это и на работе с Брайтенбахом. В берлинской «легальной» резидентуре остался к тому времени единственный сотрудник - Александр Агаянц, который, несмотря на огромную загруженность, стал встречаться с источником. Оставшись без опытного куратора, Брайтенбах действовал на свой страх и риск, добывая сведения, которые, по его мнению, могли бы представить интерес для советской разведки. В одном из писем в Центр агент писал: «У меня нет никакого повода для беспокойства. Я уверен, что друзья знают, что здесь все делается добросовестно, все, что можно сделать. Пока в приезде ко мне нет особой срочности. Если понадобится, я сообщу».
Однако постепенно энтузиазм Брайтенбаха стал угасать. Гитлер готовил аншлюс Австрии, на очереди был «Мюнхенский сговор» по расчленению Чехословакии. Брайтенбах располагал совершенно секретной, упреждающей информацией на этот счет, которая, несомненно, могла бы представить первоочередной интерес для советского руководства. Тем не менее в столь драматический период истории он остался практически без связи с советской разведкой. К тому времени он сотрудничал с ней по идейным соображениям. Материальная сторона дела его мало интересовала, так как его жена Маргарет получила в наследство гостиницу, приносившую неплохой доход. Конечно, от материального вознаграждения он не отказывался, поскольку, как и любой немец, считал, что всякий труд должен оплачиваться. Но не это было главным в его сотрудничестве с советской разведкой. Работая в гестапо и имея по службе доступ к высшим секретам рейха, Брайтенбах видел, куда может завести немецкий народ гитлеровское руководство, готовившее новую мировую войну.
В конце ноября 1938 года состоялась последняя встреча Агаянца с Брайтенбахом. В начале декабря оперработник был госпитализирован и вскоре скончался в больнице во время хирургической операции.
Брайтенбах остался без связи с Центром. Обеспокоенный таким положением дела, он в июне 1940 года опустил в почтовый ящик советского полпредства письмо, адресованное «военному атташе или его заместителю». В письме агент предлагал немедленно восстановить с ним оперативную связь. «Если этого не произойдет, - писал он, - то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». Однако пауза продолжалась до сентября, когда с источником встретился Александр Коротков, приехавший незадолго до этого в Берлин в качестве заместителя резидента НКВД.
9 сентября 1940 года в резидентуру поступило указание лично наркома Берии, в котором подчеркивалось: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует. Нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, все, что он будет знать о работе различных разведок против СССР, в виде документов и личных докладов источника». Непосредственным куратором источника стал молодой сотрудник резидентуры Борис Журавлев, незадолго до этого прибывший в Берлин после окончания Школы особого назначения, готовившей кадры для разведки.
Получив от источника материалы, он фотографировал их и возвращал на следующее утро, до выхода агента на службу. От Брайтенбаха стало поступать большое количество материалов, свидетельствовавших о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Так, в марте 1941 года он доложил, что в абвере в срочном порядке расширили подразделение, занимающееся ведением разведывательной работы против СССР. Оно получило название «Генеральная команда III - Берлин». Начальник этого подразделения лично подбирал кандидатов на открывшиеся вакансии.
На встрече 28 мая агент проинформировал Журавлева, что ему приказано срочно составить график круглосуточного дежурства сотрудников его подразделения. А 19 июня, вызвав оперработника на экстренную встречу, Брайтенбах сообщил, что в гестапо поступил текст секретного приказа Гитлера немецким войскам, размещенным вдоль советской границы. В нем предписывалось начать военные действия против СССР после 3 часов утра 22 июня.
Утром 22 июня 1941 года здание советского посольства на Унтер-ден-Линден в центре Берлина было блокировано сотрудниками гестапо. Связь с Вилли Леманом была утрачена навсегда.
ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ
В конце войны резидентом НКВД в Германии был назначен Александр Коротков. Сотрудникам его резидентуры руководством разведки было дано задание выяснить судьбу ее предвоенных источников, в том числе активных участников антифашистской организации «Красная капелла», героически погибших от рук гитлеровских палачей.
Разбирая документы в руинах штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, 8, один из сотрудников обнаружил обгоревшую учетную карточку на Вильгельма Лемана, на которой была сделана пометка о том, что он был арестован гестапо в декабре 1942 года. Причины ареста не указывались. Эта учетная карточка вместе с другими трофейными документами была направлена в Центр. В Москве быстро установили, что казненный сотрудник гестапо был агентом НКВД Брайтенбахом.
В дальнейшем советской внешней разведке удалось восстановить картину гибели одного из ее наиболее ценных источников. Дело было так.
В мае 1942 года для восстановления связи с Брайтенбахом и продолжения работы с ним в Берлин был заброшен агент советской разведки Бек (немецкий коммунист Роберт Барт, добровольно сдавшийся в советский плен). Вскоре гестапо напало на след Бека и арестовало его. На допросах под пытками Бек выдал гестапо условия явки с Брайтенбахом и известные ему установочные данные на него. Об измене в собственном доме гестаповцы доложили своему шефу Генриху Мюллеру. В канун Рождества 1942 года Брайтенбах был срочно вызван на службу, откуда уже не вернулся.
Его арест и ликвидацию гестаповцы осуществили тайно, чтобы избежать публичного скандала: о том, что в гестапо долгие годы работал советский агент, Гиммлер и Мюллер не осмелились доложить Гитлеру. В служебном вестнике гестапо было помещено извещение о том, что «криминальный инспектор Вилли Леман в декабре 1942 года отдал свою жизнь за фюрера и рейх». Так трагически погиб один из лучших агентов советской разведки, который долгие годы самоотверженно, с огромным риском для своей жизни честно информировал нас о подготавливаемой фашистами войне против нашей страны.
Вилли Леман не был коммунистом, но он симпатизировал России, ее народу. Его жизнь, его вклад в общую Победу над фашизмом заслуживают признания и благодарной памяти.
В середине июня 1945 года, когда еще дымились развалины Берлина, в скромную квартиру Маргарет Леман позвонил симпатичный молодой человек. Услыхав звонок, она открыла дверь. Незнакомец, назвавшийся Александром Эрдбергом, спросил, может ли он поговорить со своим другом Вилли, с которым они встречались до войны, но затем их пути разошлись. В ответ Маргарет залилась слезами. Справившись с волнением, она сказала, что ее муж погиб в декабре 1942 года. От него остались лишь урна с прахом и личные вещи. Никаких подробностей гибели мужа она не знает.
Посетитель, говоривший по-немецки с приятным австрийским акцентом, был резидентом советской внешней разведки в Германии Александром Коротковым, который работал в Берлине в начале 1940-х годов. Сразу же после окончания войны по поручению руководства он предпринял энергичные меры по установлению судьбы ценных и надежных агентов НКВД, связь с которыми была утрачена в годы военного лихолетья. Одним из таких источников был Брайтенбах - со времени создания в апреле 1933 года тайной государственной полиции Германии (гестапо) являвшийся сотрудником этого учреждения. Его настоящее имя было Вильгельм Леман.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ КАЙЗЕРА
В 1884 году в семье скромного школьного учителя Густава Лемана, проживавшей в пригороде Лейпцига, родился сын, которого при крещении назвали Вильгельмом в честь наследника престола, будущего императора Германии Вильгельма II.
Отец Вилли, подобно тысячам других своих собратьев по профессии, был небогатым человеком и не смог дать сыну должного образования. Окончив школу, Вилли стал учиться на столяра. Когда юноше исполнилось 17 лет, он поступил добровольцем в Военно-морской флот Германии, где прослужил в общей сложности 12 лет. На борту военного корабля немецкой эскадры ему довелось в мае 1905 года наблюдать у острова Цусима русско-японское морское сражение, в котором русские моряки проявили отвагу и героизм в борьбе с превосходящими силами противника. Мужество русских моряков произвело на Вилли неизгладимое впечатление. С тех пор он проникся глубоким уважением к России и к русским вообще.
Демобилизовавшись из армии в 1913 году, Вилли приехал в Берлин. Он поселился в дешевом пансионате и стал посещать собрания «Союза африканцев», в который входили участники колониальных войн Германии на африканском континенте. Крейсер «Штайн», на котором служил Леман, поддерживал операции германских сухопутных сил в Африке. На одном из таких собраний Вилли повстречал своего старого друга Эрнста Кура, который к тому времени работал в берлинской тайной политической полиции. По его протекции Леман в 1913 году был принят на работу в полицию патрульным полицейским. Через год он был зачислен в контрразведывательное отделение (абвер) полицай-президиума города Берлина на должность помощника начальника канцелярии. Так как Леман являлся сотрудником тайной политической полиции, то в действующую армию он не призывался.
В мае 1918 года в Берлине было открыто Полномочное представительство РСФСР, за сотрудниками которого вело наблюдение контрразведывательное отделение Лемана. Октябрьская революция 1917 года пользовалась сочувствием в Германии, поэтому сотрудники этого отделения особого рвения в слежке за «красными дипломатами» не проявляли.
4 ноября 1918 года в Германии вспыхнула революция, свергшая с престола кайзера Вильгельма II. Началась она восстанием моряков в Киле. Берлинскую полицию охватила эйфория свободы. Стихийно образовался Комитет чиновников полиции, председателем общего собрания которого как бывший военный моряк стал Вилли Леман. Ему было поручено заниматься делами германского флота. В этот период он подружился с председателем Совета солдатских и матросских депутатов Отто Штройбелем, с которым они когда-то служили на одном корабле.
В апреле 1920 года власти Германии воссоздали тайную политическую полицию, и Леман с Куром вернулись в свое контрразведывательное отделение. Для дальнейшего роста по службе Леману было необходимо сдать «экзамен на чин», и он вместе с другими сотрудниками отделения стал усиленно к нему готовиться. Однако острый приступ диабета приковал Вилли к постели, и экзамен был отложен. Отдавая должное опыту и организаторским способностям Лемана, руководство полицай-президиума назначило его исполняющим обязанности начальника канцелярии отделения, которое занималось слежкой за иностранными диппредставительствами. Здесь через руки Лемана проходила вся переписка относительно разведывательной деятельности иностранных представительств. По существу, он руководил контрразведывательным отделением полицай-президиума Берлина.
В 1927 году начальником отделения был назначен Вильгельм Абдт, опытный военный разведчик, владевший русским и польским языками. Вилли Леман понял, что у него нет шансов получить повышение по службе, поэтому он выбрал для работы спокойное место в картотеке отделения, в которой сосредоточивались все сведения на сотрудников иностранных посольств, по той или иной причине попавших в поле зрения полицай-президиума Берлина.
ОПЕРАТИВНЫЙ ПСЕВДОНИМ БРАЙТЕНБАХ
За годы работы в тайной политической полиции Германии Вилли Леман разочаровался в политике правящей элиты страны. Он внимательно изучил имеющиеся в ней материалы на советских представителей в Германии и пришел к выводу о том, что в чистом виде никакой подрывной деятельностью в отношении его страны они не занимаются. И Леман решил предложить свои услуги советской внешней разведке.
Следует отметить, что Вилли Леман не сразу решился на этот шаг. Первоначально в марте 1929 года по его предложению советское полпредство посетил Эрнст Кур, оказавшийся к тому времени безработным, но не утративший кое-каких связей в берлинской полиции. После беседы с Куром одного из сотрудников резидентуры ИНО ОГПУ Центр пришел к выводу о целесообразности его вербовки на материальной основе. Новоиспеченному агенту был присвоен оперативный индекс А-70. Планировалось использовать его для сбора сведений о лицах, попадавших в поле зрения советской разведки. Ежемесячно А-70 выплачивалось денежное вознаграждение в зависимости от качества информации.
Однако, для того чтобы найти ответы на вопросы своего куратора о лицах, интересующих советскую разведку, Кур все чаще стал прибегать к услугам Лемана, которого такое положение вещей стало все больше тяготить. К тому же, получив вознаграждение от советских друзей, Эрнст любил устраивать пирушки в ресторане, сорить деньгами, угощать всех подряд. Подобные места были полны полицейских осведомителей, которые могли заинтересоваться, откуда у безработного такие большие деньги, и установить за ним слежку. Это неизбежно вывело бы берлинскую криминальную полицию на самого Вилли, и он решил самостоятельно установить контакт с советскими представителями. В свою очередь, контакт Кура с Леманом также весьма заинтересовал резидентуру ИНО
ОГПУ в Берлине. Центром было принято решение выйти непосредственно на Лемана и выяснить возможность его привлечения к работе с советской разведкой.
Берлинская резидентура присвоила Вилли Леману оперативный индекс А-201 и начала его активную разработку.
7 сентября 1929 года руководитель советской внешней разведки Меер Абрамович Трилиссер направил в берлинскую резидентуру шифрованную телеграмму, в которой, в частности, указывал:
«Ваш новый источник А-201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение заключается в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 или А-70 может привести к многочисленным бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальных условиях связи с А-201».
Эти рекомендации Центра были приняты к немедленному исполнению берлинской резидентурой. Вилли Леман, получивший оперативный псевдоним Брайтенбах, был передан на связь нелегальной резидентуре, которую возглавлял разведчик-нелегал Эрих Такке.
ВАЖНЫЙ ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ
С 1930 года в задачи Лемана-Брайтенбаха по работе в контрразведывательном подразделении полицай-президиума Берлина входила разработка персонала Полпредства СССР и борьба с советской экономической разведкой в стране. Поступавшая от агента информация позволяла резидентуре ИНО ОГПУ быть в курсе планов германской контрразведки и принимать меры с целью предотвращения провалов оперработников и находящихся у них на связи источников.
С целью повышения качества конспирации в работе с Брайтенбахом в начале 1931 года Центр принял решение подключить к руководству агентом другого разведчика-нелегала - Карла Силли, обладавшего большим опытом подпольной работы. Учитывая важность источника и получаемой от него информации, в дальнейшем планировалось передать его на связь опытному разведчику-нелегалу Василию Зарубину, который работал в то время во Франции и должен был специально переместиться в Германию. Чтобы исключить возможность провала источника, принимается решение отвести от него Эрнста Кура и использовать агента самостоятельно. В дальнейшем, когда Брайтенбах «стал работать в гестапо, его друг был переведен в Швецию, где на средства советской разведки содержал небольшой магазин, служивший европейским резидентурам ОГПУ в качестве «почтового ящика».
Обстановка в Германии осложнялась. Нацисты открыто рвались к власти. Брайтенбах был знаком со многими видными бонзами нацистской партии, включая руководителя ее штурмовых отрядов Эрнста Рема. После прихода Гитлера к власти в феврале 1933 года Брайтенбах по рекомендации Германа Геринга, в ту пору премьер-министра правительства Пруссии, был переведен на работу в гестапо. В мае 1934 года он вступил в ряды СС. 30 июня того же года, как доверенное лицо Геринга, Брайтенбах принимал участие в операции «Ночь длинных ножей» по ликвидации Эрнста Рема и других руководителей штурмовиков.
В 1935 году по инициативе Геринга началась чистка гестапо от «неблагонадежных элементов». Под подозрение попал и Леман, которому припомнили его связь с Отто Штройбелем. Однако разведчику благодаря хорошим служебным характеристикам удалось сохранить свой пост. (Кроме того, к тому времени Штройбель перешел на позиции нацизма и являлся заместителем Геббельса в министерстве пропаганды.)
Из гестапо увольнялись старые кадры политической полиции. Нацисты считали, что все они заражены «духом либерализма» Веймарской Республики. Брайтенбах, по понятиям нацистов, также принадлежал к «старой гвардии». Однако он был оставлен в гестапо, поскольку руководящих постов в криминальной полиции не занимал, много лет работал против советских учреждений в Германии, что приравнивалось руководством к борьбе против коммунизма. Кроме того, сослуживцы уважали его за опыт и спокойный нрав.
В результате чисток полицейских органов Пруссии вся тайная полиция страны, включая гестапо, была поставлена под контроль Гиммлера. Отделы политической полиции в землях Германии, в том числе тайная политическая полиция Пруссии, были слиты в единую тайную полицию Третьего рейха, начальником которой стал Рейнхард Гейдрих, одновременно являвшийся начальником Службы безопасности (СД) нацистской партии. С собой в Берлин он взял из Мюнхена около 40 наиболее квалифицированных криминалистов.
По инициативе Гейдриха ведущим отделом в гестапо стал второй отдел, занимавшийся борьбой с «внутренними врагами» рейха, который он сам и возглавил. Брайтенбах работал в третьем, контрразведывательном, отделе.
В декабре 1933 года Брайтенбах был передан на связь Василию Зарубину, который специально для этого прибыл в Германию по американскому паспорту в качестве представителя одной из американских кинокомпаний. Постоянный контакт с Брайтенбахом Зарубин установил в июле 1934 года. От агента были получены подробные сведения о структуре и кадровом составе IV управления РСХА (управления имперской безопасности), его операциях, деятельности гестапо и абвера (военной разведки), военном строительстве в Германии, планах и намерениях Гитлера в отношении соседних стран. Такая информация представляла в то время особый интерес.
Новым важным этапом в работе с Леманом стало его перемещение в отдел гестапо, курировавший вопросы контрразведывательного обеспечения оборонной промышленности и военного строительства Германии. По времени это совпало с созданием и первыми испытаниями ракет немецкого ученого Вернера фон Брауна, которые проходили в 1934 году недалеко от Берлина. Именно благодаря Леману-Брайтенбаху в Москве узнали о стартах ракет «Макс» и «Мориц», на базе которых были позже созданы ракеты дальнего действия Фау-1 и Фау-2.
В конце 1935 года Брайтенбах лично присутствовал на испытании первой германской ракеты на жидком топливе Фау-1 на полигоне в Пенемюнде. Кстати, уже в 1940 году ракеты этого класса использовались для бомбардировки территории Великобритании. Брайтенбах составил подробный отчет об испытаниях ракеты и передал в резидентуру ее описание. На основании этих сведений советская внешняя разведка подготовила 17 декабря 1935 года для доклада Сталину и наркому обороны Ворошилову анализ состояния ракетостроения в Германии.
Помимо вопросов, связанных с ракетостроением, информация, поступавшая от Брайтенбаха в этот период, касалась, в частности, программ гитлеровцев по строительству подводных лодок и бронированных автомобилей, а также данных о выпуске новых противогазов и производстве синтетического бензина.
Безусловно, у нелегала Зарубина были и другие источники информации. Однако Вилли Леман оставался наиболее важным звеном его нелегальной сети. На протяжении долгих 12 лет активного сотрудничества с советской разведкой он, рискуя жизнью, сообщал в московский Центр исключительно ценные сведения о развитии и укреплении фашистского режима, о его масштабных приготовлениях к установлению мирового господства, об активном наращивании военного потенциала и новейших технических разработках. Достоянием советской разведки становилась и важная информация о структуре немецких спецслужб, их кадровом составе, методах работы.
Брайтенбах являлся «щитом» советской разведки в Германии. О всех акциях гестапо, возможных арестах и провокациях в отношении советских представителей, «легальных» и нелегальных разведчиков он своевременно предупреждал советскую разведку, которая в течение всего этого времени не знала провалов. Он регулярно информировал Зарубина о всех изменениях оперативной обстановки в стране, намечаемых политических акциях, закулисной борьбе в нацистской верхушке.
Следует подчеркнуть, что Брайтенбах не только предупреждал советскую разведку о планировавшихся провокациях гестапо. Используя свои возможности в этом учреждении, он стремился привлечь внимание резидентуры к деятельности польских спецслужб в Германии. В 1934 году гестапо арестовало видного польского разведчика Юрека фон Сосновского, который занимался активной вербовочной работой в важнейших ведомствах Третьего рейха. Так, Сосновскому удалось завербовать шифровальщика Генштаба, а также машинистку из личной канцелярии Альфреда Розенберга - идеолога нацизма и будущего рейхсминистра по Восточным территориям. «Свои люди» были у него и в Главном управлении имперской безопасности. В дальнейшем, находясь в командировке в Москве, Сосновский был завербован советской разведкой.
Необходимо отметить, что вопросы безопасности в работе с Брайтенбахом постоянно находились в центре внимания как резидентуры, так и Москвы. По просьбе Зарубина в Центре для источника был изготовлен паспорт на чужое имя, в который была вклеена его фотография. На случай возникновения опасности с агентом была отработана подробная схема его выезда за пределы Германии. Одновременно были введены условные сигналы для извещения резидентуры на случай, если гестапо подготовит внезапный налет на советское полпредство либо запланирует арест кого-нибудь из его сотрудников.
Центр также потребовал от нелегальной резидентуры соблюдения максимальной осторожности при организации связи с источником. Это было вызвано как общим обострением обстановки в стране в связи с оккупацией Гитлером Рейнской области, так и ухудшением состояния здоровья самого Брайтенбаха, страдавшего на почве диабета острыми почечными коликами. Иногда приступы недуга приводили даже к потере сознания. На сообщение Зарубина о серьезной болезни Брайтенбаха Центр отреагировал срочной шифртелеграммой. В ней подчеркивалось, что если лечение потребует больших денежных затрат, необходимо помочь источнику материально, предварительно отработав с ним легенду получения денег. Помогло широко известное увлечение Брайтенбаха бегами. Однажды на ипподроме после очередного заезда Брайтенбах заявил в своем окружении о довольно крупном выигрыше. При этом в разговоре со своими знакомыми он подчеркнул, что теперь сможет себе позволить обратиться к дорогому врачу. Дальнейшее развитие болезни удалось предотвратить, а отношения Брайтенбаха с разведчиком стали еще доверительнее. Однако впереди Брайтенбаха ждали новые испытания.
В 1936 году нашего источника вызвали на допрос в гестапо и стали интересоваться его связями в советском торгпредстве. Брайтенбах ответил, что по роду службы занимается делами только советского полпредства, к торгпредству отношения не имеет и никого в нем не знает. В ходе дальнейшего разбирательства выяснилось, что речь шла об однофамильце агента, которого оклеветала на почве ревности его любовница. Она была арестована гестапо. Все подозрения в отношении Брайтенбаха отпали после ее интенсивного допроса.
Общаясь с ведущими сотрудниками гестапо, Брайтенбах сумел составить и передать Зарубину подробные характеристики на Генриха Мюллера, Вальтера Шелленберга, Генриха Гиммлера, Рейнхарда Гейдриха и других руководителей немецких спецслужб. А о доверии к агенту со стороны нацистского руководства говорит, например, такой факт: по случаю Нового 1937 года Леман получил в торжественной обстановке в числе четырех лучших сотрудников гестапо портрет Адольфа Гитлера с его автографом в серебряной рамке.
Летом 1936 года Брайтенбаху руководством гестапо было также поручено контрразведывательное обеспечение ряда дополнительных направлений военной промышленности страны. От источника стали поступать важные сведения, касающиеся развития военной промышленности Германии: о закладке на ее верфях сразу более семи десятков подводных лодок различного класса и о создании засекреченного завода по производству боевых отравляющих веществ. Агент передал Зарубину копию секретной инструкции, в которой перечислялись 14 видов новейшего вооружения, находившихся в стадии изготовления или проектирования. Он также добыл копию секретного доклада «Об организации национальной обороны Германии». Все эти материалы позволяли советскому руководству объективно оценивать ударную мощь вермахта.
О ВАЖНОСТИ СВЯЗИ
В 1937 году сотрудничество Зарубина с Брайтенбахом прекратилось. В СССР начались репрессии против чекистов. По распоряжению наркома госбезопасности Ежова оперработник был отозван в Москву. Перед отъездом Зарубин проинструктировал агента о поддержании связи с Центром. К счастью, оперработник избежал репрессий и в дальнейшем успешно работал в США и в Центре, стал генералам. Но в Берлин он уже больше не вернулся.
Вакханалия репрессий против кадровых разведчиков фактически парализовала всю деятельность советской разведки в конце 1930-х годов. Отразилось это и на работе с Брайтенбахом. В берлинской «легальной» резидентуре остался к тому времени единственный сотрудник - Александр Агаянц, который, несмотря на огромную загруженность, стал встречаться с источником. Оставшись без опытного куратора, Брайтенбах действовал на свой страх и риск, добывая сведения, которые, по его мнению, могли бы представить интерес для советской разведки. В одном из писем в Центр агент писал: «У меня нет никакого повода для беспокойства. Я уверен, что друзья знают, что здесь все делается добросовестно, все, что можно сделать. Пока в приезде ко мне нет особой срочности. Если понадобится, я сообщу».
Однако постепенно энтузиазм Брайтенбаха стал угасать. Гитлер готовил аншлюс Австрии, на очереди был «Мюнхенский сговор» по расчленению Чехословакии. Брайтенбах располагал совершенно секретной, упреждающей информацией на этот счет, которая, несомненно, могла бы представить первоочередной интерес для советского руководства. Тем не менее в столь драматический период истории он остался практически без связи с советской разведкой. К тому времени он сотрудничал с ней по идейным соображениям. Материальная сторона дела его мало интересовала, так как его жена Маргарет получила в наследство гостиницу, приносившую неплохой доход. Конечно, от материального вознаграждения он не отказывался, поскольку, как и любой немец, считал, что всякий труд должен оплачиваться. Но не это было главным в его сотрудничестве с советской разведкой. Работая в гестапо и имея по службе доступ к высшим секретам рейха, Брайтенбах видел, куда может завести немецкий народ гитлеровское руководство, готовившее новую мировую войну.
В конце ноября 1938 года состоялась последняя встреча Агаянца с Брайтенбахом. В начале декабря оперработник был госпитализирован и вскоре скончался в больнице во время хирургической операции.
Брайтенбах остался без связи с Центром. Обеспокоенный таким положением дела, он в июне 1940 года опустил в почтовый ящик советского полпредства письмо, адресованное «военному атташе или его заместителю». В письме агент предлагал немедленно восстановить с ним оперативную связь. «Если этого не произойдет, - писал он, - то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». Однако пауза продолжалась до сентября, когда с источником встретился Александр Коротков, приехавший незадолго до этого в Берлин в качестве заместителя резидента НКВД.
9 сентября 1940 года в резидентуру поступило указание лично наркома Берии, в котором подчеркивалось: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует. Нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, все, что он будет знать о работе различных разведок против СССР, в виде документов и личных докладов источника». Непосредственным куратором источника стал молодой сотрудник резидентуры Борис Журавлев, незадолго до этого прибывший в Берлин после окончания Школы особого назначения, готовившей кадры для разведки.
Получив от источника материалы, он фотографировал их и возвращал на следующее утро, до выхода агента на службу. От Брайтенбаха стало поступать большое количество материалов, свидетельствовавших о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Так, в марте 1941 года он доложил, что в абвере в срочном порядке расширили подразделение, занимающееся ведением разведывательной работы против СССР. Оно получило название «Генеральная команда III - Берлин». Начальник этого подразделения лично подбирал кандидатов на открывшиеся вакансии.
На встрече 28 мая агент проинформировал Журавлева, что ему приказано срочно составить график круглосуточного дежурства сотрудников его подразделения. А 19 июня, вызвав оперработника на экстренную встречу, Брайтенбах сообщил, что в гестапо поступил текст секретного приказа Гитлера немецким войскам, размещенным вдоль советской границы. В нем предписывалось начать военные действия против СССР после 3 часов утра 22 июня.
Утром 22 июня 1941 года здание советского посольства на Унтер-ден-Линден в центре Берлина было блокировано сотрудниками гестапо. Связь с Вилли Леманом была утрачена навсегда.
ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ
В конце войны резидентом НКВД в Германии был назначен Александр Коротков. Сотрудникам его резидентуры руководством разведки было дано задание выяснить судьбу ее предвоенных источников, в том числе активных участников антифашистской организации «Красная капелла», героически погибших от рук гитлеровских палачей.
Разбирая документы в руинах штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, 8, один из сотрудников обнаружил обгоревшую учетную карточку на Вильгельма Лемана, на которой была сделана пометка о том, что он был арестован гестапо в декабре 1942 года. Причины ареста не указывались. Эта учетная карточка вместе с другими трофейными документами была направлена в Центр. В Москве быстро установили, что казненный сотрудник гестапо был агентом НКВД Брайтенбахом.
В дальнейшем советской внешней разведке удалось восстановить картину гибели одного из ее наиболее ценных источников. Дело было так.
В мае 1942 года для восстановления связи с Брайтенбахом и продолжения работы с ним в Берлин был заброшен агент советской разведки Бек (немецкий коммунист Роберт Барт, добровольно сдавшийся в советский плен). Вскоре гестапо напало на след Бека и арестовало его. На допросах под пытками Бек выдал гестапо условия явки с Брайтенбахом и известные ему установочные данные на него. Об измене в собственном доме гестаповцы доложили своему шефу Генриху Мюллеру. В канун Рождества 1942 года Брайтенбах был срочно вызван на службу, откуда уже не вернулся.
Его арест и ликвидацию гестаповцы осуществили тайно, чтобы избежать публичного скандала: о том, что в гестапо долгие годы работал советский агент, Гиммлер и Мюллер не осмелились доложить Гитлеру. В служебном вестнике гестапо было помещено извещение о том, что «криминальный инспектор Вилли Леман в декабре 1942 года отдал свою жизнь за фюрера и рейх». Так трагически погиб один из лучших агентов советской разведки, который долгие годы самоотверженно, с огромным риском для своей жизни честно информировал нас о подготавливаемой фашистами войне против нашей страны.
Вилли Леман не был коммунистом, но он симпатизировал России, ее народу. Его жизнь, его вклад в общую Победу над фашизмом заслуживают признания и благодарной памяти.