"Русское варенье" на обнинском театральном фестивале. Неумелая рецензия
В понедельник мы с Аленкой были в театре. Вернее, мы были городском дворце культуры на открытии театрального фестиваля "МИГ".
Оценили незатянулость этого самого открытия - никаких речей от организаторов, спонсоров, чиновников. Вышел председатель жюри - режиссер Калужского драмтеатра, поприветствовал зрителей и вручил подарок от калужского театра организатору "МИГ"а обнинскому режиссеру Олегу Демидову. И сразу перешли к делу. То есть к показу спектакля.
Первой в череде фестивальных показов была постановка по пьесе Л. Улицкой "Русское варенье" (просмотрев сейчас пьесу, поняла, что показали ее не полностью - без "интермедий"). "Вишневый сад" на новый лад. И подумалось - а надо ли пересказывать новыми словами чеховскую пьесу, чтобы показать, что она актуальна? Но "Русское варенье" - не столько пересказ, сколько беседа с классиком. Не спор даже, а обращение к нему - посмотри, Антон Палыч, что с нами стало. Вернее, что стало с твоими героями, потому как я себя никак среди них представить не могла. Целый дом абсолютных трутней, живущих за счет одной-единственной работающей Натальи Ивановны. Все с отличным образованием, знанием нескольких языков. "Бывшие". Живущие воспоминаниями о былом, в которых как-то соединились преуспевание в дореволюционное и советское время. Трудно представить, но, наверное, и это возможно.
Первое действие показалось мне скучноватым - разговоры, бессмысленные препирательства, никаких движений не то что сюжета - душевных движений в этом болотце не замечалось. Хотя семейка окзалась весьма разнообразной по своим взглядам. Православные, коммунисты, буддисты. Но ни одна из их вер не побуждала ни к чему и не мешала ничему. К тому же герои меня раздражали своей вот этой не то что беспомощьностью - нежеланием самим себе помочь. Бездельем и апатией. В нашей семье никогда не было принято жить за чужой счет. И 90-е я провела довольно деятельно - работая в НИИ и не считая зазорным торговать яйцами с лотка на улице или мыть керамику на арбатском раскопе.
Без особой симпатии, но и без неприязни следила я за этими людьми. Да, никчемными, но, в конце концов, безобидными. Безобидными ли? Они сожалеют прошлой стране - не важно, что там были "тюрьмы, казни и репрессии", но зато там была "дисциплина" и "величие" (каждому свое - кому-то и "пломбир вкуснее" - главный аргумент, как мы знаем). Для моих размышлений времени было достаточно - так как время на старой даче, как я уже сказала, текло медленно. И только у старшего сына - "нового русского" и его супруги - модной писательницы времени все время было мало.
После второго действия я стала свидетелем оттока публики из ДК. Я не знаю, было бы этой публике скучно на постановке Чехова, где также кроме разговоров почти ничего не происходит. Я не знаю, чего ожидали эти люди, сначала осаждая Олега Демидова с просьбой о пригласительном. И если было скучновато - то неужели настолько, чтобы не досмотреть спектакль? Театральная публика всегда мне казалась особенной. И уж коли пришли - можно ведь досмотреть последнее действие, тем более, что в конце второго выяснилось - не все страсти умерли в этом тишайшем омуте. Является ли это приметой времени? Впрочем, ушли не 86%. А третье действие вызвало у меня как раз наибольшее сопереживание героям. Нет, я была не права - герои сильно изменились со времен "Вишневого сада". Не помню, чтобы в семействе Гаевых - Раневских делали друг другу подлости (или я позабыла чеховсикий текст?). Попытки этих непрактичных людей спасти свой дом путем варки варенья на продажу вызывало сочувствие. И в этот самый момент продажа дома за их спинами - нет, не "новым русским", а родным дядей - конечно, выглядит просто злодейством. Вызванным то ли многолетней его любовью к одной единственной, то ли желанием наконец "устроиться" в жизни. И все-таки плакать хотелось, когда этот слабый и подлый, как оказалось, человек, остался один - "Жизнь-то прошла, словно и не жил... ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!.. " И юная прекрасная балерина на втором плане - его мечта на всю жизнь. Мечта, как мы знаем, невыполнимая, потому что реальная его возлюбленная Анна Павловна - хищница и эгоистка. Кстати, финала этого у Улицкой нет. А по мне так это самое трогательное место во всей постановке. Вообще спектакль рассчитан на тех, кто Чехова читал. И не только Чехова, но и о нем. Постоянные отсылки к тексту Антона Павловича и даже к фактам его биографии (сцена с утонувшей в варенье мышью, к примеру). Даже число сестер в семье - намек. И мне подумалось, что в тридцатые годы имя "разрешенного" Пушкина было неким знаком "от своих - своим". Не стало ли сейчас таким паролем творчество Чехова?