Стокгольм. Резиденция Haga. Эффект незнакомца
Иманд (36) - Анна (33)
- Что у тебя с волосами? - Анна тюкает чайной ложечкой по яйцу всмятку и приглядывается к мужу. Поверх рубашки на нем шерстяной кардиган цвета имбирного печенья. Не то что бы в столовой прохладно, просто зимним утром человеку, недавно вставшему с постели, как-то особенно хочется тепла. На завтрак у него ажурные блинчики с творогом. Он разрезает один - с пышной крупитчатой начинкой и улыбается разоблаченный.
[18+]- Думал, заметишь ты или нет?
- Что - волосы, уложенные налево, а не направо, как ты обычно носишь?
- Ну вообще перемену во мне.
- Почему? - она срезает сверху затвердевший белок, и с легким беспокойством ждет ответа.
- Ешь яичко, остынет, - с лаской говорит он.
Анна принимается за еду, вопросительно поглядывая на него.
- Мы привыкли друг к другу, почти перестали замечать, - Иманд с осторожностью подбирает слова. - Каждое утро я сижу за столом напротив тебя и вижу небо за окном, грача на ветке, новые кольца для салфеток… скорее замечу, что снег пошел, чем то, как ты улыбаешься. Твои жесты, лицо, когда тебе вкусно или когда ты выбираешь ягодку… я их наизусть знаю. Но когда я на самом деле видел это?
- И когда же?
Но Иманд не дает сбить себя с мысли.
- Привычка хуже слепоты. Я уже не вижу ничего, воспринимаю не тебя - переменчивую, настоящую, а устойчивую идею тебя, застрявшую в уме. Если ты выйдешь к завтраку в вечернем платье - я замечу? А ты - увидишь перемену во мне, или у тебя в голове тоже образ вместо живого человека?
- Невнимательность к повседневному фону естественна, - жена не спеша намазывает ржаной хлебец мягким сыром и водружает сверху половинку инжира.
- Фону? Анна, ты себя слышишь?
- Прости, - она смущается, - неудачно выразилась. Но так устроена психика. Привыкание не означает, что мы больше не интересны друг другу. Бог с ним с платьем или лицом, если на нем ничего особенного, но если нет - ты не пропустишь.
- Надеюсь. Но жаль упускать это обыденное счастье. Разве не для того мы мечтали жить вместе - просыпаться рядом, завтракать вдвоем?
Это ее трогает. Он прав.
***
В предвечерний час Анне нужно обсудить с мужем прием для членов дипломатического корпуса, намеченный на пятницу. Она находит Иманда в кабинете, поглощенного беседой с датский консулом. Не желая отвлекать их, присаживается на диванчик и берет полистать «Your Horse». Ее муж и консул стоят в глубине кабинета возле интерактивного экрана и оживленно обсуждают пункты экономического соглашения - позволительно ли толковать их так или эдак. Разговор ей малопонятен, журнал она уже видела, и внимание Анны переключается на мужа. Она опускает веки и прислушивается, пытаясь представить, что подумала бы об этом человеке, не зная его, по тембру голоса, манере говорить. И так углубляется в свой мысленный эксперимент, что когда открывает глаза, сознание ее, повинуясь внутренней установке, проделывает внезапный кульбит, на миг стерев из памяти знакомый образ и подсунув вместо него - кого? Высокого небрежно-элегантного мужчину в синем блейзере поверх кашемировой водолазки цвета топленого молока, слушающего собеседника с рассеянно-благожелательной улыбкой, слегка наклонив голову набок.
Очарованная этой странной волнующей новизной, Анна пристально смотрит на мужа, будто и впрямь видит его впервые. Поймав ее взгляд, Иманд кивает жене: мол, скоро закончим. Его строгую утонченную красоту она сейчас видит глазами посторонней. И этот выверт сознания, преобразивший Иманда в незнакомца, словно отдаляет его, создает между ними дистанцию, которую ей страстно и немедленно хочется преодолеть.
Она мается внезапным умопомрачительным желанием, нетерпеливо поглядывая на консула, и тот, повинуясь ее молчаливому велению, вскоре уходит. Анна закрывает за ним дверь на ключ.
- Что с тобой? - удивленно спрашивает муж, садясь рядом. - Собираешься устроить заговор? У тебя вид точь-в-точь как у Соланж, когда она замышляет шалость. Ты насчет пятницы хотела поговорить?
- Да… - Анна не сводит с него блестящих глаз, - потом поговорим, ладно?
Она не может больше противиться влечению и, обвив его шею руками, целует, сводя с ума откровенным жадным порыванием к нему. В их повседневности нет места подобным любовным приключениям, и потому… он всегда втайне мечтает о них. Чтоб Анна среди дневной суеты все бросила и сама пришла к нему, выставила всех, кто ей мешает, и заставила его голову потерять.
Почему Анна - к нему, а не наоборот? В глубине души Иманд опасается, что для сдержанного темперамента жены его инициативы в сексе и так с избытком. Он осторожничает и, обозначив свое желание, готов отступить - пусть Анна решает, хочется ли ей продолжения. Прийти к ней, в его понимании, означает навязать себя женщине. Что если она не разделит его устремлений? Отказ его, понятно, не убьет, но в том-то и дело, что жена скорее уступит ему, чем откажет.
Анна не знает, как много значит для него ее приход, и сейчас не в силах объяснить, что на нее нашло. Да это и не нужно. Мысль о желании, которое движет Анной, заводит его не меньше чем то, что она делает: вытащив водолазку из под ремня, ласкает не как жена, которая каждый день ложится с ним в постель, а как насмерть соскучившаяся любовница. На маленьком диванчике тесно, но им уже все равно.
Неловко улыбаясь, Анна сама расстегивает платье, потом крошечные крючочки на бюстье, и он, едва взглянув на озябшую напряженную грудь, одним движением высвобождается из кашемирового тепла водолазки - согреть ее собой. Не жажда обладания и не страсть движет ими, но острая потребность сейчас, немедленно выразить друг другу свою любовь.
Идея секса с незнакомцем никогда не привлекала Анну, новизна такого рода - последнее, что ей требуется в постели (а деликатность и отзывчивость, скажем - первое). Но теперь она слишком занята, чтоб дивиться своей реакции. Ее будоражит игривое любопытство - будто она в жизни его не раздевала. Он с интересом наблюдает за лицом жены, пока та возится с его ремнем, но недолго, Анна наклоняется к нему, и ее прикосновение - ожог нежности.
Будь ее желание направлено не на Иманда-незнакомца, а на Иманда-мужа, отца ее детей - изменилось бы что-то? Есть ли за внезапно вспыхнувшей сумасшедшей тягой к нему нечто большее, чем стремление соединиться с ним? Об этом Анна спрашивает себя потом, лежа на его груди (ее голые плечи - лень одеваться - заботливо укрыты блейзером).
- Хочу попросить у тебя прощения, - тихо и серьезно говорит она. - Помнишь, ты хотел, чтоб я поиграла с тобой «в незнакомку»?
Он крепче обнимает ее: «И что?» В кольце его рук как в магическом круге, защищенная от страхов и сомнений, Анна рассказывает ему всё.
- Дело не в одной свежести восприятия, хотя это, правда, работает, - признается она. - Но нас же столько всего связывает! Семейные роли, наслоения ссор и примирений, всего, что мы пережили вместе - мы настолько впутаны в это, что не можем взглянуть друг на друга непредвзято. Я стала забывать (представляешь!), что люблю тебя не за то, что ты мой муж, и не за то многое прекрасное, чем обязана тебе. Даже не за то, какой ты человек - а просто люблю - до слез и без памяти. Надо было увидеть в тебе незнакомца, чтоб вспомнить это.
- Приподняться над эмоциональной привязанностью, - понимающе говорит он.
Анна тихонько смеется:
- Я вон сколько всего насказала, а ты - тремя словами…
- Ловушка брака, - он задумчиво перебирает, накручивает на палец завитки ее волос, - физическое влечение перерастает в привязанность, знакомые переживания, привычные, безопасные для нас обоих игры. И забывается то начальное дикое желание познать другого - отдаться ему, взять.
В коридоре слышны решительные шаги, кто-то дергает ручку двери, потом стучит и, выждав немного, опять дергает.
Анна делает испуганные глаза и шепчет:
- Наверно наши голоса были слышны, - и, не удержавшись, фыркает. - Я тебя компрометирую.
- Тссс… - он теснее прижимает жену к себе
Посетитель удаляется.
- Застегни мне платье, - просит Анна, повернувшись спиной.
Потайная змейка вшита в тонкую ткань, ее почти не видно. Иманд нащупывает хрупкий бегунок и… ох нет! - досадливо чертыхается.
- Прости, замочек сломался. Как быть? Позвать Элен?*
Платье расстегнуто ниже пояса, но Анна никого не хочет посвящать в пикантную ситуацию.
- Накинь мой блейзер, - предлагает он, - и пойдем, я тебя провожу.
Они вместе выходят из кабинета.
- Все решат, что у нас свидание, - сконфуженно говорит Анна, ёжась от гуляющего по спине холодка.
Иманд гордо выпячивает грудь и надувает щеки.
- Чего ты?
- А как, по-твоему, должен ощущать себя мужчина, к которому жена через десять лет после свадьбы бегает на свидания?
- Не надо, не смеши, - умоляет она, - с меня платье свалится.
- Не свалится, - победительно улыбаясь, обещает он, - если хоть раз в жизни разрешишь мне приобнять тебя на людях.
---------------------------------------------------
Элен* - камеристка Анны
- Что у тебя с волосами? - Анна тюкает чайной ложечкой по яйцу всмятку и приглядывается к мужу. Поверх рубашки на нем шерстяной кардиган цвета имбирного печенья. Не то что бы в столовой прохладно, просто зимним утром человеку, недавно вставшему с постели, как-то особенно хочется тепла. На завтрак у него ажурные блинчики с творогом. Он разрезает один - с пышной крупитчатой начинкой и улыбается разоблаченный.
[18+]- Думал, заметишь ты или нет?
- Что - волосы, уложенные налево, а не направо, как ты обычно носишь?
- Ну вообще перемену во мне.
- Почему? - она срезает сверху затвердевший белок, и с легким беспокойством ждет ответа.
- Ешь яичко, остынет, - с лаской говорит он.
Анна принимается за еду, вопросительно поглядывая на него.
- Мы привыкли друг к другу, почти перестали замечать, - Иманд с осторожностью подбирает слова. - Каждое утро я сижу за столом напротив тебя и вижу небо за окном, грача на ветке, новые кольца для салфеток… скорее замечу, что снег пошел, чем то, как ты улыбаешься. Твои жесты, лицо, когда тебе вкусно или когда ты выбираешь ягодку… я их наизусть знаю. Но когда я на самом деле видел это?
- И когда же?
Но Иманд не дает сбить себя с мысли.
- Привычка хуже слепоты. Я уже не вижу ничего, воспринимаю не тебя - переменчивую, настоящую, а устойчивую идею тебя, застрявшую в уме. Если ты выйдешь к завтраку в вечернем платье - я замечу? А ты - увидишь перемену во мне, или у тебя в голове тоже образ вместо живого человека?
- Невнимательность к повседневному фону естественна, - жена не спеша намазывает ржаной хлебец мягким сыром и водружает сверху половинку инжира.
- Фону? Анна, ты себя слышишь?
- Прости, - она смущается, - неудачно выразилась. Но так устроена психика. Привыкание не означает, что мы больше не интересны друг другу. Бог с ним с платьем или лицом, если на нем ничего особенного, но если нет - ты не пропустишь.
- Надеюсь. Но жаль упускать это обыденное счастье. Разве не для того мы мечтали жить вместе - просыпаться рядом, завтракать вдвоем?
Это ее трогает. Он прав.
***
В предвечерний час Анне нужно обсудить с мужем прием для членов дипломатического корпуса, намеченный на пятницу. Она находит Иманда в кабинете, поглощенного беседой с датский консулом. Не желая отвлекать их, присаживается на диванчик и берет полистать «Your Horse». Ее муж и консул стоят в глубине кабинета возле интерактивного экрана и оживленно обсуждают пункты экономического соглашения - позволительно ли толковать их так или эдак. Разговор ей малопонятен, журнал она уже видела, и внимание Анны переключается на мужа. Она опускает веки и прислушивается, пытаясь представить, что подумала бы об этом человеке, не зная его, по тембру голоса, манере говорить. И так углубляется в свой мысленный эксперимент, что когда открывает глаза, сознание ее, повинуясь внутренней установке, проделывает внезапный кульбит, на миг стерев из памяти знакомый образ и подсунув вместо него - кого? Высокого небрежно-элегантного мужчину в синем блейзере поверх кашемировой водолазки цвета топленого молока, слушающего собеседника с рассеянно-благожелательной улыбкой, слегка наклонив голову набок.
Очарованная этой странной волнующей новизной, Анна пристально смотрит на мужа, будто и впрямь видит его впервые. Поймав ее взгляд, Иманд кивает жене: мол, скоро закончим. Его строгую утонченную красоту она сейчас видит глазами посторонней. И этот выверт сознания, преобразивший Иманда в незнакомца, словно отдаляет его, создает между ними дистанцию, которую ей страстно и немедленно хочется преодолеть.
Она мается внезапным умопомрачительным желанием, нетерпеливо поглядывая на консула, и тот, повинуясь ее молчаливому велению, вскоре уходит. Анна закрывает за ним дверь на ключ.
- Что с тобой? - удивленно спрашивает муж, садясь рядом. - Собираешься устроить заговор? У тебя вид точь-в-точь как у Соланж, когда она замышляет шалость. Ты насчет пятницы хотела поговорить?
- Да… - Анна не сводит с него блестящих глаз, - потом поговорим, ладно?
Она не может больше противиться влечению и, обвив его шею руками, целует, сводя с ума откровенным жадным порыванием к нему. В их повседневности нет места подобным любовным приключениям, и потому… он всегда втайне мечтает о них. Чтоб Анна среди дневной суеты все бросила и сама пришла к нему, выставила всех, кто ей мешает, и заставила его голову потерять.
Почему Анна - к нему, а не наоборот? В глубине души Иманд опасается, что для сдержанного темперамента жены его инициативы в сексе и так с избытком. Он осторожничает и, обозначив свое желание, готов отступить - пусть Анна решает, хочется ли ей продолжения. Прийти к ней, в его понимании, означает навязать себя женщине. Что если она не разделит его устремлений? Отказ его, понятно, не убьет, но в том-то и дело, что жена скорее уступит ему, чем откажет.
Анна не знает, как много значит для него ее приход, и сейчас не в силах объяснить, что на нее нашло. Да это и не нужно. Мысль о желании, которое движет Анной, заводит его не меньше чем то, что она делает: вытащив водолазку из под ремня, ласкает не как жена, которая каждый день ложится с ним в постель, а как насмерть соскучившаяся любовница. На маленьком диванчике тесно, но им уже все равно.
Неловко улыбаясь, Анна сама расстегивает платье, потом крошечные крючочки на бюстье, и он, едва взглянув на озябшую напряженную грудь, одним движением высвобождается из кашемирового тепла водолазки - согреть ее собой. Не жажда обладания и не страсть движет ими, но острая потребность сейчас, немедленно выразить друг другу свою любовь.
Идея секса с незнакомцем никогда не привлекала Анну, новизна такого рода - последнее, что ей требуется в постели (а деликатность и отзывчивость, скажем - первое). Но теперь она слишком занята, чтоб дивиться своей реакции. Ее будоражит игривое любопытство - будто она в жизни его не раздевала. Он с интересом наблюдает за лицом жены, пока та возится с его ремнем, но недолго, Анна наклоняется к нему, и ее прикосновение - ожог нежности.
Будь ее желание направлено не на Иманда-незнакомца, а на Иманда-мужа, отца ее детей - изменилось бы что-то? Есть ли за внезапно вспыхнувшей сумасшедшей тягой к нему нечто большее, чем стремление соединиться с ним? Об этом Анна спрашивает себя потом, лежа на его груди (ее голые плечи - лень одеваться - заботливо укрыты блейзером).
- Хочу попросить у тебя прощения, - тихо и серьезно говорит она. - Помнишь, ты хотел, чтоб я поиграла с тобой «в незнакомку»?
Он крепче обнимает ее: «И что?» В кольце его рук как в магическом круге, защищенная от страхов и сомнений, Анна рассказывает ему всё.
- Дело не в одной свежести восприятия, хотя это, правда, работает, - признается она. - Но нас же столько всего связывает! Семейные роли, наслоения ссор и примирений, всего, что мы пережили вместе - мы настолько впутаны в это, что не можем взглянуть друг на друга непредвзято. Я стала забывать (представляешь!), что люблю тебя не за то, что ты мой муж, и не за то многое прекрасное, чем обязана тебе. Даже не за то, какой ты человек - а просто люблю - до слез и без памяти. Надо было увидеть в тебе незнакомца, чтоб вспомнить это.
- Приподняться над эмоциональной привязанностью, - понимающе говорит он.
Анна тихонько смеется:
- Я вон сколько всего насказала, а ты - тремя словами…
- Ловушка брака, - он задумчиво перебирает, накручивает на палец завитки ее волос, - физическое влечение перерастает в привязанность, знакомые переживания, привычные, безопасные для нас обоих игры. И забывается то начальное дикое желание познать другого - отдаться ему, взять.
В коридоре слышны решительные шаги, кто-то дергает ручку двери, потом стучит и, выждав немного, опять дергает.
Анна делает испуганные глаза и шепчет:
- Наверно наши голоса были слышны, - и, не удержавшись, фыркает. - Я тебя компрометирую.
- Тссс… - он теснее прижимает жену к себе
Посетитель удаляется.
- Застегни мне платье, - просит Анна, повернувшись спиной.
Потайная змейка вшита в тонкую ткань, ее почти не видно. Иманд нащупывает хрупкий бегунок и… ох нет! - досадливо чертыхается.
- Прости, замочек сломался. Как быть? Позвать Элен?*
Платье расстегнуто ниже пояса, но Анна никого не хочет посвящать в пикантную ситуацию.
- Накинь мой блейзер, - предлагает он, - и пойдем, я тебя провожу.
Они вместе выходят из кабинета.
- Все решат, что у нас свидание, - сконфуженно говорит Анна, ёжась от гуляющего по спине холодка.
Иманд гордо выпячивает грудь и надувает щеки.
- Чего ты?
- А как, по-твоему, должен ощущать себя мужчина, к которому жена через десять лет после свадьбы бегает на свидания?
- Не надо, не смеши, - умоляет она, - с меня платье свалится.
- Не свалится, - победительно улыбаясь, обещает он, - если хоть раз в жизни разрешишь мне приобнять тебя на людях.
---------------------------------------------------
Элен* - камеристка Анны