Лилль. Избегание
Он (24) - Она (21)
Ему кажется, Мари сторонится его, ускользает от глаз. Нет, она по-прежнему мила с ним, но в то же время далека, молчалива. Он невольно спрашивает себя, не обидел ли ее чем-нибудь?
В первые недели она охотно садилась рядом, разрешала брать ее за руку (может больше из сочувствия, чем из симпатии к нему), одаривала теплым взглядом. Теперь же незаметно отдалилась, отошла в тень, и каждый раз шутливо уклоняется от попыток удержать ее.
С тех пор, как смысл прикосновений стал вновь открываться ему, в нем пробудился жадный интерес к этой девушке, к ее теперь уже очевидной для него красоте - незаурядной, дразнящей, к ее тайне, оберегаемой маской. Что заставляет ее блюсти инкогнито: скрывать лицо и ловко уходить от невинных разговоров, которые он не раз пытался завести?
Как ни скупы ее ответы, видно, что Мари умна, широко образована. Что ей свойственна ясная открытая человечность. Что ее умение держать себя выдает отменную выучку. Несомненно, все это залог того, что она выбрала себе в жизни серьезное занятие, такая девушка не сможет проводить дни в праздности. Но кто она?
Движимая тем же любопытством, она тоже сделала кое-какие наблюдения на его счет: умен, сдержан и похоже есть, что сдерживать, тонко воспитан. Но вовсе не такой хладнокровный, каким хочет казаться, хотя отлично это скрывает. Что же из сего «набора» следует? Она не делает выводов. Правды все равно не узнать.
За прошедшие месяцы они привыкли друг к другу, оставили церемонии и могли бы к взаимному удовольствию сойтись покороче, думает он, если бы Мари позволила. Может, он не внушает доверия? Или выглядит жалким в ее глазах? Нет, она не давала повода так думать, но ведь должна быть причина.
Она больше не открывает зеркальную панель, в которой он мог бы видеть ее, и все чаще просит закрыть глаза, сосредоточиться на своих ощущениях. В этой просьбе ему тоже чудится избегание. Но почему? Почему бы им не поболтать иногда по-приятельски? Уклончивость Мари задевает его еще и потому, что она - первая девушка, которая отнеслась к нему с бескорыстной добротой и сердечностью. Он бы сказал с любовью - настоящей, щедрой, лишенной всякой сентиментальности… если бы речь могла идти о любви.
Вот снова просит закрыть глаза, прислушаться к себе. Он покорно опускает веки. Прикосновения Мари приятны. Он бы отдался им, если б не отравляющие мысли.
Она тоже чувствует: он то ли озабочен, то ли расстроен чем-то, слишком напряжен. Опускает руки, спрашивает:
- Что вас тревожит?
Он сразу поворачивает голову, будто ждал, этих слов. Отвечает вопросом на вопрос:
- Вы избегаете меня?
Такая прямота смущает ее, но заслуживает честного ответа.
- Мне жаль, что вы это заметили, - говорит она огорченно. - Я делаю это не потому, что хочу, а потому, что того требуют обстоятельства.
О чем он думал, спрашивая ее «в лоб»? Не ожидал, что на вопрос «Вы меня избегаете?» можно ответить «да»?
Она садится напротив - не далеко не близко, не оскорбляя расстоянием, но и не поощряя его. Говорит, скрывая под забралом ресниц, мягкую насыщенную синеву глаз:
- Мы с вами в дурацкой ситуации: часто видимся, я все время прикасаюсь к вам, и в то же время должна держать дистанцию.
- Почему? - ему кажется, это жестоко.
- Потому, что привязанность, если она нечаянно возникнет, причинит вам боль.
Его сбивает с толку ласковая теплота в ее голосе.
- Мы с вами встретились для решения конкретной задачи и расстанемся, когда она будет решена. У нашего знакомства нет будущего, - продолжает Мари после паузы.
- Вы… несвободны?
- Да. Ох, нет, вы не то подумали… не в любовном смысле. Но я не принадлежу себе. Поэтому, чем меньше вы будете замечать меня, тем лучше.
Не принадлежит себе - что это значит? Связана долгом? Она непростая девчонка, это видно…
И вновь она храбро нарушает молчание - поднимает взгляд, обезоруживающе улыбается:
- Если бы можно было уступить своим желаниям, я… не упустила бы шанса узнать вас поближе. Но мне дорог ваш покой, и я не смею рисковать им ради собственной прихоти. Пожалуйста, не ищите в моем поведении холодности или пренебрежения - их нет. Вы можете быть уверены в моем расположении к вам. И теперь, когда вы знаете это, ради себя самого постарайтесь не думать обо мне. Обещайте, что постараетесь, - она смягчает просьбу ласковой интонацией.
- Если вы настаиваете… - он принужден подчиниться.
- Так будет лучше всего, - утешая ни то себя, ни то его, говорит она и поднимается.
Она придумала, как помочь ему сосредоточиться на себе. Говорит, поймав его взгляд:
- Вряд ли вы сейчас уже сможете различать нюансы касаний вне моего специфического воздействия, но… хотите, попробуем?
- А как? - он заинтригован.
- Сыграем в «угадайку» и посмотрим, сумеете ли вы различить, чем и как я до вас дотрагиваюсь.
- Мне закрыть глаза?
- Да.
Она быстро находит несколько подходящих предметов: шелковый платочек, шпильки, щетку для волос, карандаш, стикеры, клочок меха, кисточку.
Первой в дело идет массажная щетка - деревянные зубцы с шариками на конце проходят по его плечу, скатываются от локтя к запястью.
- Что-то тяжелое… - неуверенно определяет он, - как будто много ножек…
- И что они делают?
- Ползут… медленно, - признается, - плохо чувствую.
Она берет шелковый платочек. Он ощущает невесомое то ли дуновение, то ли скольжение вдоль щеки, по шее, улыбается с закрытыми глазами.
- Как будто бабочка крыльями… Мягкое…
Та-ак, теперь карандаш - им можно постукивать, покатать ребристыми гранями по запястью. Долгое молчание и обессиленное: «Не понимаю».
- Ничего! - подбадривает она. - А вот это? - и проводит краем стикера по руке.
- Тонкое как нож, длинное… - после паузы откликается он.
- Неплохо, - Мари над ним довольно хмыкает и берет кусочек меха.
Он напряженно морщит лоб:
- Что-то щекотное, не знаю… волосы?
Лучше всего получается со шпилькой:
- Палочка - вы что-то рисуете или пишете. Две палочки - вместе.
Последней она берет кисточку. Мягкие упругие щетинки скользят вдоль ключиц, сзади и спереди по шее, вызывая в нем неясное волнение. Он не спешит угадывать.
- Приятно? - Анна пристально наблюдает за его лицом. Ему хочется испытывать это ощущение снова и снова.
- Мне… нравится, - не открывая глаз, тихо говорит он.
Она добилась, чего хотела: заставила его сконцентрироваться на своих ощущениях - можно переходить к делу. Теперь бы ей самой кто-нибудь помог - сосредоточиться, преодолеть ужасное искушение довериться интуиции и просто приласкать его.
Ему кажется, Мари сторонится его, ускользает от глаз. Нет, она по-прежнему мила с ним, но в то же время далека, молчалива. Он невольно спрашивает себя, не обидел ли ее чем-нибудь?
В первые недели она охотно садилась рядом, разрешала брать ее за руку (может больше из сочувствия, чем из симпатии к нему), одаривала теплым взглядом. Теперь же незаметно отдалилась, отошла в тень, и каждый раз шутливо уклоняется от попыток удержать ее.
С тех пор, как смысл прикосновений стал вновь открываться ему, в нем пробудился жадный интерес к этой девушке, к ее теперь уже очевидной для него красоте - незаурядной, дразнящей, к ее тайне, оберегаемой маской. Что заставляет ее блюсти инкогнито: скрывать лицо и ловко уходить от невинных разговоров, которые он не раз пытался завести?
Как ни скупы ее ответы, видно, что Мари умна, широко образована. Что ей свойственна ясная открытая человечность. Что ее умение держать себя выдает отменную выучку. Несомненно, все это залог того, что она выбрала себе в жизни серьезное занятие, такая девушка не сможет проводить дни в праздности. Но кто она?
Движимая тем же любопытством, она тоже сделала кое-какие наблюдения на его счет: умен, сдержан и похоже есть, что сдерживать, тонко воспитан. Но вовсе не такой хладнокровный, каким хочет казаться, хотя отлично это скрывает. Что же из сего «набора» следует? Она не делает выводов. Правды все равно не узнать.
За прошедшие месяцы они привыкли друг к другу, оставили церемонии и могли бы к взаимному удовольствию сойтись покороче, думает он, если бы Мари позволила. Может, он не внушает доверия? Или выглядит жалким в ее глазах? Нет, она не давала повода так думать, но ведь должна быть причина.
Она больше не открывает зеркальную панель, в которой он мог бы видеть ее, и все чаще просит закрыть глаза, сосредоточиться на своих ощущениях. В этой просьбе ему тоже чудится избегание. Но почему? Почему бы им не поболтать иногда по-приятельски? Уклончивость Мари задевает его еще и потому, что она - первая девушка, которая отнеслась к нему с бескорыстной добротой и сердечностью. Он бы сказал с любовью - настоящей, щедрой, лишенной всякой сентиментальности… если бы речь могла идти о любви.
Вот снова просит закрыть глаза, прислушаться к себе. Он покорно опускает веки. Прикосновения Мари приятны. Он бы отдался им, если б не отравляющие мысли.
Она тоже чувствует: он то ли озабочен, то ли расстроен чем-то, слишком напряжен. Опускает руки, спрашивает:
- Что вас тревожит?
Он сразу поворачивает голову, будто ждал, этих слов. Отвечает вопросом на вопрос:
- Вы избегаете меня?
Такая прямота смущает ее, но заслуживает честного ответа.
- Мне жаль, что вы это заметили, - говорит она огорченно. - Я делаю это не потому, что хочу, а потому, что того требуют обстоятельства.
О чем он думал, спрашивая ее «в лоб»? Не ожидал, что на вопрос «Вы меня избегаете?» можно ответить «да»?
Она садится напротив - не далеко не близко, не оскорбляя расстоянием, но и не поощряя его. Говорит, скрывая под забралом ресниц, мягкую насыщенную синеву глаз:
- Мы с вами в дурацкой ситуации: часто видимся, я все время прикасаюсь к вам, и в то же время должна держать дистанцию.
- Почему? - ему кажется, это жестоко.
- Потому, что привязанность, если она нечаянно возникнет, причинит вам боль.
Его сбивает с толку ласковая теплота в ее голосе.
- Мы с вами встретились для решения конкретной задачи и расстанемся, когда она будет решена. У нашего знакомства нет будущего, - продолжает Мари после паузы.
- Вы… несвободны?
- Да. Ох, нет, вы не то подумали… не в любовном смысле. Но я не принадлежу себе. Поэтому, чем меньше вы будете замечать меня, тем лучше.
Не принадлежит себе - что это значит? Связана долгом? Она непростая девчонка, это видно…
И вновь она храбро нарушает молчание - поднимает взгляд, обезоруживающе улыбается:
- Если бы можно было уступить своим желаниям, я… не упустила бы шанса узнать вас поближе. Но мне дорог ваш покой, и я не смею рисковать им ради собственной прихоти. Пожалуйста, не ищите в моем поведении холодности или пренебрежения - их нет. Вы можете быть уверены в моем расположении к вам. И теперь, когда вы знаете это, ради себя самого постарайтесь не думать обо мне. Обещайте, что постараетесь, - она смягчает просьбу ласковой интонацией.
- Если вы настаиваете… - он принужден подчиниться.
- Так будет лучше всего, - утешая ни то себя, ни то его, говорит она и поднимается.
Она придумала, как помочь ему сосредоточиться на себе. Говорит, поймав его взгляд:
- Вряд ли вы сейчас уже сможете различать нюансы касаний вне моего специфического воздействия, но… хотите, попробуем?
- А как? - он заинтригован.
- Сыграем в «угадайку» и посмотрим, сумеете ли вы различить, чем и как я до вас дотрагиваюсь.
- Мне закрыть глаза?
- Да.
Она быстро находит несколько подходящих предметов: шелковый платочек, шпильки, щетку для волос, карандаш, стикеры, клочок меха, кисточку.
Первой в дело идет массажная щетка - деревянные зубцы с шариками на конце проходят по его плечу, скатываются от локтя к запястью.
- Что-то тяжелое… - неуверенно определяет он, - как будто много ножек…
- И что они делают?
- Ползут… медленно, - признается, - плохо чувствую.
Она берет шелковый платочек. Он ощущает невесомое то ли дуновение, то ли скольжение вдоль щеки, по шее, улыбается с закрытыми глазами.
- Как будто бабочка крыльями… Мягкое…
Та-ак, теперь карандаш - им можно постукивать, покатать ребристыми гранями по запястью. Долгое молчание и обессиленное: «Не понимаю».
- Ничего! - подбадривает она. - А вот это? - и проводит краем стикера по руке.
- Тонкое как нож, длинное… - после паузы откликается он.
- Неплохо, - Мари над ним довольно хмыкает и берет кусочек меха.
Он напряженно морщит лоб:
- Что-то щекотное, не знаю… волосы?
Лучше всего получается со шпилькой:
- Палочка - вы что-то рисуете или пишете. Две палочки - вместе.
Последней она берет кисточку. Мягкие упругие щетинки скользят вдоль ключиц, сзади и спереди по шее, вызывая в нем неясное волнение. Он не спешит угадывать.
- Приятно? - Анна пристально наблюдает за его лицом. Ему хочется испытывать это ощущение снова и снова.
- Мне… нравится, - не открывая глаз, тихо говорит он.
Она добилась, чего хотела: заставила его сконцентрироваться на своих ощущениях - можно переходить к делу. Теперь бы ей самой кто-нибудь помог - сосредоточиться, преодолеть ужасное искушение довериться интуиции и просто приласкать его.