change my world или про роды, наконец
Итак, в шесть утра 21-ого июля, после первой схватки, я продолжила спать. Проспала еще пару часов до обычного подъема, потом мы завтракали, потом - не помню, что, вот что значит писать через полгода. Схватки были довольно редки по времени и несильные. Похолодало, за окном шел дождь. Часа в два дня я решила полежать в ванной. Мы включили Детей Декабря Аквариума и потом еще Радио Африка, я подпевала и считала промежутки между схватками. Около трех было от 30 до 45 минут. В больницу, если роды не отойдут, можно ехать со схватками раз в пять минут, поэтому оставалось только ждать. Чемодан для больницы и сумка для родильной комнаты были давно собраны, нужно было туда только тапочки положить перед выходом. Я не помню, что мы делали, вот совсем. Помню, что было не страшно, немножко волнительно и что я, по совету Ливе, не сидела, сложа руки, а чем-то по мелочи была занята. Около шести вечера перерыв между схватками стал приближаться к пяти минутам. Я сделала последнюю фоточку с животом, которую показывала в инстаграме, и еще мы сняли короткое видео для Жоськи, в котором мы говорим, что очень ее любим и что едем ее встречать. До больницы максимум десять минут на машине, путь был изучен заранее. Дороги пустые, так как 21-ое июля - день Бельгии, официальный праздник. Мы еще шутили, что у Жоськи с Бельгией дни рождения могут совпасть. В машине ужасно неудобно со схватками, надо сказать. Доехали. По правилам нужно идти на скорую, сказать 'здравствуйте, я пришла рожать', дать паспорт и сказать, кто твой доктор. Они тебя находят в системе (если ты уже зарегистрирован, а зарегистрировалась я еще в мае ) и ты проходишь в приемный покой для рожениц. Прошли, по дороге, правда, чуть не заблудились от волнения, забрели в кабинет с санитарами с вопросом 'а где тут у вас рожают?'. Те засмеялись, указали дорогу и пожелали удачи. В родильном отделении нас встретила чудесная акушерка Ванесса, спросила, как проходила беременность, почитала мою книжку беременности и подключила меня к монитору на полчаса. Монитор регистрирует деткин пульс и по нему схватки, тут же все печатает на бумаге. Схватки, кстати говоря, действительно идут волнами: приближение, нарастание, пик, откат. Все это время было ощутимо, но не больно, даже на пике. Пришла Ванесса, посмотрела распечатку, подтвердила частоту раз в пять минут. Посмотрела раскрытие - два сантиметра. Отметила, что разговариваю я, не сбиваясь дыханием и предложила... сходить в парк какой-нибудь, пройтись, в кафешку заглянуть, посидеть на терраске вдвоем. Можно оставаться и в больнице, но неизвестно, насколько затянется процесс, так что лучше просто погулять, расслабиться, насколько это возможно. "Ты почувствуешь, когда нужно будет возвращаться", - сказала она мне на прощанье. Кого-то такой подход может шокировать, но меня обрадовал. И вот тут самое время рассказать про больницу.
Родильное отделение носит международный лэйбл Baby and Mother Friendly Hospital. Суть в том, что в нем стимулируют и поддерживают грудное вскармливание как лучший из возможных вариантов питания младенцев, а к родам относятся, как к естественному процессу. То есть, не стимулируют просто для того, чтобы ускорить процесс, эпизио делают крайне редко и только если есть реальная угроза здоровью малыша. Обеспечивают максимальный комфорт в родовой палате: приглушенный теплый свет, музыка по желанию, огромная ванная, мячик, специальный стульчик и канат - все это в твоем распоряжении. Помимо этого, в комнате находятся только будущие родители и акушерка, никакого лишнего народа. Доктор приходит в самом конце родов принять ребенка. И разумеется, в любой другой момент, если потребуется его вмешательство. Не бреют, не делают клизму, разрешают есть и пить по потребности. Эпидуральную анестезию ставят по желанию. Родившегося ребенка от мамы не отлучают, если на то нет медицинских причин: взвешивают и измеряют прямо при тебе, в палате вы тоже все время вместе. Ну и главное, ребенок сразу у груди, ни капли суперценного молозива не пропадает, смесями не докармливают, учат кормить по требованию, а не по часам. Ну и вообще учат правильному захвату и нескольким кормительным позам, отвечают на все вопросы и помогают советом. Даже не верится, что еще двадцать лет назад этого не было, кормить не учили, а абсолютное большинство матерей не кормило.
Так вот, совет прогуляться и расслабиться был весьма в духе Ины Мэй, о книге которой я уже писала, и мы поехали к парку недалеко от дома. Там дошли до кафешки, медленно, останавливаясь и продыхивая схватки. Сели, выпили чаю и побрели обратно к машине. На улице было тепло и немного душно, стал накрапывать дождь. На выходе из парка позвонила мама, все никак не могла поверить, что со схватками можно и нужно гулять. Дома мне снова захотелось в ванну, в теплой воде схватки проживаются приятно и мягко. Я полежала, потом мы перекусили и даже немного подремали, решив, что надо поднабраться сил перед таким ответственным делом, тем более, что дело к ночи. В 11 вечера мы вернулись в больницу, по нарастающим схваткам я поняла, что пора. Снова быстрый чек-ин в скорой, уже не блуждали по дороге до лифта, а в родильном нас встретила другая акушерка. Молодая, с дрэдами, высоко подвязанными платком, худенькая. Голос низкий и резковатый, с хрипотцой. Представилась Катрейн. Вот не знаю, почему, но она мне сразу не понравилась, не кликнуло, как с Ливе или Ванессой, которая нас встречала в первый раз. Я даже расстроилась немного, но потом решила не задерживаться на этих ощущениях. В этот раз мы прошли сразу в родовую комнату, меня подключили к монитору, потом К. посмотрела раскрытие - пять сантиметров. Спросила, не хочу ли я в ванну. А ванна большая, красивая, рядом с кроватью стоит. Конечно, хочу! К. быстро набрала мне ванну, я в нее залезла, а К. оставила нас на довольно долгое время одних, что было очень круто. Мы сразу узрели маленький магнитофончик на подоконнике, достали диски, предусмотрительно принесенные с собой. Я взяла с то, чего у меня на айподе нет, примерно представляя, какой музыки мне может захотеться. И после некоторых метаний поняла, что хочу только The Beatles Anthology. Так уж получилось, что вся моя жизнь с 14 лет связана с этими шестью дисками (один куда-то делся, с собой было пять). Вот правда, на протяжении восемнадцати, мамадорогая, лет, я периодически - и в горе, и в радости - слушала именно их. А учитывая, что люблю я битлов с восьми, могла ли я выбрать что-то еще.
В общем, сначала все было просто классно! У В. есть фотография, где я с широкой улыбкой и peace sign'ом лежу в ванной. Мы болтали о всяком, во время схватки приходилось прерываться и дышать, а так мы подпевали битлам, комментировали песни, смеялись. Боль была совершенно, абсолютно терпимой, как в месячные примерно, а между схватками удавалось передохнуть на ура. Месячные у меня всю жизнь болезненные, может, поэтому все так легко переносилось. Я еще думала, что совершенно нечего обезбаливать, даже если бы я изначально хотела. К. зашла проверить, как наши дела и ушла снова, а когда вернулась, было где-то около часа ночи, я уже вылезла из ванны. Как-то разом мне в воде надоело, схватки стали болезненней, а я не могла понять, чего мне хочется теперь. Начинало хотеться тужиться. К. проверила раскрытие и радостно сообщила, что почти полное, оставалась тоооненькая, по ее словам, пленочка. Она стала готовить стол для Жоськи так, словно я вот-вот рожу. Хорошо помню, что очень удивилась и почему-то испугалась, что все так быстро. По рассказу Ливе, по книге Ины Мэй, по рассказам некоторых коллег я запомнила, что, в тот момент, когда можно тужиться, наступает огромное моральное облегчение, финишная прямая, так сказать. Еще в ванной подумала, что куда легче-то. Ну и да, ни о каком облегчении, ни моральном, ни физическом, речи не было.
Сперва все было некомфортно, мы попробовали стул специальный - не то, К. предложила сесть в кровати - не то. На четвереньках какое-то время было терпимо, но потом устали руки и я снова села. А дальше было два часа потуг практически без помощи со стороны К. Она то читала сообщения на рабочем телефоне, то писала их, то выходила за дверь на несколько минут. А когда присутствовала, то все равно отсутствовала, было такое ощущение. Тело же мое вело себя совершенно не так, как я ожидала. Оно да, вышло в каком-то смысле из-под контроля головы, но не так, как в книжке написано, а наоборот. От боли оно хотело сжаться в комок и прежде всего плотно сжать бедра, а нужно наоборот, раскрыть пошире, и вот голова приказывает бедрам раскрыться, а они закрыться пытаются. Тужусь я 'в лицо', чувствуя, как львиная доля усилий идет не туда, пытаясь перенаправить потугу вниз. А тело вниз ее не хочет перенаправлять, ему там и так больно. Мне не страшно, мне не плохо, я не кричу, не жалуюсь, я сфокусированно тужусь, как могу, но мне все время досадно! К. периодически слушает Жоськин пульс допплером, довольно сообщает каждый раз, что девочка наша абсолютно спокойна, просто дзен. И ее дзен дает мне силы, и это все так странно, везде мамы пишут, как они думали о том, что ребенку в его пути страшнее и от этого сильнее старались, а у нас наоборот, Джойс помогала мне (Ливе сказала, что это прежде всего потому, что я не волновалась, так что мы помогали друг другу).
Ну и В., моя настоящая опора, без него бы я не справилась. Во время потуг он держит мне левую ногу, К. правую, чтобы я их не сжимала, а когда она выходит из комнаты, то отдает ему вторую, и он бесстрашен и спокоен, как будто всю жизнь только это и делал. К. же говорит come ooaan, push на каждой потуге своим противным голосом, мне дико хочется ее заткнуть, битлы далеко-далеко где-то, прорываются в секунды между, их радостно слышать, такая родная музыка. Постоянно просто зверски хочется пить, никогда в жизни не испытывала такой жажды, между потугами успеваю попросить воды и глотнуть. В какой-то момент К. в очередной раз отлучилась, вернулась с коллегой, молодой брюнеткой, мне она не понравилась. Из их разговора я понимаю, что доктор на кесаревом, но эта брюнетка сейчас будет мне помогать, вот брюнетка ласково говорит мне, что надавит на живот, чтобы Жоську к выходу мягко подтолкнуть, вот волна, потуга, брюнетка давит, боль дикая, намного больнее всего предыдущего, и через пару дыханий опять: волна-потуга-брюнетка. К. говорит мне, что немного осталось, брюнетка уходит, у Жоськи все такой же спокойный пульс, а я чувствую, что устала. Хочется поставить все на паузу и отдохнуть немного. Тужусь, чередую простую воду с водой для спортсменов, она отвратительна на вкус и от нее еще больше хочется пить, чередую с водой. Вдруг голос - легкий, приятный - приветствует. Доктор пришла! Коллега моего врача по частной практике. Мне радостно, раз доктор, значит, рожу скоро, только бы сил хватило. От доктора другая совсем энергия, легкая, не знаю, как объяснить, и когда она говорит, что я молодец и осталось совсем чуть-чуть, это дает мне столько сил, что я готова на долгий путь, а доктор показывает В. уже виднеющуюся голову, говорит, что еще разочек, на деле оказывается три или четыре, огненная короткая боль (разрыв), я закрываю лицо руками, доктор восторженно говорит "смотри-смотри!", я смотрю, а из меня легко и плавно, как в сказке или во сне достают нашу девочку. Ровнехонько в эту секунду стихает финальный аккорд Across the Universe и Джойс впервые плачет. 22 июля, шесть минут четвертого ночи (или утра).
И она кажется огромной в этот момент, и совершенно невозможно в это поверить, никакими словами нельзя описать только что, на наших глазах произошедшее чудо. Limitless undying love which shines around me like a million suns. Такое большое, яркое, всеобъемлющее, невероятное счастье. Ее положили мне на живот, горячую, родную девочку - и я засмеялась счастливым смехом-выдохом. От счастья, от осознания, что все получилось, от любви. Слезы в глазах В., мой смех и ощущение полета, будто мы в воздухе все втроем. Акушерка и доктор меня поздравляют и хвалят, Жоська плачет "э-э-э-э", будто, жалуясь, рассказывает о чем-то, тут же какает, все смеются, я не могу отвести от нее глаз. В. предлагают перерезать пуповину, он перерезает. А Джойс узнает его голос, она пытается поднять голову и повернуть ее в его сторону! И палец его сразу хватает и держит. Доктор легонько потянула за пуповину, я вычучала плаценту, даже не видела, как она выглядит. Через какое-то время К. забрала у меня Джойс, чтобы взвесить и замерять на чуть поодаль стоящий столик, она заплакала сильнее, когда ее забрали, но В. идет с ней и продолжает разговаривать, она слышит его и немножко успокаивается. Меня тем временем зашивают. 50 см и 3 килограмма счастья обтирают, одевают в приготовленный нами слип и белую марлевую шапочку. К. уведомляет, что дала ей обезболивающего, так как она очень долго упиралась головой в кость (на что впоследствии некоторые акушерки реагировали удивленно). Пока меня дошивают, В. гуляет с ней по комнате, я слежу за ними глазами. Потом она снова у меня, сразу начинает искать грудь, К. помогает ей правильно захватить, а Жося сосет неожиданно сильно для такого маленького человечка. К. накрывает нас с Жосей простынкой сверху и где-то на минут двадцать-полчаса оставляет нас, теперь уже втроем. Такое славное время, как будто мы в своем, отдельном мире; мало мыслей, немного слов и очень много чувств. Потом К. возвращается, Жося все еще сосет, В. быстренько собирает вещи и нас перевозят в палату.
Там мне показали, как управлять кроватью и вызывать акушерку; уснувшую на мне Джойс аккуратно переложили в кроватку - пластиковое корытце на высоких ножках с колесами, расположенное не горизонтально, а под небольшим углом. Так как палату мы еще при регистрации выбрали двухместную, то В. нельзя было остаться ночевать, он побыл с нами еще полчаса и поехал домой, на часах было на тот момент что-то около пяти утра. Как же не хотелось его отпускать! За окном светало, до утра я так и не уснула, мне хотелось все время смотреть на Джойс, слушать ее дыхание.
И какой-то момент меня вдруг накрыло таким неприятным холодком, который испытываешь, когда после письменного экзамена вдруг обнаруживаешь, что неправильно ответил на вопрос. Я вдруг вспомнила все, что у Ины Мэй было написано по поводу потуг. Но главное: расслабленная нижняя часть лица - залог успеха. И до раскрыти, и на потугах. Как так вышло, что до потуг я об этом помнила и следила, а потом меня как будто подменили? Мне чуть не до слез стало обидно. Только утром я узнаю, что нам с Жоськой очень повезло: по больничным правилам, на потуги дается час, после этого обычно применяют вспомогательные средства. А у нас был лишний час потуг, потому что доктор, которая должна принимать решение об этих самых средствах, была на кесаревом, а у Жоськи был такой ровный, хороший пульс, что акушерка решила продолжать, а не дергать доктора, за что ей, несомненно, спасибо.
Мне понадобилось еще семь месяцев и подробный, откровенный разговор с Ливе, чтобы наконец принять и отпустить собственные роды. The bottom line: просто не повезло с акушеркой, не потому, что она некомпетентна технически, а просто не совпали вибрациями, она меня в силу особенностей собственного характера не чувствовала, потому и не помогала там, где можно было помочь (кстати, она на несколько лет уехала в Африку, почему-то я очень рада этому факту).
Через два дня нас отпустили домой (обычное пребывание-четыре дня). В больнице все было хорошо, насколько возможно: трехразовое вегетарианское питание с блюдами на выбор, никакой диеты для кормящих, упражнения на пресс с первого дня, отсутствие соседей по палате большую часть времени (так специально стараются подселять). С двух до восьми - прием посетителей (к некоторым прямо толпы ходят, и родственники, и друзья), прием пап - с восьми утра до десяти вечера. На улице бушевало лето, поэтому в палатах было совсем невыносимо жарко, отчего мы и сбежали домой пораньше, и правильно сделали. Началась новая, совершенно другая жизнь.
А, ну и если кому интересно. Роды и пребывание в больнице обошлись нам в 125 евро. У нас самая обычная страховка в больничной кассе.
Родильное отделение носит международный лэйбл Baby and Mother Friendly Hospital. Суть в том, что в нем стимулируют и поддерживают грудное вскармливание как лучший из возможных вариантов питания младенцев, а к родам относятся, как к естественному процессу. То есть, не стимулируют просто для того, чтобы ускорить процесс, эпизио делают крайне редко и только если есть реальная угроза здоровью малыша. Обеспечивают максимальный комфорт в родовой палате: приглушенный теплый свет, музыка по желанию, огромная ванная, мячик, специальный стульчик и канат - все это в твоем распоряжении. Помимо этого, в комнате находятся только будущие родители и акушерка, никакого лишнего народа. Доктор приходит в самом конце родов принять ребенка. И разумеется, в любой другой момент, если потребуется его вмешательство. Не бреют, не делают клизму, разрешают есть и пить по потребности. Эпидуральную анестезию ставят по желанию. Родившегося ребенка от мамы не отлучают, если на то нет медицинских причин: взвешивают и измеряют прямо при тебе, в палате вы тоже все время вместе. Ну и главное, ребенок сразу у груди, ни капли суперценного молозива не пропадает, смесями не докармливают, учат кормить по требованию, а не по часам. Ну и вообще учат правильному захвату и нескольким кормительным позам, отвечают на все вопросы и помогают советом. Даже не верится, что еще двадцать лет назад этого не было, кормить не учили, а абсолютное большинство матерей не кормило.
Так вот, совет прогуляться и расслабиться был весьма в духе Ины Мэй, о книге которой я уже писала, и мы поехали к парку недалеко от дома. Там дошли до кафешки, медленно, останавливаясь и продыхивая схватки. Сели, выпили чаю и побрели обратно к машине. На улице было тепло и немного душно, стал накрапывать дождь. На выходе из парка позвонила мама, все никак не могла поверить, что со схватками можно и нужно гулять. Дома мне снова захотелось в ванну, в теплой воде схватки проживаются приятно и мягко. Я полежала, потом мы перекусили и даже немного подремали, решив, что надо поднабраться сил перед таким ответственным делом, тем более, что дело к ночи. В 11 вечера мы вернулись в больницу, по нарастающим схваткам я поняла, что пора. Снова быстрый чек-ин в скорой, уже не блуждали по дороге до лифта, а в родильном нас встретила другая акушерка. Молодая, с дрэдами, высоко подвязанными платком, худенькая. Голос низкий и резковатый, с хрипотцой. Представилась Катрейн. Вот не знаю, почему, но она мне сразу не понравилась, не кликнуло, как с Ливе или Ванессой, которая нас встречала в первый раз. Я даже расстроилась немного, но потом решила не задерживаться на этих ощущениях. В этот раз мы прошли сразу в родовую комнату, меня подключили к монитору, потом К. посмотрела раскрытие - пять сантиметров. Спросила, не хочу ли я в ванну. А ванна большая, красивая, рядом с кроватью стоит. Конечно, хочу! К. быстро набрала мне ванну, я в нее залезла, а К. оставила нас на довольно долгое время одних, что было очень круто. Мы сразу узрели маленький магнитофончик на подоконнике, достали диски, предусмотрительно принесенные с собой. Я взяла с то, чего у меня на айподе нет, примерно представляя, какой музыки мне может захотеться. И после некоторых метаний поняла, что хочу только The Beatles Anthology. Так уж получилось, что вся моя жизнь с 14 лет связана с этими шестью дисками (один куда-то делся, с собой было пять). Вот правда, на протяжении восемнадцати, мамадорогая, лет, я периодически - и в горе, и в радости - слушала именно их. А учитывая, что люблю я битлов с восьми, могла ли я выбрать что-то еще.
В общем, сначала все было просто классно! У В. есть фотография, где я с широкой улыбкой и peace sign'ом лежу в ванной. Мы болтали о всяком, во время схватки приходилось прерываться и дышать, а так мы подпевали битлам, комментировали песни, смеялись. Боль была совершенно, абсолютно терпимой, как в месячные примерно, а между схватками удавалось передохнуть на ура. Месячные у меня всю жизнь болезненные, может, поэтому все так легко переносилось. Я еще думала, что совершенно нечего обезбаливать, даже если бы я изначально хотела. К. зашла проверить, как наши дела и ушла снова, а когда вернулась, было где-то около часа ночи, я уже вылезла из ванны. Как-то разом мне в воде надоело, схватки стали болезненней, а я не могла понять, чего мне хочется теперь. Начинало хотеться тужиться. К. проверила раскрытие и радостно сообщила, что почти полное, оставалась тоооненькая, по ее словам, пленочка. Она стала готовить стол для Жоськи так, словно я вот-вот рожу. Хорошо помню, что очень удивилась и почему-то испугалась, что все так быстро. По рассказу Ливе, по книге Ины Мэй, по рассказам некоторых коллег я запомнила, что, в тот момент, когда можно тужиться, наступает огромное моральное облегчение, финишная прямая, так сказать. Еще в ванной подумала, что куда легче-то. Ну и да, ни о каком облегчении, ни моральном, ни физическом, речи не было.
Сперва все было некомфортно, мы попробовали стул специальный - не то, К. предложила сесть в кровати - не то. На четвереньках какое-то время было терпимо, но потом устали руки и я снова села. А дальше было два часа потуг практически без помощи со стороны К. Она то читала сообщения на рабочем телефоне, то писала их, то выходила за дверь на несколько минут. А когда присутствовала, то все равно отсутствовала, было такое ощущение. Тело же мое вело себя совершенно не так, как я ожидала. Оно да, вышло в каком-то смысле из-под контроля головы, но не так, как в книжке написано, а наоборот. От боли оно хотело сжаться в комок и прежде всего плотно сжать бедра, а нужно наоборот, раскрыть пошире, и вот голова приказывает бедрам раскрыться, а они закрыться пытаются. Тужусь я 'в лицо', чувствуя, как львиная доля усилий идет не туда, пытаясь перенаправить потугу вниз. А тело вниз ее не хочет перенаправлять, ему там и так больно. Мне не страшно, мне не плохо, я не кричу, не жалуюсь, я сфокусированно тужусь, как могу, но мне все время досадно! К. периодически слушает Жоськин пульс допплером, довольно сообщает каждый раз, что девочка наша абсолютно спокойна, просто дзен. И ее дзен дает мне силы, и это все так странно, везде мамы пишут, как они думали о том, что ребенку в его пути страшнее и от этого сильнее старались, а у нас наоборот, Джойс помогала мне (Ливе сказала, что это прежде всего потому, что я не волновалась, так что мы помогали друг другу).
Ну и В., моя настоящая опора, без него бы я не справилась. Во время потуг он держит мне левую ногу, К. правую, чтобы я их не сжимала, а когда она выходит из комнаты, то отдает ему вторую, и он бесстрашен и спокоен, как будто всю жизнь только это и делал. К. же говорит come ooaan, push на каждой потуге своим противным голосом, мне дико хочется ее заткнуть, битлы далеко-далеко где-то, прорываются в секунды между, их радостно слышать, такая родная музыка. Постоянно просто зверски хочется пить, никогда в жизни не испытывала такой жажды, между потугами успеваю попросить воды и глотнуть. В какой-то момент К. в очередной раз отлучилась, вернулась с коллегой, молодой брюнеткой, мне она не понравилась. Из их разговора я понимаю, что доктор на кесаревом, но эта брюнетка сейчас будет мне помогать, вот брюнетка ласково говорит мне, что надавит на живот, чтобы Жоську к выходу мягко подтолкнуть, вот волна, потуга, брюнетка давит, боль дикая, намного больнее всего предыдущего, и через пару дыханий опять: волна-потуга-брюнетка. К. говорит мне, что немного осталось, брюнетка уходит, у Жоськи все такой же спокойный пульс, а я чувствую, что устала. Хочется поставить все на паузу и отдохнуть немного. Тужусь, чередую простую воду с водой для спортсменов, она отвратительна на вкус и от нее еще больше хочется пить, чередую с водой. Вдруг голос - легкий, приятный - приветствует. Доктор пришла! Коллега моего врача по частной практике. Мне радостно, раз доктор, значит, рожу скоро, только бы сил хватило. От доктора другая совсем энергия, легкая, не знаю, как объяснить, и когда она говорит, что я молодец и осталось совсем чуть-чуть, это дает мне столько сил, что я готова на долгий путь, а доктор показывает В. уже виднеющуюся голову, говорит, что еще разочек, на деле оказывается три или четыре, огненная короткая боль (разрыв), я закрываю лицо руками, доктор восторженно говорит "смотри-смотри!", я смотрю, а из меня легко и плавно, как в сказке или во сне достают нашу девочку. Ровнехонько в эту секунду стихает финальный аккорд Across the Universe и Джойс впервые плачет. 22 июля, шесть минут четвертого ночи (или утра).
И она кажется огромной в этот момент, и совершенно невозможно в это поверить, никакими словами нельзя описать только что, на наших глазах произошедшее чудо. Limitless undying love which shines around me like a million suns. Такое большое, яркое, всеобъемлющее, невероятное счастье. Ее положили мне на живот, горячую, родную девочку - и я засмеялась счастливым смехом-выдохом. От счастья, от осознания, что все получилось, от любви. Слезы в глазах В., мой смех и ощущение полета, будто мы в воздухе все втроем. Акушерка и доктор меня поздравляют и хвалят, Жоська плачет "э-э-э-э", будто, жалуясь, рассказывает о чем-то, тут же какает, все смеются, я не могу отвести от нее глаз. В. предлагают перерезать пуповину, он перерезает. А Джойс узнает его голос, она пытается поднять голову и повернуть ее в его сторону! И палец его сразу хватает и держит. Доктор легонько потянула за пуповину, я вычучала плаценту, даже не видела, как она выглядит. Через какое-то время К. забрала у меня Джойс, чтобы взвесить и замерять на чуть поодаль стоящий столик, она заплакала сильнее, когда ее забрали, но В. идет с ней и продолжает разговаривать, она слышит его и немножко успокаивается. Меня тем временем зашивают. 50 см и 3 килограмма счастья обтирают, одевают в приготовленный нами слип и белую марлевую шапочку. К. уведомляет, что дала ей обезболивающего, так как она очень долго упиралась головой в кость (на что впоследствии некоторые акушерки реагировали удивленно). Пока меня дошивают, В. гуляет с ней по комнате, я слежу за ними глазами. Потом она снова у меня, сразу начинает искать грудь, К. помогает ей правильно захватить, а Жося сосет неожиданно сильно для такого маленького человечка. К. накрывает нас с Жосей простынкой сверху и где-то на минут двадцать-полчаса оставляет нас, теперь уже втроем. Такое славное время, как будто мы в своем, отдельном мире; мало мыслей, немного слов и очень много чувств. Потом К. возвращается, Жося все еще сосет, В. быстренько собирает вещи и нас перевозят в палату.
Там мне показали, как управлять кроватью и вызывать акушерку; уснувшую на мне Джойс аккуратно переложили в кроватку - пластиковое корытце на высоких ножках с колесами, расположенное не горизонтально, а под небольшим углом. Так как палату мы еще при регистрации выбрали двухместную, то В. нельзя было остаться ночевать, он побыл с нами еще полчаса и поехал домой, на часах было на тот момент что-то около пяти утра. Как же не хотелось его отпускать! За окном светало, до утра я так и не уснула, мне хотелось все время смотреть на Джойс, слушать ее дыхание.
И какой-то момент меня вдруг накрыло таким неприятным холодком, который испытываешь, когда после письменного экзамена вдруг обнаруживаешь, что неправильно ответил на вопрос. Я вдруг вспомнила все, что у Ины Мэй было написано по поводу потуг. Но главное: расслабленная нижняя часть лица - залог успеха. И до раскрыти, и на потугах. Как так вышло, что до потуг я об этом помнила и следила, а потом меня как будто подменили? Мне чуть не до слез стало обидно. Только утром я узнаю, что нам с Жоськой очень повезло: по больничным правилам, на потуги дается час, после этого обычно применяют вспомогательные средства. А у нас был лишний час потуг, потому что доктор, которая должна принимать решение об этих самых средствах, была на кесаревом, а у Жоськи был такой ровный, хороший пульс, что акушерка решила продолжать, а не дергать доктора, за что ей, несомненно, спасибо.
Мне понадобилось еще семь месяцев и подробный, откровенный разговор с Ливе, чтобы наконец принять и отпустить собственные роды. The bottom line: просто не повезло с акушеркой, не потому, что она некомпетентна технически, а просто не совпали вибрациями, она меня в силу особенностей собственного характера не чувствовала, потому и не помогала там, где можно было помочь (кстати, она на несколько лет уехала в Африку, почему-то я очень рада этому факту).
Через два дня нас отпустили домой (обычное пребывание-четыре дня). В больнице все было хорошо, насколько возможно: трехразовое вегетарианское питание с блюдами на выбор, никакой диеты для кормящих, упражнения на пресс с первого дня, отсутствие соседей по палате большую часть времени (так специально стараются подселять). С двух до восьми - прием посетителей (к некоторым прямо толпы ходят, и родственники, и друзья), прием пап - с восьми утра до десяти вечера. На улице бушевало лето, поэтому в палатах было совсем невыносимо жарко, отчего мы и сбежали домой пораньше, и правильно сделали. Началась новая, совершенно другая жизнь.
А, ну и если кому интересно. Роды и пребывание в больнице обошлись нам в 125 евро. У нас самая обычная страховка в больничной кассе.