Не отдавайте русских детей на Запад!
Поскольку мне надоело читать послания от всякого сброда о "скудости моих душевных качеств" - в связи с позицией по Зарубиным, расскажу вам одну историю. Не хотела вспоминать: слишком тяжело и горько было то, в чём нам с дочкой пришлось поучаствовать, но тем не менее. Радетелям за счастливое детство русских детей во всяческих заграницах полезно будет подумать.
Минувшей зимой, как раз в ночь на католическое Рождество, 24 декабря, довелось нам лететь рейсом компании "Люфтганза" из Москвы во Франкфурт. Полупустой рейс, любезные стюардессы с полным набором выпивки и закусок на столиках, три канала классической музыки - словом, всё обещало приятный полёт.
Однако почти сразу после набора высоты сзади раздалось детское всхлипывание. Мы - люди привычные ко всему: каких только рейсов и встреч в нашей скитальческой жизни не было, а уж плачущих-то деток в дороге видел каждый. Поревут, успокоятся и спят потом, как ангелочки. Но за нашей спиной всхлипывание перешло сначала в рыдания, а потом в непрерывный ор. Не знаю, как кого, а меня материнский инстинкт толкает немедленно "принять меры", посмотреть на ребёнка и убедиться, что ситуация под контролем. Я приподнялась в кресле и увидела странную картину: солидные дядя и тётя листают бортовые журналы, а между ними, туго привязанный ремнём безопасности, извивается и кричит мальчик лет двух с половиной - в куртке, тёплой шапке и зимних сапогах. (Мы-то к тому времени тёплые вещи запихали в верхний бардачок, переобулись в лёгкие шлёпанцы - и всё равно в салоне было очень жарко).
- Может быть, он хочет пить? - любезно спросила я даму (как мне сначала показалось - бабушку)
- Нет, он не хочет, - ответила дама, продолжая как ни в чём не бывало листать журнал.
Я всмотрелась в красное личико ребёнка: под глазками выступили бисеринки пота, под носом и вокруг рта кожа приобрела синюшный оттенок. Ребёнок орал как резаный.
- Наверное, ему жарко, вы бы его раздели, - обратилась я к дедушке, который смотрел на меня с любопытством инопланетянина.
- Нет, ему не жарко. Когда мы его забирали в детдоме, дети ходили в помещении в шубах и валенках, так что он очень любит тепло.
Подошедшей стюардессе объяснили, что ребёнок только что усыновлён и обращать внимания на его крики не следует. Для московских рейсов, как оказалось, это вполне привычная картина: на Запад везут орущих и сопротивляющихся детей, и никому до их страдний и плача нет никакого дела. Понятно: они же окажутся в раю, так пусть помучаются немного, это ради их же блага.
Странно было только одно: НИ ОДНОГО слова, ни одного звука в адрес ребёнка этими господами произнесено не было. Мальчик орал "в никуда", а точнее - взывал к миру о помощи, словно никому не нужная собачонка, а американцы непринуждённо общались между собой, давая понять всем своим видом, что ничего особенного не происходит.
Ситуация прояснилась, когда я уговорила дочку пообщаться с ними на красивом английском языке: в своих эмоциях по отношению к таким странным "родителям" я была совсем не уверена. Наверняка, ляпнула бы что-то весьма недипломатичное (что, впрочем, перед самым выходом и случилось...).
Обычная история: престарелые доброхоты решили осчастливить русского малыша "америчкой". 60-летний дедушка, по его словам, когда-то жил с семьёй и детьми, а потом женился второй раз на даме лет 50-ти, которая никогда не была матерью. В их маленьком городке в Северной Каролине стало модно усыновлять детей из России. Через агентство они приехали на Урал и буквально в три дня оформили документы, чтобы заполучить Кирюшу. Ни слова по-русски - новоявленные родители, ни слова по-английски - ребёнок. Никаких консультаций с нашими специалистами о привычках и характере малыша, никаких "сеансов психологического привыкания" - просто одели в то, что было, и отправили в полную неизвестность, оторвав от любимых воспитателей и нянечек, которые были для ребёнка "мамами".
Кто-то тут озаботился судьбой ярославской Александры? Так вот: её шлёпающая по заднице мама - идеал эмоциональной отзывчивости по сравнению с каменными изваяниями, которых мы наблюдали всю дорогу. Да, такие бить не будут. Тем более при посторонних. Они накачают мальчика успокоительными, посадят на химические пилюли перед телевизором и будут считаться образцовыми родителями. Никаких курсов и никаких проверок в России иностранные усыновители не проходят. Все гарантии благополучия и безопасности детей нашим чинушам заменяют доллары. Как хотелось мне посмотреть в глаза работникам детдома, отправившим Кирюшу неизвестно с кем! У них с собой не то, что книжек и игрушек для ребёнка не было, но и элементарного набора еды, фруктов-соков, которые нормальные родители берут для детей в долгую дорогу.
К счастью, мы вспомнили о баночках с детским питанием, которые оказались в нашей сумке. Домодедовская зона досмотра их, разумеется, выявила. "Еда для ребёнка? Для какого ребёнка?" - "Вот для этого, который не может нормально жевать", - я указала на дочь, а та в свою очередь улыбнулась двумя рядами блестящих брекетов. Тётки посмеялись и весь наш запас пропустили. Да, представьте себе, я, простая сибирская мамаша, для своего 17-летнего ребёнка всегда беру в дорогу суточный запас еды и фруктов, а американские усыновители для 3-х-летнего малыша не взяли НИЧЕГО, кроме огромной жестяной банки дешёвых американских "кукис". Вот эти "кукисы" они и пихали ему в рот всю дорогу. У нас что, в России, нынче трудно купить яблоко или банан? И между тем, в моей сумке всё это было, а у американских усыновителей не было ничего. "Он ничего не ел со вчерашнего дня", - спокойно сказал папаша и развёл руками.
...Дочь протянула малышу баночку мангового пюре и одноразовую ложечку - "Ешь, Кирюша!"
Если бы кто-то из вас увидел, с какой жадностью набросился ребёнок на это пюре, я уверена - не задумываясь придушил бы и наших чиновников, ответственных за судьбы детей, и этих самых усыновителей, которые понятия не имеют, как общаться с маленькими детьми, как их кормить, занимать игрой и воспитывать. Мы были просто счастливы, что в те полчаса, что Кирюша поглощал наши запасы, он не орал. Потом мы нашли ещё один способ отвлекать малыша: дочь начала говорить с ним по-русски. Просто так, ни о чём - перебирала все известные детские темы, тютюшкалась и заигрывала. Как только малыш слышал русскую речь, он моментально умолкал и внимательно слушал, хлопая своими синими глазками.
- Займите же его чем-нибудь,- на исходе третьего часа полёта сказала я американцам, пожалев собственного ребёнка, по доброте душевной превратившегося в авианяню. Американцы допивали по третьему бокалу вина и по-прежнему не обращали на орущего мальчика никакого внимания. Красный, потный ребёнок по-прежнему сидел в куртке и зимних сапогах. С золотых волосёнок на личико капал пот. Он уже не орал - он жалобно выл, как раненый зверёк, обречённый на гибель.
- Может быть, вам с ним порисовать?
- Ему ничего не интересно, мы пробовали, - ответил папаша. А мамаша спокойно закрыла глаза и ...задремала. Изумлению и, конечно же, возмущению моему не было предела: весь самолёт обалдел от крика, а эти горе-родители пили вино и сладко дремали.
О чём всё это скажет психологу? Западному, конечно же, о здоровой психике и железной выдержке американцев. Нашему - о равнодушии и эмоциональной холодности. О полном отсутствии интереса к ребёнку, безразличии к его страданиям, страхам и к стрессу, которому его подвергли, без всякой подготовки лишив привычного окружения. Я упорно отгоняла от себя чудовищное предположение, что так можно относиться к человеку лишь в одном случае: если его собрались разобрать "на органы".
...В аэропорту Франкфурта мы ждали свой рейс до утра. Пили кофе, читали газеты на стендах, но как жуткое наваждение нас преследовал крик русского мальчика Кирюши...
Оказалось - совсем не наваждение. Отправившись на знакомый голос, мы увидели горе-мамашу. Она стояла с воющим Кирюшей на руках перед входом в полицейское управление. Папаша разбирался с немецкой полицией: у Кирюши не было немецкой визы, а значит, они не могли покинуть аэропорт и отправиться в гостиницу. Увидев мою дочь, Кирюша моментально замолчал и с радостной улыбкой протянул ей ручки. Эту сцену выдержать не смог бы и каменный сфинкс.
Мы проплакали полночи. Их немецкой рождественской ночи - в их немецком аэропорту... И о бедной России. И о детях, обречённых на безысходную сиротскую долю. Но что значат слёзы миллионов русских матерей и детей для нашей власти? Солёная вода, какой в мире много. Только и всего.
Минувшей зимой, как раз в ночь на католическое Рождество, 24 декабря, довелось нам лететь рейсом компании "Люфтганза" из Москвы во Франкфурт. Полупустой рейс, любезные стюардессы с полным набором выпивки и закусок на столиках, три канала классической музыки - словом, всё обещало приятный полёт.
Однако почти сразу после набора высоты сзади раздалось детское всхлипывание. Мы - люди привычные ко всему: каких только рейсов и встреч в нашей скитальческой жизни не было, а уж плачущих-то деток в дороге видел каждый. Поревут, успокоятся и спят потом, как ангелочки. Но за нашей спиной всхлипывание перешло сначала в рыдания, а потом в непрерывный ор. Не знаю, как кого, а меня материнский инстинкт толкает немедленно "принять меры", посмотреть на ребёнка и убедиться, что ситуация под контролем. Я приподнялась в кресле и увидела странную картину: солидные дядя и тётя листают бортовые журналы, а между ними, туго привязанный ремнём безопасности, извивается и кричит мальчик лет двух с половиной - в куртке, тёплой шапке и зимних сапогах. (Мы-то к тому времени тёплые вещи запихали в верхний бардачок, переобулись в лёгкие шлёпанцы - и всё равно в салоне было очень жарко).
- Может быть, он хочет пить? - любезно спросила я даму (как мне сначала показалось - бабушку)
- Нет, он не хочет, - ответила дама, продолжая как ни в чём не бывало листать журнал.
Я всмотрелась в красное личико ребёнка: под глазками выступили бисеринки пота, под носом и вокруг рта кожа приобрела синюшный оттенок. Ребёнок орал как резаный.
- Наверное, ему жарко, вы бы его раздели, - обратилась я к дедушке, который смотрел на меня с любопытством инопланетянина.
- Нет, ему не жарко. Когда мы его забирали в детдоме, дети ходили в помещении в шубах и валенках, так что он очень любит тепло.
Подошедшей стюардессе объяснили, что ребёнок только что усыновлён и обращать внимания на его крики не следует. Для московских рейсов, как оказалось, это вполне привычная картина: на Запад везут орущих и сопротивляющихся детей, и никому до их страдний и плача нет никакого дела. Понятно: они же окажутся в раю, так пусть помучаются немного, это ради их же блага.
Странно было только одно: НИ ОДНОГО слова, ни одного звука в адрес ребёнка этими господами произнесено не было. Мальчик орал "в никуда", а точнее - взывал к миру о помощи, словно никому не нужная собачонка, а американцы непринуждённо общались между собой, давая понять всем своим видом, что ничего особенного не происходит.
Ситуация прояснилась, когда я уговорила дочку пообщаться с ними на красивом английском языке: в своих эмоциях по отношению к таким странным "родителям" я была совсем не уверена. Наверняка, ляпнула бы что-то весьма недипломатичное (что, впрочем, перед самым выходом и случилось...).
Обычная история: престарелые доброхоты решили осчастливить русского малыша "америчкой". 60-летний дедушка, по его словам, когда-то жил с семьёй и детьми, а потом женился второй раз на даме лет 50-ти, которая никогда не была матерью. В их маленьком городке в Северной Каролине стало модно усыновлять детей из России. Через агентство они приехали на Урал и буквально в три дня оформили документы, чтобы заполучить Кирюшу. Ни слова по-русски - новоявленные родители, ни слова по-английски - ребёнок. Никаких консультаций с нашими специалистами о привычках и характере малыша, никаких "сеансов психологического привыкания" - просто одели в то, что было, и отправили в полную неизвестность, оторвав от любимых воспитателей и нянечек, которые были для ребёнка "мамами".
Кто-то тут озаботился судьбой ярославской Александры? Так вот: её шлёпающая по заднице мама - идеал эмоциональной отзывчивости по сравнению с каменными изваяниями, которых мы наблюдали всю дорогу. Да, такие бить не будут. Тем более при посторонних. Они накачают мальчика успокоительными, посадят на химические пилюли перед телевизором и будут считаться образцовыми родителями. Никаких курсов и никаких проверок в России иностранные усыновители не проходят. Все гарантии благополучия и безопасности детей нашим чинушам заменяют доллары. Как хотелось мне посмотреть в глаза работникам детдома, отправившим Кирюшу неизвестно с кем! У них с собой не то, что книжек и игрушек для ребёнка не было, но и элементарного набора еды, фруктов-соков, которые нормальные родители берут для детей в долгую дорогу.
К счастью, мы вспомнили о баночках с детским питанием, которые оказались в нашей сумке. Домодедовская зона досмотра их, разумеется, выявила. "Еда для ребёнка? Для какого ребёнка?" - "Вот для этого, который не может нормально жевать", - я указала на дочь, а та в свою очередь улыбнулась двумя рядами блестящих брекетов. Тётки посмеялись и весь наш запас пропустили. Да, представьте себе, я, простая сибирская мамаша, для своего 17-летнего ребёнка всегда беру в дорогу суточный запас еды и фруктов, а американские усыновители для 3-х-летнего малыша не взяли НИЧЕГО, кроме огромной жестяной банки дешёвых американских "кукис". Вот эти "кукисы" они и пихали ему в рот всю дорогу. У нас что, в России, нынче трудно купить яблоко или банан? И между тем, в моей сумке всё это было, а у американских усыновителей не было ничего. "Он ничего не ел со вчерашнего дня", - спокойно сказал папаша и развёл руками.
...Дочь протянула малышу баночку мангового пюре и одноразовую ложечку - "Ешь, Кирюша!"
Если бы кто-то из вас увидел, с какой жадностью набросился ребёнок на это пюре, я уверена - не задумываясь придушил бы и наших чиновников, ответственных за судьбы детей, и этих самых усыновителей, которые понятия не имеют, как общаться с маленькими детьми, как их кормить, занимать игрой и воспитывать. Мы были просто счастливы, что в те полчаса, что Кирюша поглощал наши запасы, он не орал. Потом мы нашли ещё один способ отвлекать малыша: дочь начала говорить с ним по-русски. Просто так, ни о чём - перебирала все известные детские темы, тютюшкалась и заигрывала. Как только малыш слышал русскую речь, он моментально умолкал и внимательно слушал, хлопая своими синими глазками.
- Займите же его чем-нибудь,- на исходе третьего часа полёта сказала я американцам, пожалев собственного ребёнка, по доброте душевной превратившегося в авианяню. Американцы допивали по третьему бокалу вина и по-прежнему не обращали на орущего мальчика никакого внимания. Красный, потный ребёнок по-прежнему сидел в куртке и зимних сапогах. С золотых волосёнок на личико капал пот. Он уже не орал - он жалобно выл, как раненый зверёк, обречённый на гибель.
- Может быть, вам с ним порисовать?
- Ему ничего не интересно, мы пробовали, - ответил папаша. А мамаша спокойно закрыла глаза и ...задремала. Изумлению и, конечно же, возмущению моему не было предела: весь самолёт обалдел от крика, а эти горе-родители пили вино и сладко дремали.
О чём всё это скажет психологу? Западному, конечно же, о здоровой психике и железной выдержке американцев. Нашему - о равнодушии и эмоциональной холодности. О полном отсутствии интереса к ребёнку, безразличии к его страданиям, страхам и к стрессу, которому его подвергли, без всякой подготовки лишив привычного окружения. Я упорно отгоняла от себя чудовищное предположение, что так можно относиться к человеку лишь в одном случае: если его собрались разобрать "на органы".
...В аэропорту Франкфурта мы ждали свой рейс до утра. Пили кофе, читали газеты на стендах, но как жуткое наваждение нас преследовал крик русского мальчика Кирюши...
Оказалось - совсем не наваждение. Отправившись на знакомый голос, мы увидели горе-мамашу. Она стояла с воющим Кирюшей на руках перед входом в полицейское управление. Папаша разбирался с немецкой полицией: у Кирюши не было немецкой визы, а значит, они не могли покинуть аэропорт и отправиться в гостиницу. Увидев мою дочь, Кирюша моментально замолчал и с радостной улыбкой протянул ей ручки. Эту сцену выдержать не смог бы и каменный сфинкс.
Мы проплакали полночи. Их немецкой рождественской ночи - в их немецком аэропорту... И о бедной России. И о детях, обречённых на безысходную сиротскую долю. Но что значат слёзы миллионов русских матерей и детей для нашей власти? Солёная вода, какой в мире много. Только и всего.