ФРИДА
Боль и счастье Фриды Кало
Бесконечная боль, нечеловеческая сила и всепоглощающая страсть - этими словами можно описать жизнь и картины Фриды Кало, самой известной мексиканской художницы.
Она умерла в июле 1954 года - 59 лет назад. Умерла в своем доме в богемном районе Мехико, через 29 лет страданий и борьбы. Всю жизнь ее сопровождали боль физическая и боль душевная. Они нашли выражение в ее картинах и ее дневнике.
Коммунистка, сквернословица, экспрессивная и эксцентричная Фрида, любившая смеяться, текилу и курить, стала известна как художница лишь незадолго до своей смерти. Сейчас ее картины стоят миллионы. «Корни» были проданы в 2006 году за 6 миллионов долларов, а один из многочисленных автопортретов в 2000 году за 5. Ее превозносят феминистки, хотя сама Фрида таковой не являлась. Перед ней преклоняется ЛГБТ-сообщество, хотя сама Фрида и была бисексуалкой, но не это было важно. Важны только ее вселенская боль и то, как она выражалась в живописи.
В шесть лет маленькая Фрида перенесла полиомиелит. Болезнь иссушила ее правую ногу и заставила всю жизнь хромать и прятать ногу под брюками или длинными юбками национальных платьев. «Фрида - деревянная нога», дразнили ее сверстники. Еще через 12 лет она попала в страшную автокатастрофу. В автобус, в котором она ехала со своим другом Алехандро, врезался трамвай. Алехандро отделался легко, а Фриду покалечило так, что врачи были единодушны в своих неутешительных прогнозах. Тройной перелом позвоночника, тройной перелом таза, одиннадцать переломов костей и так настрадавшейся правой ноги, раздробленная стопа, переломы ключиц и ребер. Железный прут прошил ее живот и таз, навсегда лишив ее возможности иметь детей.
Фрида выжила - невзирая и вопреки. Но все внутри нее так и осталось покалеченным. 32 операции, годы в гипсе и на инвалидной коляске, бесконечная боль. И первые шаги в живописи. Зеркало над кроватью и специальный подрамник, позволявший писать лежа. Автопортреты - то, что Фрида рисовала постоянно, потому что фактически она сама была единственным, что могла видеть, прикованная к постели. «Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего».
Через несколько лет, восстановившись после автокатастрофы, художница приехала к Диего Ривере показать свои автопортреты, созданные в течение года, который она провела в постели, закованная в ортопедический корсет. Картины Фриды Кало впечатлили известного художника: «Они передавали исполненную жизни чувственность, которую дополняла беспощадная, но очень чуткая, способность к наблюдению. Для меня было очевидно, что эта девочка была прирожденной художницей».
К тому времени страстный Ривера уже расстался со своей второй женой, и ничто не мешало ему увлечься двадцатилетней художницей, остроумной, смелой и талантливой. Пленил его и незаурядный интеллект Фриды.
Диего был старше Фриды на 20 лет, страшен, огромен и толст. Растущие клочьями волосы, выпученные от возбуждения или, наоборот, прикрытые набрякшими веками глаза. Он напоминал людоеда, но «людоеда доброго», как сказал о Диего Максимилиан Волошин, встречавшийся с ним в Париже. Сам себя Ривера любил изображать в виде толстобрюхой лягушки с чьим-то сердцем в руке. Его всегда обожали женщины, Диего отвечал взаимностью, но как-то признался: «Чем сильнее я люблю женщин, тем сильнее я хочу заставить их страдать».
«В моей жизни было две аварии: одна - когда автобус врезался в трамвай, другая - это Диего». Одно из самых известных высказываний Кало, передающее весь смысл их отношений. А одна из самых известных картин на эту тему - «Всего несколько уколов». Кровавая постель и мужчина с ножом, стоящий над распростертым телом Фриды.
Ривера изменял жене направо и налево. «Я пыталась утопить свои печали, но эти ублюдки научились плавать...», и она тоже стала изменять. Ривера ревновал и бесился - ей не было позволительно то, что он позволял себе. После пяти лет скандалов, упреков и ссор они развелись, но через год поженились снова.
Ни на одном автопортрете Фрида не улыбается: серьезное, даже скорбное лицо, сросшиеся густые брови, чуть заметные черные усики над плотно сжатыми чувственными губами. Идея ее картин зашифрована в деталях, фоне, фигурах, появляющихся рядом с Фридой. Или рядом с двумя Фридами. Ей часто приходилось будто разделяться. Она до аварии - она после аварии. Она страдающая - она спокойная. На людях она почти всегда была бодра, весела, заразительно хохотала, громко материлась, пила, курила и вела себя будто она самый счастливый человек на свете. Ее истинные внутренние переживания находили выход в картинах и дневнике.
Когда она в Штатах потеряла второго своего ребенка (а всего неудачных беременностей было три), то прямо в больнице написала картину «Госпиталь Генри Форда». Это исповедь женщины, утратившей не только своего ребенка, но и свою женственность, свой род, свое предназначение и будущее. По горизонту - урбанистический ландшафт Америки, в центре - железная больничная кровать, на которой лежит истекающая кровью Фрида, символично связанная пуповиной с зародышем, улиткой и анатомическим макетом. Лаконизм и простота символов Фриды обнажают силу ее переживаний, статичность образов подчеркивают немую, застывшую боль.
Больше всего в жизни Фрида любила саму жизнь - и это магнитом притягивало к ней мужчин и женщин. Несмотря на мучительные физические страдания, она искрилась юмором, могла хохотать до изнеможения, подшучивать над собой, развлекаться и от души кутить. И только взяв кисть, позволяла себе думать о неизбежном. Она мечтала о ребенке, но страшная травма не позволила ей иметь детей. Три беременности - а это был настоящий подвиг в ее положении - закончились трагично. И тогда она стала рисовать детей. Чаще всего - мертвых.
Последние 10 лет Фрида Кало вела дневник, успев исписать и изрисовать скромные 170 страниц, которые теперь являются частью ее наследия. Сорок лет он пролежал в закрытом архиве мексиканского правительства, прежде чем был опубликован. 170 страниц с акварелями и коллажами, воспоминаниями о детстве, записями о болезни и мучительной любви к мужу.
Имя Diego встречается в ее дневнике чаще других слов. Она мучается от того, что не может найти слов, чтобы высказать ему все о своих чувствах, от того, что они невыразимы. «Диего - начало, Диего - мой ребенок, Диего - мой друг, Диего - художник, Диего - мой отец, Диего - мой возлюбленный, Диего - мой супруг, Диего - моя мать, Диего - я сама, Диего - это все».
Это к нему будет обращено обведенное и многократно подчеркнутое слово ternura - нежность. Его лицо будет проступать в случайных образах ее беглых зарисовок. В 1953-м году, будучи в одиночестве и вдали от него, она по-своему отпразднует его день рождения, записав в дневнике «8 декабря... Диего... Любовь».
Она рисует в дневнике птицу с опущенными крыльями. Над птицей Фрида пишет: Te vas? - Ты уходишь? И отвечает - Нет. Alas rotas - Сломаны крылья. Ей никуда не деться ни от сломанных костей, ни от истерзанного сердца. Не получится ни улететь, ни уйти, ни даже уползти.
Да здравствует Сталин, да здравствует Диего.
В 1950 году ей сделали еще 7 операций на позвоночнике, 9 месяцев она провела на больничной койке и теперь уже навсегда осталась в инвалидной коляске. В 1953 году, за год до смерти, ей ампутировали правую ногу, чтобы остановить гангрену. И в это же время в Мехико открылась ее первая персональная выставка. На открытие Фрида прибыла на машине скорой помощи с включенными сиренами. Она улыбалась, в одной руке была неизменная сигарета, во второй - бутылка текилы, в волосах - цветок, в смехе - радость и ирония.
За неделю до смерти Фрида написала картину «Да здравствует жизнь» - «Viva la vida». Солнечный натюрморт, в котором сосредоточилось ее отношение к жизни. И к смерти: «Я весело жду ухода и надеюсь никогда не возвращаться. Фрида».
А потом она все же смогла найти слова, в которых выразила свою любовь к Диего Ривере.
«... В слюне
в бумаге
в затмении
Во всех строчках
Во всех красках
во всех кувшинах
В моей груди
снаружи, внутри...
ДИЕГО в моих устах в моем сердце в моем безумии в моем сне в промокательной бумаге в кончике пера в карандашах в пейзажах в еде в металле в воображении в болезнях в витринах в его уловках в его глазах в его устах в его лжи».
Она записала их на клочке бумаги. Клочок с вырванным искалеченным, но таким живым сердцем художницы передали Диего за несколько дней до его собственной смерти.
Отсюда: http://www.adme.ru/hudozhniki-i-art-proekty/bol-i-schaste-fridy-kalo-528905/
Бесконечная боль, нечеловеческая сила и всепоглощающая страсть - этими словами можно описать жизнь и картины Фриды Кало, самой известной мексиканской художницы.
Она умерла в июле 1954 года - 59 лет назад. Умерла в своем доме в богемном районе Мехико, через 29 лет страданий и борьбы. Всю жизнь ее сопровождали боль физическая и боль душевная. Они нашли выражение в ее картинах и ее дневнике.
Коммунистка, сквернословица, экспрессивная и эксцентричная Фрида, любившая смеяться, текилу и курить, стала известна как художница лишь незадолго до своей смерти. Сейчас ее картины стоят миллионы. «Корни» были проданы в 2006 году за 6 миллионов долларов, а один из многочисленных автопортретов в 2000 году за 5. Ее превозносят феминистки, хотя сама Фрида таковой не являлась. Перед ней преклоняется ЛГБТ-сообщество, хотя сама Фрида и была бисексуалкой, но не это было важно. Важны только ее вселенская боль и то, как она выражалась в живописи.
В шесть лет маленькая Фрида перенесла полиомиелит. Болезнь иссушила ее правую ногу и заставила всю жизнь хромать и прятать ногу под брюками или длинными юбками национальных платьев. «Фрида - деревянная нога», дразнили ее сверстники. Еще через 12 лет она попала в страшную автокатастрофу. В автобус, в котором она ехала со своим другом Алехандро, врезался трамвай. Алехандро отделался легко, а Фриду покалечило так, что врачи были единодушны в своих неутешительных прогнозах. Тройной перелом позвоночника, тройной перелом таза, одиннадцать переломов костей и так настрадавшейся правой ноги, раздробленная стопа, переломы ключиц и ребер. Железный прут прошил ее живот и таз, навсегда лишив ее возможности иметь детей.
Фрида выжила - невзирая и вопреки. Но все внутри нее так и осталось покалеченным. 32 операции, годы в гипсе и на инвалидной коляске, бесконечная боль. И первые шаги в живописи. Зеркало над кроватью и специальный подрамник, позволявший писать лежа. Автопортреты - то, что Фрида рисовала постоянно, потому что фактически она сама была единственным, что могла видеть, прикованная к постели. «Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего».
Через несколько лет, восстановившись после автокатастрофы, художница приехала к Диего Ривере показать свои автопортреты, созданные в течение года, который она провела в постели, закованная в ортопедический корсет. Картины Фриды Кало впечатлили известного художника: «Они передавали исполненную жизни чувственность, которую дополняла беспощадная, но очень чуткая, способность к наблюдению. Для меня было очевидно, что эта девочка была прирожденной художницей».
К тому времени страстный Ривера уже расстался со своей второй женой, и ничто не мешало ему увлечься двадцатилетней художницей, остроумной, смелой и талантливой. Пленил его и незаурядный интеллект Фриды.
Диего был старше Фриды на 20 лет, страшен, огромен и толст. Растущие клочьями волосы, выпученные от возбуждения или, наоборот, прикрытые набрякшими веками глаза. Он напоминал людоеда, но «людоеда доброго», как сказал о Диего Максимилиан Волошин, встречавшийся с ним в Париже. Сам себя Ривера любил изображать в виде толстобрюхой лягушки с чьим-то сердцем в руке. Его всегда обожали женщины, Диего отвечал взаимностью, но как-то признался: «Чем сильнее я люблю женщин, тем сильнее я хочу заставить их страдать».
«В моей жизни было две аварии: одна - когда автобус врезался в трамвай, другая - это Диего». Одно из самых известных высказываний Кало, передающее весь смысл их отношений. А одна из самых известных картин на эту тему - «Всего несколько уколов». Кровавая постель и мужчина с ножом, стоящий над распростертым телом Фриды.
Ривера изменял жене направо и налево. «Я пыталась утопить свои печали, но эти ублюдки научились плавать...», и она тоже стала изменять. Ривера ревновал и бесился - ей не было позволительно то, что он позволял себе. После пяти лет скандалов, упреков и ссор они развелись, но через год поженились снова.
Ни на одном автопортрете Фрида не улыбается: серьезное, даже скорбное лицо, сросшиеся густые брови, чуть заметные черные усики над плотно сжатыми чувственными губами. Идея ее картин зашифрована в деталях, фоне, фигурах, появляющихся рядом с Фридой. Или рядом с двумя Фридами. Ей часто приходилось будто разделяться. Она до аварии - она после аварии. Она страдающая - она спокойная. На людях она почти всегда была бодра, весела, заразительно хохотала, громко материлась, пила, курила и вела себя будто она самый счастливый человек на свете. Ее истинные внутренние переживания находили выход в картинах и дневнике.
Когда она в Штатах потеряла второго своего ребенка (а всего неудачных беременностей было три), то прямо в больнице написала картину «Госпиталь Генри Форда». Это исповедь женщины, утратившей не только своего ребенка, но и свою женственность, свой род, свое предназначение и будущее. По горизонту - урбанистический ландшафт Америки, в центре - железная больничная кровать, на которой лежит истекающая кровью Фрида, символично связанная пуповиной с зародышем, улиткой и анатомическим макетом. Лаконизм и простота символов Фриды обнажают силу ее переживаний, статичность образов подчеркивают немую, застывшую боль.
Больше всего в жизни Фрида любила саму жизнь - и это магнитом притягивало к ней мужчин и женщин. Несмотря на мучительные физические страдания, она искрилась юмором, могла хохотать до изнеможения, подшучивать над собой, развлекаться и от души кутить. И только взяв кисть, позволяла себе думать о неизбежном. Она мечтала о ребенке, но страшная травма не позволила ей иметь детей. Три беременности - а это был настоящий подвиг в ее положении - закончились трагично. И тогда она стала рисовать детей. Чаще всего - мертвых.
Последние 10 лет Фрида Кало вела дневник, успев исписать и изрисовать скромные 170 страниц, которые теперь являются частью ее наследия. Сорок лет он пролежал в закрытом архиве мексиканского правительства, прежде чем был опубликован. 170 страниц с акварелями и коллажами, воспоминаниями о детстве, записями о болезни и мучительной любви к мужу.
Имя Diego встречается в ее дневнике чаще других слов. Она мучается от того, что не может найти слов, чтобы высказать ему все о своих чувствах, от того, что они невыразимы. «Диего - начало, Диего - мой ребенок, Диего - мой друг, Диего - художник, Диего - мой отец, Диего - мой возлюбленный, Диего - мой супруг, Диего - моя мать, Диего - я сама, Диего - это все».
Это к нему будет обращено обведенное и многократно подчеркнутое слово ternura - нежность. Его лицо будет проступать в случайных образах ее беглых зарисовок. В 1953-м году, будучи в одиночестве и вдали от него, она по-своему отпразднует его день рождения, записав в дневнике «8 декабря... Диего... Любовь».
Она рисует в дневнике птицу с опущенными крыльями. Над птицей Фрида пишет: Te vas? - Ты уходишь? И отвечает - Нет. Alas rotas - Сломаны крылья. Ей никуда не деться ни от сломанных костей, ни от истерзанного сердца. Не получится ни улететь, ни уйти, ни даже уползти.
Да здравствует Сталин, да здравствует Диего.
В 1950 году ей сделали еще 7 операций на позвоночнике, 9 месяцев она провела на больничной койке и теперь уже навсегда осталась в инвалидной коляске. В 1953 году, за год до смерти, ей ампутировали правую ногу, чтобы остановить гангрену. И в это же время в Мехико открылась ее первая персональная выставка. На открытие Фрида прибыла на машине скорой помощи с включенными сиренами. Она улыбалась, в одной руке была неизменная сигарета, во второй - бутылка текилы, в волосах - цветок, в смехе - радость и ирония.
За неделю до смерти Фрида написала картину «Да здравствует жизнь» - «Viva la vida». Солнечный натюрморт, в котором сосредоточилось ее отношение к жизни. И к смерти: «Я весело жду ухода и надеюсь никогда не возвращаться. Фрида».
А потом она все же смогла найти слова, в которых выразила свою любовь к Диего Ривере.
«... В слюне
в бумаге
в затмении
Во всех строчках
Во всех красках
во всех кувшинах
В моей груди
снаружи, внутри...
ДИЕГО в моих устах в моем сердце в моем безумии в моем сне в промокательной бумаге в кончике пера в карандашах в пейзажах в еде в металле в воображении в болезнях в витринах в его уловках в его глазах в его устах в его лжи».
Она записала их на клочке бумаги. Клочок с вырванным искалеченным, но таким живым сердцем художницы передали Диего за несколько дней до его собственной смерти.
Отсюда: http://www.adme.ru/hudozhniki-i-art-proekty/bol-i-schaste-fridy-kalo-528905/