Лилль. Все правильно
Он (24) - Она (21)
Она сидит в беседке, в маленьком дворике позади особняка. Низкое солнце декабря пробивается сквозь голые ветки платанов, путаницей узорных теней лежит на руках и коленях, с которых сбегают складки шуршащей тафты. В мыслях у нее царит хаос.
Ей больно думать о нем. Что с ним сделали? Кто-то его обидел, изранил, предал. Женщина? Так умно, тонко, безжалостно… искалечить. Тело выдает его - легкое, сильное, истосковавшееся по ласке тело, оно все - настороженность, нерв. Если предоставить его своей судьбе… Рано или поздно появится девушка, все случится само - она не ответственна за его жизнь. Смысл любовных прикосновений будет понятен ему, как и всякий другой - в этом она уверена. Как и в том, что когда это случится, ему не удастся привычно совладать с собой. Потому, что касания и вызванные ими эмоции - свяжутся в этот самый момент. И что подумает девушка о его состоянии? А что она скажет!
Нужно чтобы он физически вспомнил свои ощущения от ласки, поцелуев, возбуждения, вызванного стимуляцией извне - пережил это заново, лучше наедине с собой*. Или с кем-то, кому может довериться. Но есть ли в его жизни такой человек? Нужно хоть предупредить его. И что сказать? Если правду: сексуальные ощущения захлестнут как в первый раз, вы не сможете контролировать их - что ему делать с этой правдой? Бояться?
Нельзя считать, что задача решена, если человек не может вернуться к нормальной жизни без страха угодить в нелепое положение. И главное, она знает, что можно, да и нужно сделать, чтоб он испытал все это без свидетелей, лишь с некоторой ее помощью, но не может решиться. Ей боязно - она никогда такого не делала. А теперь надо решать, что хуже: риск самой попасть в дурацкую постыдную ситуацию или предоставить вляпаться ему.
Чем же она рискует? Репутацией, позорной сценой, какую вовек не забыть.
Он подумает, что я к нему пристаю - да так оно и будет выглядеть! Если он сбросит мою руку, скажет что-нибудь резкое, да просто посмотрит с недоумением - сраму не оберешься. А вдруг я не справлюсь с ним - упущу момент, ошибусь? Я и в спокойной-то обстановке не сразу эти точки чувствую, а уж если занервничаю…
Все это может случиться с ней, а может и нет. А ему конфуз обеспечен. Хотя если девушка окажется ангелом…
Но если не окажется - я-то тут при чем? Вот именно. Можешь в глаза ему сказать: «Я сделала все, что могла»? Все? Ну, вот и хорошо. Вот и решила.
Ей страшнее за него, чем за себя. Он ей нравится. Она даже про себя не говорит «влюблена». Господи, да это смешно! Как можно влюбиться в человека, которого даже в лицо не знаешь? Но как же хочется просто по-человечески дотронуться до него - приласкать, растворить беду в беспамятстве счастья. Она столько раз воображала это, что теперь собственные фантазии мешают ей. Лучше не представлять заранее, действовать, как чутье подскажет. Главное, не думать, что эта встреча, чем бы она ни кончилась - последняя. Он еще не знает, да и незачем. А ей нужно собрать силы, не дать себе разнюниться. Потом - будет потом. То, что должно быть - известное с самого начала.
***
Он уже ждет ее, и нужно быть естественной, улыбаться.
Месяц назад она надела ему браслет - шлепнула по руке тонкой пластиной, и гибкий полимер обвился вокруг запястья, матово засветился бледно-зеленым.
- Это будет объективный контроль интенсивности ваших ощущений. Можете носить, не снимая. Поглядывайте на него, чтоб понять, насколько субъективное хорошо-плохо-никак совпадает с реальным показателем. Чем сильнее реакция, тем больше будет красных тонов.
-- Максимум - это красный?
- Нет, пурпурный, глубокий лиловый**. Вы пока не можете их испытать: это либо острая боль на грани потери сознания, либо яркое взрывное физическое блаженство.
Она обошлась без слова «оргазм», но он понял.
- Скоро весь спектр ощущений будет доступен, и тогда мы с вами попрощаемся.
Она сказала это с беспечной улыбкой, и он нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
***
Он полулежит на трансформере и рассказывает. О джемпере из ангорской шерсти, в котором приехал сегодня: «Даже под низ ничего не хочется надевать - такой мягкий, приятный - я раньше не чувствовал». О сердитой девушке, промчавшейся мимо и отпихнувшей его с дороги - он понял ее состояние раньше, чем увидел. О том, как соседская кошка ластилась к нему - терлась пушистой спинкой о колени, и браслет при этом был такой… цвета недозрелого банана.
Все хорошо, даже лучше, чем она надеялась. Его реакции уже не отличаются от обычных. Осталось убедиться, что это по всей шкале так. И сейчас, стоя у консоли за его спиной, она настраивает систему контроля. Проверяет: ничего не упустила? Можно начинать.
***
У него нет никаких предчувствий. Сегодня все, как обычно. Сейчас Мари закончит возиться с техникой (что она там делает - вроде ничего не включила…), положит одну руку ему на лоб, а другую в раскрытый ворот рубашки, под яремной впадиной. И через полминуты его охватит такая нега… даже сравнить не с чем. Голова немного затуманена, тело в неописуемой легкой истоме - как во сне, когда снится такое, о чем рассказать стыдно. Когда в сонной зыби чьи-то руки недвусмысленно трогают всюду, влекут, тормошат - и так невозможно сладко, как никогда не бывает наяву.
Но Мари конечно «ничего такого» не делает. Просто девичьи ладони на голой коже это… ну не чурбан же он, в самом деле! Он закрывает глаза, погружается в чуткий телесный покой, в светлые грезы, отдаваясь ее рукам - их целительным касаниям. Легкие прохладные токи с ее пальцев струятся под кожей, безмолвная ласка этих глубинных течений покачивает его. Внезапно Мари, будто волной омывает его ладонью от горла вниз, деликатно огибая препятствие - раз, другой! Он внутренне ахает, взмывая на гребень жаркой волны, и слышит над ухом смущенное: «Сними, пожалуйста, рубашку».
Словно разбуженный, но не до конца проснувшийся, он неловко садится - голова кругом. Не спрашивая, зачем, стягивает рубашку через голову и бросает на подлокотник - вот так, Мари может делать с ним, что угодно. Она знаком и улыбкой просит его лечь «спиной ко мне».
Он чувствует робкое прикосновение пальцев к дрогнувшим от щекотки лопаткам - не токи, не волны, просто осторожную нежность рук, спрашивающих: «Можно?» Ему хочется прижаться к этим маленьким теплым ладоням. Получив негласный ответ, она смелеет. Ее поглаживания уговаривают, соблазняют, склоняют, извлекая из его тела согласие и надежду. Браслет на брошенной поперек ложа руке тлеет темным угольным жаром.
Происходящее не кажется ему странным. Он не способен теперь думать - только подставлять ей себя, льнуть всей озноблённой остро-чувствительной кожей к ее ладоням, уже побежденный, уже беспомощный, ввергнутый в бурлящий океан ощущений и потерянный в нем. Он переполнен новым блаженным осязанием и потрясен им. Конечно, у него есть память о предыдущем опыте, о взрослых отношениях с женщинами, но это не чувственная память, а только событийная. Ему еще предстоит увязать свои ощущения с прошлым, найти им место и определение. Но в эту минуту он ничего не может поделать с нахлынувшим громокипящим валом желаний - томительных, ненасытных, сводящих с ума. Не может обуздать собственное тело, не справляется с ним.
Рано, говорит она себе. Еще рано. Если остановить сейчас - возбуждение просто рассеется, оставив его взвинченным, разочарованным, неудовлетворенным.
Он поворачивается на спину, хватает губами воздух, затуманенным взглядом находит ее взгляд. Не соображая, что делает, ловит руку Мари, и молящим жестом прижимает к паху - по его окованному браслетом запястью пляшут пурпурные молнии. Она не отнимает плененной руки, не отводит глаз, лишь ласково дотрагивается до его шеи. Обморочный спазм наслаждения неотвратимо близок. Изнемогая от усилия достичь, дотянуться до него, он слышит над собой благословляющий голос Мари:
- Лети! Будь счастлив. Моя помощь тебе больше не нужна.
Вопреки всем страхам и бешеному волнению, она почти сразу ощущает подушечками пальцев спасительную пульсацию, замыкает нужные точки.
Вот и все. Он сейчас уснет - его накроет потрясающий сон, необоримое чувственное цунами. Во сне он испытает мощный всплеск эйфории - экстаз улетающего сознания.
Она не собирается стоять тут и пялиться на него. Повинуясь внутреннему приказу, Мари выходит из комнаты и, мысленно сосчитав до пяти, слышит тихий щелчок блокировки.
Через несколько минут в комнате, которую она покинула, вспыхнет экран основного контроля, регистрируя совпадение пиков - физического и эмоционального. Проснувшись, он сразу увидит этот застывший темно-лиловый разряд. То же покажет и браслет - с этой минуты он перестанет работать. Он проснется через пару часов отдохнувшим и совершенно здоровым. И в скором времени благополучно ее забудет.
Все, можно идти. Через три часа она будет уже в Орли, и поздно вечером в Стокгольме откроет письмо со скриншотом, отправленное умной программой. Хорошо бы и ей все забыть «в скором времени». Но нет - она знает, что попалась. По пустому коридору гуляет сквозняк. Она стоит, вжимаясь лопатками в холодную стену, стиснув трясущиеся колени. Вот теперь она действительно сделала все. И больше ему не нужна. От этой мысли невозможно сдвинуться с места. - Я все сделала правильно, - говорит она себе в утешение. - Все правильно…
-------------------------------------------------
*Речь не о самоудовлетворении. Ласкающие прикосновения другого человека ощущаются иначе, чем собственные, они приятнее, острее, желаннее - такова дань нашей социальности. Они не взаимозаменяемы.
**Она обозначила цвет как dark magenta и deep purple.
Она сидит в беседке, в маленьком дворике позади особняка. Низкое солнце декабря пробивается сквозь голые ветки платанов, путаницей узорных теней лежит на руках и коленях, с которых сбегают складки шуршащей тафты. В мыслях у нее царит хаос.
Ей больно думать о нем. Что с ним сделали? Кто-то его обидел, изранил, предал. Женщина? Так умно, тонко, безжалостно… искалечить. Тело выдает его - легкое, сильное, истосковавшееся по ласке тело, оно все - настороженность, нерв. Если предоставить его своей судьбе… Рано или поздно появится девушка, все случится само - она не ответственна за его жизнь. Смысл любовных прикосновений будет понятен ему, как и всякий другой - в этом она уверена. Как и в том, что когда это случится, ему не удастся привычно совладать с собой. Потому, что касания и вызванные ими эмоции - свяжутся в этот самый момент. И что подумает девушка о его состоянии? А что она скажет!
Нужно чтобы он физически вспомнил свои ощущения от ласки, поцелуев, возбуждения, вызванного стимуляцией извне - пережил это заново, лучше наедине с собой*. Или с кем-то, кому может довериться. Но есть ли в его жизни такой человек? Нужно хоть предупредить его. И что сказать? Если правду: сексуальные ощущения захлестнут как в первый раз, вы не сможете контролировать их - что ему делать с этой правдой? Бояться?
Нельзя считать, что задача решена, если человек не может вернуться к нормальной жизни без страха угодить в нелепое положение. И главное, она знает, что можно, да и нужно сделать, чтоб он испытал все это без свидетелей, лишь с некоторой ее помощью, но не может решиться. Ей боязно - она никогда такого не делала. А теперь надо решать, что хуже: риск самой попасть в дурацкую постыдную ситуацию или предоставить вляпаться ему.
Чем же она рискует? Репутацией, позорной сценой, какую вовек не забыть.
Он подумает, что я к нему пристаю - да так оно и будет выглядеть! Если он сбросит мою руку, скажет что-нибудь резкое, да просто посмотрит с недоумением - сраму не оберешься. А вдруг я не справлюсь с ним - упущу момент, ошибусь? Я и в спокойной-то обстановке не сразу эти точки чувствую, а уж если занервничаю…
Все это может случиться с ней, а может и нет. А ему конфуз обеспечен. Хотя если девушка окажется ангелом…
Но если не окажется - я-то тут при чем? Вот именно. Можешь в глаза ему сказать: «Я сделала все, что могла»? Все? Ну, вот и хорошо. Вот и решила.
Ей страшнее за него, чем за себя. Он ей нравится. Она даже про себя не говорит «влюблена». Господи, да это смешно! Как можно влюбиться в человека, которого даже в лицо не знаешь? Но как же хочется просто по-человечески дотронуться до него - приласкать, растворить беду в беспамятстве счастья. Она столько раз воображала это, что теперь собственные фантазии мешают ей. Лучше не представлять заранее, действовать, как чутье подскажет. Главное, не думать, что эта встреча, чем бы она ни кончилась - последняя. Он еще не знает, да и незачем. А ей нужно собрать силы, не дать себе разнюниться. Потом - будет потом. То, что должно быть - известное с самого начала.
***
Он уже ждет ее, и нужно быть естественной, улыбаться.
Месяц назад она надела ему браслет - шлепнула по руке тонкой пластиной, и гибкий полимер обвился вокруг запястья, матово засветился бледно-зеленым.
- Это будет объективный контроль интенсивности ваших ощущений. Можете носить, не снимая. Поглядывайте на него, чтоб понять, насколько субъективное хорошо-плохо-никак совпадает с реальным показателем. Чем сильнее реакция, тем больше будет красных тонов.
-- Максимум - это красный?
- Нет, пурпурный, глубокий лиловый**. Вы пока не можете их испытать: это либо острая боль на грани потери сознания, либо яркое взрывное физическое блаженство.
Она обошлась без слова «оргазм», но он понял.
- Скоро весь спектр ощущений будет доступен, и тогда мы с вами попрощаемся.
Она сказала это с беспечной улыбкой, и он нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
***
Он полулежит на трансформере и рассказывает. О джемпере из ангорской шерсти, в котором приехал сегодня: «Даже под низ ничего не хочется надевать - такой мягкий, приятный - я раньше не чувствовал». О сердитой девушке, промчавшейся мимо и отпихнувшей его с дороги - он понял ее состояние раньше, чем увидел. О том, как соседская кошка ластилась к нему - терлась пушистой спинкой о колени, и браслет при этом был такой… цвета недозрелого банана.
Все хорошо, даже лучше, чем она надеялась. Его реакции уже не отличаются от обычных. Осталось убедиться, что это по всей шкале так. И сейчас, стоя у консоли за его спиной, она настраивает систему контроля. Проверяет: ничего не упустила? Можно начинать.
***
У него нет никаких предчувствий. Сегодня все, как обычно. Сейчас Мари закончит возиться с техникой (что она там делает - вроде ничего не включила…), положит одну руку ему на лоб, а другую в раскрытый ворот рубашки, под яремной впадиной. И через полминуты его охватит такая нега… даже сравнить не с чем. Голова немного затуманена, тело в неописуемой легкой истоме - как во сне, когда снится такое, о чем рассказать стыдно. Когда в сонной зыби чьи-то руки недвусмысленно трогают всюду, влекут, тормошат - и так невозможно сладко, как никогда не бывает наяву.
Но Мари конечно «ничего такого» не делает. Просто девичьи ладони на голой коже это… ну не чурбан же он, в самом деле! Он закрывает глаза, погружается в чуткий телесный покой, в светлые грезы, отдаваясь ее рукам - их целительным касаниям. Легкие прохладные токи с ее пальцев струятся под кожей, безмолвная ласка этих глубинных течений покачивает его. Внезапно Мари, будто волной омывает его ладонью от горла вниз, деликатно огибая препятствие - раз, другой! Он внутренне ахает, взмывая на гребень жаркой волны, и слышит над ухом смущенное: «Сними, пожалуйста, рубашку».
Словно разбуженный, но не до конца проснувшийся, он неловко садится - голова кругом. Не спрашивая, зачем, стягивает рубашку через голову и бросает на подлокотник - вот так, Мари может делать с ним, что угодно. Она знаком и улыбкой просит его лечь «спиной ко мне».
Он чувствует робкое прикосновение пальцев к дрогнувшим от щекотки лопаткам - не токи, не волны, просто осторожную нежность рук, спрашивающих: «Можно?» Ему хочется прижаться к этим маленьким теплым ладоням. Получив негласный ответ, она смелеет. Ее поглаживания уговаривают, соблазняют, склоняют, извлекая из его тела согласие и надежду. Браслет на брошенной поперек ложа руке тлеет темным угольным жаром.
Происходящее не кажется ему странным. Он не способен теперь думать - только подставлять ей себя, льнуть всей озноблённой остро-чувствительной кожей к ее ладоням, уже побежденный, уже беспомощный, ввергнутый в бурлящий океан ощущений и потерянный в нем. Он переполнен новым блаженным осязанием и потрясен им. Конечно, у него есть память о предыдущем опыте, о взрослых отношениях с женщинами, но это не чувственная память, а только событийная. Ему еще предстоит увязать свои ощущения с прошлым, найти им место и определение. Но в эту минуту он ничего не может поделать с нахлынувшим громокипящим валом желаний - томительных, ненасытных, сводящих с ума. Не может обуздать собственное тело, не справляется с ним.
Рано, говорит она себе. Еще рано. Если остановить сейчас - возбуждение просто рассеется, оставив его взвинченным, разочарованным, неудовлетворенным.
Он поворачивается на спину, хватает губами воздух, затуманенным взглядом находит ее взгляд. Не соображая, что делает, ловит руку Мари, и молящим жестом прижимает к паху - по его окованному браслетом запястью пляшут пурпурные молнии. Она не отнимает плененной руки, не отводит глаз, лишь ласково дотрагивается до его шеи. Обморочный спазм наслаждения неотвратимо близок. Изнемогая от усилия достичь, дотянуться до него, он слышит над собой благословляющий голос Мари:
- Лети! Будь счастлив. Моя помощь тебе больше не нужна.
Вопреки всем страхам и бешеному волнению, она почти сразу ощущает подушечками пальцев спасительную пульсацию, замыкает нужные точки.
Вот и все. Он сейчас уснет - его накроет потрясающий сон, необоримое чувственное цунами. Во сне он испытает мощный всплеск эйфории - экстаз улетающего сознания.
Она не собирается стоять тут и пялиться на него. Повинуясь внутреннему приказу, Мари выходит из комнаты и, мысленно сосчитав до пяти, слышит тихий щелчок блокировки.
Через несколько минут в комнате, которую она покинула, вспыхнет экран основного контроля, регистрируя совпадение пиков - физического и эмоционального. Проснувшись, он сразу увидит этот застывший темно-лиловый разряд. То же покажет и браслет - с этой минуты он перестанет работать. Он проснется через пару часов отдохнувшим и совершенно здоровым. И в скором времени благополучно ее забудет.
Все, можно идти. Через три часа она будет уже в Орли, и поздно вечером в Стокгольме откроет письмо со скриншотом, отправленное умной программой. Хорошо бы и ей все забыть «в скором времени». Но нет - она знает, что попалась. По пустому коридору гуляет сквозняк. Она стоит, вжимаясь лопатками в холодную стену, стиснув трясущиеся колени. Вот теперь она действительно сделала все. И больше ему не нужна. От этой мысли невозможно сдвинуться с места. - Я все сделала правильно, - говорит она себе в утешение. - Все правильно…
-------------------------------------------------
*Речь не о самоудовлетворении. Ласкающие прикосновения другого человека ощущаются иначе, чем собственные, они приятнее, острее, желаннее - такова дань нашей социальности. Они не взаимозаменяемы.
**Она обозначила цвет как dark magenta и deep purple.