Есть что-то, что отделяет наши берега.
-Когда-нибудь я спою грустную песню, обращенную к небу. Она будет грустной, хотя на небе весь день будет светить солнце. Но я буду петь ее не солнцу. Она будет грустной, а в небе будет светить огромная красная луна. Шелест травы, дуновение ветра, блеск звезд и холод, холод, пронзающий насквозь, зовущий скрыться и уйти прочь. А пока я не могу ее спеть. Еще не время. Еще не время…
Девушка закрыла глаза. В комнате было душно. Лето. Сон, приснившийся ей в ту ночь, был странным. Он включал в себя сразу несколько снов, некоторые из которых были описательными, некоторые включали различных людей и события. Я летал над ней и видел их чисто случайно. Она, кончено, никогда не знала о моем существовании. Я был из другого мира. Не ее. Она не могла знать, что сегодня я случайно забрел в эту пустую квартиру и слышал ее мысли. Видел ее сны.
Окно старого автобуса, мелькающие деревья, смеющиеся девушки напротив, солнце, ослепляющие глаза. Автобус ехал по горной дороге. В нем было жарко, но снаружи температура была совсем другой. Мысли людей витали в воздухе, аромат духов дурманил, заставлял забыться, было грустно, глаза закрывались. Сон во сне… Сон во сне.
В квартире было людно. Я стояла около маленького газетного столика и смотрела косо на свое отражение в зеркале. Короткие волосы. Худенькое, почти мальчишечье тельце. Рядом стояла моя сестра. Она была старше меня. Безумно красивая. Золотистые волосы спускались чуть ниже плеч, черная юбка и белая рубашка с бантом. Она стояла, опустив руки, погрузившись в глубокую задумчивость. Она часто молчала. К этому я давно привыкла, и меня это не смущало. В нашей с ней комнате было очень людно. Там всегда было так. Люди приходили ко мне, сестру многие не видели, многие боялись. Она была странной. Она могла исчезать и появляться совершенно в разных пространствах. Наш дом был большим многоэтажным домом, в нем всегда было много людей. Это был такой своеобразный «мир общения». Город, в котором мы жили (или мир?) отличался именно тем, что все дома будто бы отражали внутреннюю сущность людей, характеризовали их наклонности, поэтому в нашей маленькой комнатке и было так много людей. Здесь всегда были незапоминающиеся лица, пустые слова. Сестра редко принимала в них участие, она иногда улыбалась и часто сидела в углу и читала книжку. Под вечер люди всегда уходили, оставляя нас вдвоем. Я любила говорить с ней. Она понимала меня, видела насквозь и любила, поэтому, наверное, и жила в этой квартире. Напротив нас стоял другой дом, темный, окна в нем располагались наискосок. Там почти никто не жил, говорили, что там живут темные духи и одинокие люди. Они редко появлялись, их нельзя было увидеть, если не быть с ними знакомыми. Оттуда я знала только одного человека. Нас что-то связывало когда-то. Наверное, я его когда-то любила. Не помню. Не могу вспомнить. Мы виделись, будто это было какой-то нашей обязанностью. Какой-то последней данью тому, что когда-то нас связывало. Человек этот всегда ходил во всем темно-коричневом, задумчивый с абсолютно пустым взглядом, а вслед за ним тянулось что-то темное, непередаваемое. В этом мире многие люди видели мысли друг друга, но мысли таких, как он были скрыты от глаз большинства людей. Он был всегда один. Иногда рядом с ним были женщины, но они не помнили его и не знали. Они и не были нужны ему в принципе. Зачем он общался со мной? Сложно сказать. Не знаю. Он часто говорил с моей сестрой. Он относился к ней, как к родственному духу, с которым мог иногда летать по своим просторам, никому неведомым и незримым. Сестра никогда не говорила о нем, только однажды она с грустью сказала мне:
«Ты всегда прыгаешь не в свои лодки, заставляя их хозяев плыть рядом с тобой. Сложно сказать, как они к тебе относятся, скорее, просто привыкают к тебе, как привыкают к веслам, которыми надо грести. Но ты забываешь, что у этих лодок нет весел, поэтому ты для них почти чужеродное тело. Почти».
В нашем мире был большой институт, где учились все его обитатели. Там каждый занимался любимым делом. Каждый мог делать то, что ему нравится. Для того чтобы попасть туда, нужно было пройти через большое пшеничное поле, залитое золотым светом. Помню, мы часто ходили туда с сестрой, взявшись за руки. Я очень любила ее. А она пела.
В нашем мире был также большой балкон, где собирались все обитатели мира, проходив из других пространств через стеклянные двери. Стоя в этих дверях, можно было на мгновение увидеть жизнь в другом пространстве, увидеть человека, идущего на этот балкон. Там пили чай и говорили. Сестра иногда появлялась там, но не через двери, а совершенно неожиданно и в то же время очень естественно. Тот же человек никогда не был на нем, никогда туда не приходил.
В этом мире никто не курил, не пил вина. Здесь был мир Душ, который не предполагал всего этого. Это было не нужно, раскрепощение сознание происходило здесь само по себе, потому что Душа всегда раскрепощена внутри тела, которое может служить ему некой клеткой, запирая его внутри рамок Сознания. Здесь она была совершенно свободна.
Сон окончился странно. Помню, что раздался телефонный звонок из дома с косыми окнами.
- Все-таки надо поговорить.
-Хорошо.
-Спускайся к дому.
Слов в этом мире толком никто не говорил. Люди открытые просто читали мысли друг друга; другие же просто направляли потоки мыслей так, чтобы их было слышно. Сестра слышала тот разговор, не слыша и не зная слов. Она могла многое. Я знала, что будет за маленький разговор под дверьми темного дома. Но мне было все равно. Все равно. Полное безразличие.
Я украдкой взглянула на сестру, она посмотрела на меня с жалостью и глазами сказала:
- Есть что-то, что разделяет наши берега.
Это был конец сна той девушки. В комнате был день. Мне нужно было улетать из мира людей. Ту песню она так и не спела в реальности, только в одном из снов она явилась ей, но на утро девушка его не помнила. Песня жила вместе с ее душой на другом береге. Жила много лет.
Тот сон я смотрел до конца лишь потому, что мне было странно видеть, когда людям снилась часть того мира, называемого у нас Срединным, в существование которого многие из них не верили. Девушка не знала, что в том сне она видела свою настоящую сестру, которая могла бы у нее быть. Ей было бы 25. Не знала и того, что во сне скрыто многое, чего она не хотела разглядеть за событиями, которые казались ей тогда важными, за мыслями, которые не давали сознанию быть чистым, не давали раскрепостить и освободить его.
Есть что-то, что отдаляет наши берега.
Девушка закрыла глаза. В комнате было душно. Лето. Сон, приснившийся ей в ту ночь, был странным. Он включал в себя сразу несколько снов, некоторые из которых были описательными, некоторые включали различных людей и события. Я летал над ней и видел их чисто случайно. Она, кончено, никогда не знала о моем существовании. Я был из другого мира. Не ее. Она не могла знать, что сегодня я случайно забрел в эту пустую квартиру и слышал ее мысли. Видел ее сны.
Окно старого автобуса, мелькающие деревья, смеющиеся девушки напротив, солнце, ослепляющие глаза. Автобус ехал по горной дороге. В нем было жарко, но снаружи температура была совсем другой. Мысли людей витали в воздухе, аромат духов дурманил, заставлял забыться, было грустно, глаза закрывались. Сон во сне… Сон во сне.
В квартире было людно. Я стояла около маленького газетного столика и смотрела косо на свое отражение в зеркале. Короткие волосы. Худенькое, почти мальчишечье тельце. Рядом стояла моя сестра. Она была старше меня. Безумно красивая. Золотистые волосы спускались чуть ниже плеч, черная юбка и белая рубашка с бантом. Она стояла, опустив руки, погрузившись в глубокую задумчивость. Она часто молчала. К этому я давно привыкла, и меня это не смущало. В нашей с ней комнате было очень людно. Там всегда было так. Люди приходили ко мне, сестру многие не видели, многие боялись. Она была странной. Она могла исчезать и появляться совершенно в разных пространствах. Наш дом был большим многоэтажным домом, в нем всегда было много людей. Это был такой своеобразный «мир общения». Город, в котором мы жили (или мир?) отличался именно тем, что все дома будто бы отражали внутреннюю сущность людей, характеризовали их наклонности, поэтому в нашей маленькой комнатке и было так много людей. Здесь всегда были незапоминающиеся лица, пустые слова. Сестра редко принимала в них участие, она иногда улыбалась и часто сидела в углу и читала книжку. Под вечер люди всегда уходили, оставляя нас вдвоем. Я любила говорить с ней. Она понимала меня, видела насквозь и любила, поэтому, наверное, и жила в этой квартире. Напротив нас стоял другой дом, темный, окна в нем располагались наискосок. Там почти никто не жил, говорили, что там живут темные духи и одинокие люди. Они редко появлялись, их нельзя было увидеть, если не быть с ними знакомыми. Оттуда я знала только одного человека. Нас что-то связывало когда-то. Наверное, я его когда-то любила. Не помню. Не могу вспомнить. Мы виделись, будто это было какой-то нашей обязанностью. Какой-то последней данью тому, что когда-то нас связывало. Человек этот всегда ходил во всем темно-коричневом, задумчивый с абсолютно пустым взглядом, а вслед за ним тянулось что-то темное, непередаваемое. В этом мире многие люди видели мысли друг друга, но мысли таких, как он были скрыты от глаз большинства людей. Он был всегда один. Иногда рядом с ним были женщины, но они не помнили его и не знали. Они и не были нужны ему в принципе. Зачем он общался со мной? Сложно сказать. Не знаю. Он часто говорил с моей сестрой. Он относился к ней, как к родственному духу, с которым мог иногда летать по своим просторам, никому неведомым и незримым. Сестра никогда не говорила о нем, только однажды она с грустью сказала мне:
«Ты всегда прыгаешь не в свои лодки, заставляя их хозяев плыть рядом с тобой. Сложно сказать, как они к тебе относятся, скорее, просто привыкают к тебе, как привыкают к веслам, которыми надо грести. Но ты забываешь, что у этих лодок нет весел, поэтому ты для них почти чужеродное тело. Почти».
В нашем мире был большой институт, где учились все его обитатели. Там каждый занимался любимым делом. Каждый мог делать то, что ему нравится. Для того чтобы попасть туда, нужно было пройти через большое пшеничное поле, залитое золотым светом. Помню, мы часто ходили туда с сестрой, взявшись за руки. Я очень любила ее. А она пела.
В нашем мире был также большой балкон, где собирались все обитатели мира, проходив из других пространств через стеклянные двери. Стоя в этих дверях, можно было на мгновение увидеть жизнь в другом пространстве, увидеть человека, идущего на этот балкон. Там пили чай и говорили. Сестра иногда появлялась там, но не через двери, а совершенно неожиданно и в то же время очень естественно. Тот же человек никогда не был на нем, никогда туда не приходил.
В этом мире никто не курил, не пил вина. Здесь был мир Душ, который не предполагал всего этого. Это было не нужно, раскрепощение сознание происходило здесь само по себе, потому что Душа всегда раскрепощена внутри тела, которое может служить ему некой клеткой, запирая его внутри рамок Сознания. Здесь она была совершенно свободна.
Сон окончился странно. Помню, что раздался телефонный звонок из дома с косыми окнами.
- Все-таки надо поговорить.
-Хорошо.
-Спускайся к дому.
Слов в этом мире толком никто не говорил. Люди открытые просто читали мысли друг друга; другие же просто направляли потоки мыслей так, чтобы их было слышно. Сестра слышала тот разговор, не слыша и не зная слов. Она могла многое. Я знала, что будет за маленький разговор под дверьми темного дома. Но мне было все равно. Все равно. Полное безразличие.
Я украдкой взглянула на сестру, она посмотрела на меня с жалостью и глазами сказала:
- Есть что-то, что разделяет наши берега.
Это был конец сна той девушки. В комнате был день. Мне нужно было улетать из мира людей. Ту песню она так и не спела в реальности, только в одном из снов она явилась ей, но на утро девушка его не помнила. Песня жила вместе с ее душой на другом береге. Жила много лет.
Тот сон я смотрел до конца лишь потому, что мне было странно видеть, когда людям снилась часть того мира, называемого у нас Срединным, в существование которого многие из них не верили. Девушка не знала, что в том сне она видела свою настоящую сестру, которая могла бы у нее быть. Ей было бы 25. Не знала и того, что во сне скрыто многое, чего она не хотела разглядеть за событиями, которые казались ей тогда важными, за мыслями, которые не давали сознанию быть чистым, не давали раскрепостить и освободить его.
Есть что-то, что отдаляет наши берега.