Дамы и сортир
Дело было в Равенне. На сонной, залитой горячим послеполуденным солнцем, улочке хлопотала только пожилая синьора, протиравшая столики в маленьком кафе. Я поодаль разглядывала открытки у сувенирной лавочки. Через дорогу за моей спиной был автоматический туалет - 15 центов все удовольствие.
Двух распаренных дам в шляпах, позаимствованных у соломенных секьюрити с тамбовских огородов, я сначала услышала (вдвоем они производили больше шума, чем танковая колонна на марше), а потом и разглядела.
Пышнотелые, розовые, как кустодиевские купчихи, дамы атаковали дверь туалета. Штурм не удался. Пришлось раскошелиться. Дверь отъехала влево, но вдвоем они туда не поместились. И та, что осталась на улице, решила надуть проклятых капиталистов - пописать на халяву. Дождавшись своей очереди, она и с неприличной прытью юркнула за железную «шторку». Я наблюдала эти эволюции в витринном стекле, но такой дурости не ожидала и успела пожалеть, что не ушла раньше...
Звук, раздавшийся из туалета, даже сравнить не с чем. Возможно, так трубили мамонты, замерзая во льдах. Но даже стая павлинов не могла бы орать громче, чем русская леди, запертая в сортире во время санобработки. Что там на нее нахлынуло, даже думать не хочу. Подружка тоже заголосила и зачем-то стала ломиться внутрь.
Пожилая синьора из кафе сначала оцепенела, потом подхватила юбки и скрылась. А я перешла дорогу и гаркнула во всю силу легких:
- Нажмите желтую кнопку!
- Аааа!!! Где?!! Нету!!!
Здоровенная (с ладонь величиной) желтая кнопка с надписью «Open» была, конечно, перед носом, но «пленница» обнаружила ее не раньше, чем охрипла и погнула дверь из цельного куска листового металла.
С другого конца улицы спешила давешняя итальянка с двумя карабинерами.
Выбравшись наружу и благоухая общественным туалетом после помывки, жертва увидела полицейских и лишилась остатков разума. И решила бежать. Хотя в последний раз бегала в пятом классе. Такого зрелища крепкие итальянские мужики не вынесли - их согнуло пополам, и я грешным делом подумала: до туалета не добегут… лопнут.
Выяснять в чем дело стражи не стали. Russian? - подняв бровь, спросил старший. - I see. И вынул какие-то бланки, собираясь не то протокол составить, не то штраф выписать. Пойманные «купчихи» смотрели на меня коровьими глазами.
- Вы их знаете? - спросил офицер.
- Впервые вижу.
Второй оглядел сортир и, убедившись, что железный горшок на месте, что-то сказал напарнику.
- Думаю, они уже достаточно наказаны за свою глупость… - осторожно начала я.
Старший благодушно усмехнулся:
- Переведите этим milksops, в следующий раз их оштрафуют на €200.
- А что такое «milksops»? - труся за мной к вокзалу, спросили приободрившиеся дамы, в которых с перепугу проснулась любознательность.
- Не знаю, - дипломатично соврала я.
Если доберутся до словаря и обнаружат «мокрых куриц» - пусть это будет без меня.
Двух распаренных дам в шляпах, позаимствованных у соломенных секьюрити с тамбовских огородов, я сначала услышала (вдвоем они производили больше шума, чем танковая колонна на марше), а потом и разглядела.
Пышнотелые, розовые, как кустодиевские купчихи, дамы атаковали дверь туалета. Штурм не удался. Пришлось раскошелиться. Дверь отъехала влево, но вдвоем они туда не поместились. И та, что осталась на улице, решила надуть проклятых капиталистов - пописать на халяву. Дождавшись своей очереди, она и с неприличной прытью юркнула за железную «шторку». Я наблюдала эти эволюции в витринном стекле, но такой дурости не ожидала и успела пожалеть, что не ушла раньше...
Звук, раздавшийся из туалета, даже сравнить не с чем. Возможно, так трубили мамонты, замерзая во льдах. Но даже стая павлинов не могла бы орать громче, чем русская леди, запертая в сортире во время санобработки. Что там на нее нахлынуло, даже думать не хочу. Подружка тоже заголосила и зачем-то стала ломиться внутрь.
Пожилая синьора из кафе сначала оцепенела, потом подхватила юбки и скрылась. А я перешла дорогу и гаркнула во всю силу легких:
- Нажмите желтую кнопку!
- Аааа!!! Где?!! Нету!!!
Здоровенная (с ладонь величиной) желтая кнопка с надписью «Open» была, конечно, перед носом, но «пленница» обнаружила ее не раньше, чем охрипла и погнула дверь из цельного куска листового металла.
С другого конца улицы спешила давешняя итальянка с двумя карабинерами.
Выбравшись наружу и благоухая общественным туалетом после помывки, жертва увидела полицейских и лишилась остатков разума. И решила бежать. Хотя в последний раз бегала в пятом классе. Такого зрелища крепкие итальянские мужики не вынесли - их согнуло пополам, и я грешным делом подумала: до туалета не добегут… лопнут.
Выяснять в чем дело стражи не стали. Russian? - подняв бровь, спросил старший. - I see. И вынул какие-то бланки, собираясь не то протокол составить, не то штраф выписать. Пойманные «купчихи» смотрели на меня коровьими глазами.
- Вы их знаете? - спросил офицер.
- Впервые вижу.
Второй оглядел сортир и, убедившись, что железный горшок на месте, что-то сказал напарнику.
- Думаю, они уже достаточно наказаны за свою глупость… - осторожно начала я.
Старший благодушно усмехнулся:
- Переведите этим milksops, в следующий раз их оштрафуют на €200.
- А что такое «milksops»? - труся за мной к вокзалу, спросили приободрившиеся дамы, в которых с перепугу проснулась любознательность.
- Не знаю, - дипломатично соврала я.
Если доберутся до словаря и обнаружат «мокрых куриц» - пусть это будет без меня.