Эти глаза напротив

[viksavita]

Меня довольно часто спрашивают, чем я занимаюсь в этой жизни. Не глобальным "чем", а вполне конкретным: что я делаю сидя на попе в кресле и ворочая языком, еще чаще - молча, и почему мне за это платят деньги (какие-никакие).

Этот вопрос особенно актуален в последнее время, ибо настал период на него отвечать. Точнее держать за него ответ - если не провалю зимний экзамен министерства здравоохранения, то в январе, феврале или марте я получу лицензию эксперта по клинической психологии.



По книгам я обучалась психологии три года в старших классах, потом еще три года на первой степени и еще три на второй. Три года я обучалась ей будучи практиканткой, и еще пять - интерном. Я обучалась психологии в психиатрической больнице, в амбулаторной клинике, в школах, в интернатах и в терапевтическом пост-госпитализационном диспансере для детей с первичными расстройствами. В этом году я открыла частную практику и сама начала супервизировать студентов.

Мне до сих пор трудно в это поверить, и это, конечно, значит, что я правильный психолог, потому что если ты вдруг начал в себя верить, то пора тебе на пенсию. Иногда мне кажется, что мерилом собственной компетентности в этой профессии является ощущение собственной компетентности - если оно слишком низко или слишком высоко, значит, ты очень давно не посещал супервизию.

Еще буквально пару лет назад лейба "психолог" (на иврите - "психоЛог") казалась мне приклеенной на лоб. Междометие "я" рядом с существительным "психолог" казались мне неверно простроенной фразой. Когда я смотрела на себя в зеркало, то видела в нем кого угодно, от несостоявшегося критика, до когда-нибудь писателя, но очень редко - психолога. Я съеживалась от смущения, толики стыда и собственной неуместности, произнося вслух "Очень приятно, я - Вика, ваш психолог", будто мне следует просить прощение за то, что я именно психолог, а не медсестра, бухгалтер или официантка.

На вопрос: "Чем занимаются эти психологи?" или "Зачем столько лет учиться, чтобы делать само собой разумеющееся?" я вставала в апологетическую позицию, яростно защищая, в первую очередь перед самой собой, право столько лет учиться, чтобы делать само собой разумеющееся. В глубине души я сама не понимала, чем именно я занимаюсь, и зачем для этого столько лет учиться. Мне казалось, что на психологию нападают все вокруг, и что следует отстаивать ее право называться если не наукой, то хотя бы профессией, потому что если кто-то придумал, что нужно столько лет учиться, не может быть, что он придумал это из собственного тщеславия магистра гильдии, этакой масонской ложи, в которую попасть можно только пройдя ритуальные церемонии бесконечных, но, по сути своей, бессмысленных и дутых испытаний, которые на самом деле вовсе ничему не учат, а лишь подтверждают статус гильдии и таинственные полномочия к ней принадлежащих.

Вокруг профессии психолога в Израиле существует именно такой ореол - избранности. И это, как и каждая мистификация, блеф. Единственная цель этих испытаний, должно быть, заключается в том, чтобы выжил сильнейший.

Если ты получил достаточно высокий аттестат зрелости и попал на факультет психологии - ты прошел первую ступень Ордена. Если закончил на отлично первую степень и сдал отборочный экзамен - ты попал на вторую. Если ты прошел все интервью и групповые динамики в университете, и вкупе с проходным балом твоя тестируемая личность оказалась подходящей, и ты попал на вторую степень - ты на третьей ступени. Закончил вторую степень - пиши тезис размахом с докторат (психология - единственный профессия в отделении социальных наук, в которой научная работа обязательна для получения диплома). Дописал? Защитил? Получил хорошие рекомендации от супервизоров на практике? Вперед на четвертую ступень - ищи амбулаторную интернатуру.

Один супервизор однажды сказала мне: " Отборы психинтернов похожи на ситуацию в которой сто кандидатов стоят на крыше башни, и мы заставляем их прыгать вниз. Кто попал в сеть - принят. Прогадать невозможно и никакие тесты и интервью не помогают - они все одинаково соответствуют. Эффект потолка". Посчастливилось и ты не пролетел мимо сети - вперед на пятую ступень. Два года доказывай свою ментальную и мыслительную гибкость, моральную устойчивость, способности к эмпатии, умение ставить границы, склонность принимать авторитет и склонность к самостоятельному мышлению (в рамках догмы, разумеется), интуицию, рациональность, умение их интегрировать, хорошие межличностные отношения, умение постоять за себя, воинственный дух, хорошую память, умение все забывать, самопознание и рефлексию, скромность, возможность находиться в неведении, стремление к личностному росту, потенциал развития, аналитические способности, ... как, ты еще сам не на анализе? Бегом на диван (за собственные деньги, а кто еще тебе оплатит личностный рост?). Нужно попробовать себя и в противоположной роли. В течениe двух лет тебя измеряют линейкой по всем этим параметрам. Получил хорошие рекомендации? Вперед на шестую ступень - госпитализационная интернатура и там все сначала. Нашел? Получил рекомендации? Выжил? Настало время гос.экзамена, в котором трое незнакомых людей вынесут вердикт, достаточно ли хорошо на тебя повлияли последние десять лет, чтобы ты мог быть посвященным в клан полноправным членом.

Это как дворянский титул. Мистификация, существующая исключительно в воображении членов клана во имя оправдания самого себя.

На самом деле, так думает каждый студент психфака, практикант и интерн.
И только в том случае, если в нем происходит магическое изменение, и он перестает так думать, только тогда можно сказать, что он стал психологом.

Прошло довольно долгое время, прежде чем ярлык синтезировался в мою собственную личность. Эта профессия становится частью нас самих только тогда, когда мы готовы перестать сопротивляться личностным переменам, которые она в себе несет.

Очень трудно смириться с этими сдвигами. Например, с отказом от фантазии спасти всех вокруг, с отказом от фантазии вообще кого-либо спасти, изменить или вылечить, но, одновременно, не отказаться от нее полностью. Наверное, нужно принять, что фантазия необходима, но не ожидать от реальность соответствия ей, и сохранить внутреннее напряжение, как-то так. Трудно смириться с отказом от намерения быть лучше других и важнее других. С собственным бессилием. Со склонностью идентифицироваться. С реагированием на чужую боль, как на свою собственному, и с необходимостью с этой склонностью бороться, но не выкорчевывать по ходу борьбы. Трудно смиряться с тем, что узнаешь о себе, покуда карабкаешься по ступеням гильдии. С перфекционизмом и его обратной стороной - повальной ленью. Со всеми своими крайностями и черно-белой истеричностью. С соревновательностью, завистью. С горделивостью, мегаломанией и их обратной стороной - полной неуверенностью в своих возможностях. С тем, что ты думаешь, что знаешь на свете все, потому что эта мысль помогает тебе не признавать, что ты совершенно и абсолютно ничего не знаешь, и учиться надо было не десять лет, а двадцать, тридцать и сорок.

И вот, опаньки - ты стоишь на седьмой ступени, какой-то новый и незнакомый, оборачиваешься назад, и ... хотел ли ты стать тем, кем стал? Знал ли, куда собрался, подавая документы на факультет десять лет назад? А гильдия это была, или путь волшебника, из серого в белый? Из одного уровня сумерек в другoй? И нужны ли тебе эти сумерки, когда совершенно ясно, что уже на втором их уровне, может засосать в лимбо? Стоишь там, перед дверью в палату Магистра, и дрожишь как в свое первое первое сентября, и хочешь удрать, и хочешь обратно в интернатуру и в практиканство, зачем взрослеть? там было так тепло и уютно, под материнским крылом учителей и старших членов Ордена.

Стоишь и обезличиваешь себя.
Я стою.
Хотите, расскажу вам, что такое психология?

У меня взяло лет десять, чтобы ответить на этот вопрос. А точнее - у меня взяло лет десять, чтобы ответить на этот вопрос с глубокой внутренней уверенностью и прочной фанатической убежденностью, как и положенo члену любого клана, так, как прежде на него отвечали мне: "попробуйте сами и поймите сами".

Каждый найдет другой ответ, это тоже факт, но я могу поделиться своим, хоть слов никогда не будет достаточно, потому что это вне слов. То, что происходит вне слов. И этому нужно учиться всю жизнь. А потом позабыть об этом и вернуться к словам. Вот это и есть психология.

Беспрерывное движение между внутренними мирами и тем, что происходит между ними. Если однажды остановишься - заработает сигнализация: ты перестал быть психологом.

Психология это движение между полюсами.

У меня взяло много лет, чтобы понять, что прерогатива психолога отлична от прерогативы учителя, социального работника, врача или тренера. Эту прерогативу так трудно уловить, потому что она противоинтуитивна и идет вразрез со всем тем, чем занимаются все люди на свете, когда между ними происходит взаимодействие, в котором один просит о помощи, а другой ее подает.

Как правило, когда подобное происходит, каждый из нас стремиться действовать в материальном мире - одалживать денег, давать советы -"возьми себя в руки!", утешать - "все уладиться, вот увидишь", приглашать в гости, отпаивать чаем или водкой, назначать таблетки и операции, тушить пожары, предлагать рибаунд-секс или бить морду обидчикам.

Принимая же позицию психолога, человек, у которого просят о помощи, обязан отказаться от этого интуитивного и автоматического стремления, состоящего из двух компонентов:
1. действовать. 2. в материальном мире.

Это и есть главная тайна Ордена, в которую посвящаются в течение десяти с лишним лет - избавление от стремления к действию во внешнем мире. И так никогда и не избавляются до конца. Если однажды полностью избавишься - заголосит сигнализация: ты перестал быть психологом.

Когда перед тобой сидит человек, который рыдает, потому что его, допустим, уволили с работы, от него ушел муж, жена, кто-то умер или кто-то родился, невероятно трудно не гладить его по голове, не поить чаем, не успокаивать, не придавать оптимизма, а иногда и не рыдать вместе с ним. Очень трудно поверить в то, по-настоящему поверить, что за рыданием по смерти, по уходу, по рождению или по увольнению во внешнем мире, лежит огромный и невысказанный внутренний мир, в котором тоже умер, родился, уволился или ушел кто-то другой. Задача психолога его найти.

Задача психолога всегда противоинтуитивна и на первый взгляд - невероятно жестока. Вместо того, чтобы обещать: "Все пройдет, и ты найдешь другую работу, ты же умный, красивый и сильный, и никто не умирает от того, что у него ушла жена. Я тебе помогу. Если не я - то кто-то другой, мы найдем выход", психолог сел в свое кресло, чтобы говорить полностью противоположное: "Это ужасно и это страшная катастрофа. Ничего ужаснее с тобой произойти не могло и хуже быть не может. Ты на самом дне и просвета нe видно. Ты чувствуешь, что умираешь, и что ничего не может тебе помочь. Ни я, ни кто другой. Ты кажешься самому себе уродливым, противным и вонючим, что никто тебя не любит и не уважает и что ты никому не нужен".

Жестокость, да?

А кому хочется быть жестоким? Кому хочется быть жестоким, когда он выбрал благороднейшую профессию - помогать людям и спасать их. От таких слов человек же выпрыгнет из окна сразу после встречи с вами. Вы собственными руками толкаете его к пропасти. Садизм и мрак, а не спасение жизни.

Но на самом деле все совершенно иначе. Задача психолога не спасать и не действовать, его задача пребывать во внутреннем мире и быть глашатаем внутренней правды.

Напротив вас в кресло садится человек, который с запалом рассказывает, что все катастрофически ужасно, потому что в автобусе ему наступил на ногу незнакомый субъект.

Банальная история, на которую каждый среагирует, наверное, примерно так: "И из-за этого ты так переживаешь? Он же не хотел тебе зла. Это не специально. Кто он такой, чтобы из-за него портить себе настроение? Ты неадекватно реагируешь, успокойся. Ну, хочешь чаю? У тебя, должно быть, просто был плохой день. Завтра будет новый".

Психолог всю жизнь учится быть ненормальным в своих реакциях на дурацкие и с виду бессмысленные рассказы людей напротив. Точнее, он отучивается от норм человеческого общения, приобретая нормы психоаналитические. К тому же, он учится находить смысл там, где с виду его нет. Точнее - он создает, формирует и уплотняет внутреннюю позицию, из которой смысл изначально существует во всем, что происходит между двумя людьми (или в группе людей), и когда смысл особенно ярок в своем отсутствии, значит, можно предположить, что там и кроется самая глубокая правда.

Бред, а не профессия.

Психолог должен искренне и глубоко поверить и согласиться с тем, что человек напротив действительно умирает от обиды, и быть в этой обиде до самого конца, непременно отказавшись от спасительных действий. Это возможно только в том случае, если психолог откажется от внешнего мира, в котором на ногу наступил незнакомый субъект, и вступит в мир внутренний, в котором пошатнулось самоуважение человека напротив, и он перестал ощущать собственную целостность и субъективную значимость. От такой обиды действительно можно умереть. Во внутреннем мире. Это, на самом деле, и есть психологическая смерть, которая однажды уже произошла, а сейчас заново переживается в ретравматизации.
)Вас уже научили, что она гораздо хуже физической?(

Только тогда можно сказать то, что требуется от психолога: "Ты умираешь от обиды/боли/страха" (ненужное вычеркнуть). На практике выясняется, что если подобранные слова и тон, с которым они произнесены, достаточно точно определяют внутреннюю правду человека напротив, обида проходит, или по крайней мере уменьшается.

Каков терапевтический фактор данного события? Ответ находится у десятков теорий, и каждый раз он немного иной, но суть везде похожая - в тот момент целостность и субъективная значимость человека отчасти восстанавливается, поскольку его внутренняя правда находит отклик во внешнем мире. Человек психологически оживает.

Как работает реанимирующий акт истинной зеркалящей эмпатии?

Человек напротив более не одинок, а, значит, появляется шанс на поддержку и уходит отчаяние, это раз. Он более не нем, ведь у его внутренней правды есть слова, это два. Его внутреннее переживание легитимно и нормативно, а, значит, достойно уважения, это три. У его внутреннего переживания есть смысл, а, значит, он не сумасшедший, и это успокаивает стыд, это четыре. Человек напротив воскрешает древнее и восхитительнейшее переживание до-словесного узнавания внутренней правды, когда его мать совала грудь или бутылку молока, когда он орал и плакал, сам не понимая почему, и это пять. Все это приводит к тому, что психолог убрал наступившую ногу обидчика, совершенно ничего не делая и не обращая никакого внимания на кто, почему и когда наступил.

Это не колдовство, не шаманство, не мистика, это - умение быть жестоким и бесчеловечным, а, точнее, просто реагировать не так, как принято реагировать на чужую рану, осознавая про этом, что на самом деле вы совершаете благое дело.

Ну вот, поздравляю вас, теперь вы научились быть психологом. И зачем было этому столько лет учиться? Два слова, и человек напротив счастлив в обоюдной разделенности и жмет вам, всемогущему спасителю, руку в порыве благодарности.

Как, вы еще не отказались от фантазии всех спасти?

Продолжайте интернатуру. Двойка.

Дальше ведь начинается самое интересное.

Сказав ваше выстраданное ценой собственной жестокости и контр-интуитивности: "Ты умираешь от обиды" в ответ, вы, конечно, не получите ни облегченного состояния, ни радостных визгов.

Дальше, как правило, человек напротив бросит вам нечто вроде: "Ты идиот, если думаешь, что твоя дурацкая фраза мне хоть чем-то поможет. За это я плачу тебе деньги? Ты фиговый психолог и шарлатан. Чему только вас столько лет учат?".

Странно. Чего это он разорался от двух слов? Подумаешь, событие. Такой же величины, как и отдавленная нога. Именно такой же.

Ничего странного в этом нет. Человек напротив прав в своей внутренней правде. Он всегда прав, на самом деле, это постулат, и чем ближе вы находитесь к его данному субъективному переживанию, не ища в нем логики и рационала, тем целебнее вы для него станете.

Почему вы решили, что человек напротив обиделся? Может он не обиделся, а разозлился? Или обиделся и разозлился одновременно? Вы сказали, что он обиделся, и этим самым совершили эмпатическую оплошность: вместо того, чтобы почувствовать себя понятым, человек напротив почувствовал, что и вы, как и тот субъект в автобусе, наступили ему на ногу. Ретравматизация произошла на этот раз в терапевтической связи. Ужасно?

Марш на супервизию!

Это лучшее, что могло с вами обоими произойти, и если вы сейчас сумеете взять ответственность, настоящую и глубокую за то, что совершили с человеком напротив, вы восстановите в нем веру в прочность окружающей среды, не рушащейся от его агрессии, не бросающей его одного на растерзание собственному одиночеству. Ну и еще много чего, о чем можно почитать у разных теоретиков, которые расскажут вам о том, почему работа с эмпатическими факами восстанавливает человеческую самость.

Это работает, честное слово.

Ho ясно и то, что вы, как каждый нормальный человек, конечно, обидитесь, задохнетесь от обиды, от чувства собственной неполноценности, никчемности, осознавая дебилизм собственной профессии и ваш личный. И тут же вы начнете себя уговаривать, что человек напротив - пациент, и все пациенты идиоты, и вы все на свете знаете, и уж конечно знаете больше, чем этот человек, и если ему не нравятся ваши интерпретации, пусть валит к чертовой матери, и так ему и надо, что ему на ногу в автобусе наступили.

Каждый нормальный человек так среагирует, но не компетентный психолог, которого всю жизнь учат реагировать ненормативно.

Да?
Нет.

Если вы думаете, что эти чувства и мысли делают вас плохим психологом - вам двойка и марш обратно за парту, где вас еще пять лет будут обучать следующей премудрости.

Она заключается в том, чтобы осознать, признать и поверить в то, что все эти отвратные мысли и чувства, которые причинил вам пац... человек напротив имеют такой же смысл для него, как и для вас. У них тоже есть значение. Учитесь, дорогой психолог, жить с этими мысле-чувствами, а на психологическом языке - контейнировать их в себе, ибо контейнируя их, вы контейнируете человека напротив.

Интерпретации - отражение внутреней правды словами, работают не всегда, и чаще нет, чем да. Человек напротив ищет полной разделенности, первичной, самой искренней и правдивой, и поэтому, пока он сам не наступит вам на ногу, он не успокоится.

Каждый психолог довольно часто слышит от не-психологов вполне разумную рекомендацию: "Ты должна абстрагироваться от этих переживаний. Не принимай их близко к сердцу". И что должен на это отвечать психолог? Что его десять лет учили принимать близко к сердцу, и чем ближе, тем лучше, все те ядовитые материалы, от которых пытается избавиться человек напротив? И при этом отличать их, узнавать и отделять от собственных ядов? Это звучит странно и нелогично. Наверное, поэтому и придумались такие умные термины как "контр-перенос" (Фрейд), "проективная идентификация" (Кляйн) и "альфа-функция" (Бион) - чтобы по-научному объяснить, почему самый большой подарок, который можно сделать человеку напротив, это принять его отвратные чувства близко к сердцу.

Учитесь, дорогой психолог, одалживать себя в пользование человеку напротив, одалживать полностью вашу душу, ваш ментальный аппарат, со всем вашим набором мыслей, чувств, эмоций и ассоциаций. Одолжите ему вашу кожу, на которой он напишет свою внутреннюю правду. Выцарапает и выскребет. "Быть в обиде до конца" значит быть обиженным, чувствовать в себе и на себе неполноценность, неуважение, стыд и отчаянные попытки все заново склеить и устаканить.

Прочувствовать и не отреагировать на обиду из себя, вот что значит, стать психологом.

Мазохистично, я бы сказала.

Сказала мазохистично?

Кол. Еще год интернатуры. Минимум.

Ничего мазохистичного в этом нет (и вообще, когда вы наконец научитесь не развешивать кругом диагностические ярлыки? интеллектуальная защита или что это там у вас? проработайте), если вы развили в себе наблюдающий аппарат, если вы научились раздваиваться: оставаясь прямым участником действия, вы одновременно и критик в пaртере, который трактует смысл происходящего.

Профессия психолога - гибрид между профессией переводчика и профессией дегустатора. Психолог переводит на человеческую речь те вкусовые капли мысле-чувств, которые попали ему на язык. Попробуйте описать вкус вина или кофе, не будучи дегустатором. Даже будучи одаренным поэтом вам это не удастся, поскольку вы не уловите и не различите все материальные тонкости того, что попало вам в рот. А если у вас очень развито чувство вкуса, у вас не хватит терминологии. Поэтому обладать природной хорошей интуицией и тонкой душевной организацией никогда не достаточно для психолога, которому посчастливилось родиться настоящим интуитом (их, кстати, тоже меньше, чем хотелось бы). И поэтому столько лет уходит на распознавание, различие, классификацию и наименование тончайших оттенков чувств и мыслей появляющихся в себе самой. Целые словари и энциклопедии, терминологические справочники и трактаты по этимологии - все это нужно усвоить и держать в голове, обижаясь на того, кто захотел наступить тебе на ногу.

И все это одновременно нужно выкинуть из головы, чтобы не зацикливаться на определенном знакомом и не ограничивать новизну вкусовых ощущений семантическим засталбливанием.

Пока вы научитесь проделывать это сальто мортале внутри самой себя, вам уже пора на пенсию, а человек напротив все еще умирает от обиды и унижения, и поэтому вы говорите внутреннюю правду, за которую вам платят деньги: "Я не позволю так с собой разговаривать. И это твой выбор - слушать меня или нет".

Двойка. Еще три года интернатуры и по три часа в неделю - супервизия.

Конечно, психолог очень редко так ответит, и если он так ответит, я хочу думать, что он взвесил все те факторы, из которых появилось такое вмешательство, а не просто среагировал из внутренней правды своего живота.

Как правило, далее должно последовать возвращение человеку напротив его неосознанного мотива, и тут все зависит от теории, на которую выбрал опираться психолог.

Каждое вмешательство психолога несет в себе теоретический подтекст, даже если сам психолог этого не осознает. Именно поэтому его десять лет учат распознавать теоретическую основу в каждом своем вмешательстве, чтобы выбор вмешательства был как можно более осознанным и подходящим каждому данному человеку напротив в каждой данной ситуации.

Вот, например:

Классический Фрейдист скажет что-то вроде: "Ты сопротивляешься моей интерпретации, потому что защищаешься от тревоги, которую она порождает" (слишком банальная правда, и поэтому редко работает).

Кляйнианец скажет: "Ты вымещаешь на мне то зло и ту агрессию, которые в тебе заложены, потому что не можешь их вынести в себе. Ты хочешь уничтожить меня. Ты фантазируешь об унижении меня, потому что завидуешь тому добру, которое во мне заложено, и которого нет сейчас в тебе" (терпеть не могу кляйнианские интерпретации, они самые жестокие и самые контр-интуитивные, хоть и самые глубокие - они обращаются к самому дну внутренней правды).

Винникотианец скажет: "Ты проверяешь, выдержу ли я твою агрессию, не убегу ли от тебя, не брошу ли тебя, как все те, которые тебя прежде бросали. Ты иначе не можешь, потому что некому было доверять" (самая добрая и самая нежная из всех правд, материнская правда, она обращается к прошлому).

Кохутианец скажет: "Чувство твоего достоинства в опасности. Как бы тебе хотелось его восстановить. Как же это трудно, когда кто-то говорит с тобой патерналистичным тоном" (самая четкая и самая эмпатичная правда, настолько близкая к истинному переживанию правда, что ее труднее всего сформулировать).

И вот последователь интер-субъективной психологии скажет правду, раздeленную здесь и сейчас на двоих, поэтому она мне больше всего нравится: "Тебе было больно и ты был обижен. Ты принес обиду в эту комнату, и пока я ее не почувствовал, она оставалась только твоей. Теперь ты обидел меня, и я могу лучше понять твою обиду. Это действительно ужасно неприятно. Давай с этим побудем, и посмотрим, что дальше произойдет".

Ну, сказала свою умную теоретическую интерпретацию и что дальше?

Нормальные люди всегда ожидают того, что будет дальше. Психолог же должен не ожидать. Это тоже необходимое требование ненормальности. Психолог десять лет учится не ожидать реакции, а наблюдать за ней.

Дальше может быть все, что угодно, но если вам повезет, и произойдет то, что называется "now moment", то что-то в человеке напротив переключится, а вы должны будете это что-то распознать.

Вообще психология похожа на операторскую работу в режиме клоз-ап, как у фон Терьера в "Догвилле". Это не я придумала, а одна очень поэтичная женщина - напротив так ее определила. Лучшего определения и не придумаешь, потому что психолог и есть оператор. Но он же и сценарист, который отслеживает мельчайшие движения мимики, пытаясь наименовать эту феноменологию души вербальным языком чувств. Но даже если слова не находятся, то и у самой операторской работы существует свой терапевтический эффект. Камера - глаза психолога, создает ощущение видимости, которое само по себе приятно и лечебно, как известно каждому, на кого хоть когда-то с интересом смотрели (тут главное смотреть, а не подглядывать, и этой разнице вас тоже будут долго и упорно учить). Но кроме этого, состояние видимости, бытности объектом пристального наблюдения, приводит к обращению фокуса внимания во внутрь, в собственную душу, что создает саморефлексию. Наблюдающий (но не осуждающий и не имеющий целенаправленности, а позволяющий - еще пару лет за партой) взгляд снаружи однажды станут внутренним оком, наблюдающим эго, которое научится отслеживать, понимать и придавать смысл непроизвольным движениям собственной души с позволяющей позиции.

Все это вместе называется интернализацией положительного объекта.

Понимаете, вас десять лет учат тому, чтобы превратить такое ничтожное злоключение как отдавленная в автобусе нога в событие такой важности, каким оно является во внутреннем мире человека напротив. Если вы этому научились, то появился шанс, что это событие обернется событием огромной важности и во внешнем мире человека напротив, то есть в вас самих, и, таким образом, качественно изменит вашу связь, а, значит, и человека напротив.

Вот что такое психология.

И на этом можно было бы закончить обучение, как и психотерапию.

Но не тут-то было.

Как можно узнать, что психотерапия закончена? Что ребенок вырос? Что пришло время расстаться?

Немедленно возвращайтесь на супервизию, чтобы научиться концептуализации аналитического процесса (процесса развития психики) в терминологии детского развития.

Вы должны узнать, что у анализа есть конец, и что у него нет конца, что он заканчивается там, где начинается движение, и что движение начинается там, где начинается анализ, и еще кучу таких парадоксов, от которых вы сначала подумаете, что сходите с ума, а потом, если вам повезет, поймете, что парадокс и диалектика - необходимые составляющие аналитического процесса, самого переживания этого процесса, его качество, и если вы не согласитесь сесть в парадоксальное кресло, находящееся в вечном движение, то вам двойка и экзамен вы провалили.

Клинический психолог, это человек, которого клинит. И это не шутка.

Психолог, по сути, это человек, который готов на время сойти с ума.

Это не странно и не мазохистично. Каждая женщина, которая рожала детей, была на это готова.

Психологи никого не лечат и никого не спасают. Психологи занимаются деторождением. Bскармливанием, отлучением и выращиванием детей.

Так чем занимаются эти два человека в закрытом пространстве, кроме как болтать языком? Чем эта болтовня отличается от болтовни с любым другим знакомым? И почему это никогда не бывает обоюдной связью? Что это дает? Почему психолог никогда не дает советы, хоть приходишь к нему за советом? Он что, издевается? И почему вас выгоняют из комнаты через 50 минут, если вы только начали раскрываться? И почему все время говорите вы, а он молчит? И почему если уж он заговорит, но непременно повторит за вами ваши очевидные фразы, только в другой формулировке? Ему сказать, что ли нечего, после стольких лет обучения? Одна фрустрация с этими психологами.

"Да", - ответит психолог, - "Вы ощущаете, что я вас фрустрирую, что не даю вам того, чего вы ожидаете от меня получить, и это вас злит. Вы думаете, что я жадничаю, что все припрятал для себя, и вам ничего не достается. Вам это о чем-то напоминает? Какие ассоциации и образы в вас рождаются от этих ощущений?".

А я вот спрашиваю, почему после стольких лет обучения, я до сих пор с ужасом думаю об этом экзамене, и вариант, что я его проваю, не кажется мне маловероятным?

Ответ на этот вопрос находится у моих супервизоров: "Если бы ты чувствовала себя полностью готовой, ты никогда бы не сдала экзамен. Внутреннее напряжение необходимо для любой аналитической работы, даже теоретической".

Я думаю, они правы.

Или просто не готовы меня отпустить. В конце концов, за десять лет можно научиться только тому, что они были неспроста. И начать учиться по- настоящему.

На самом деле за десять лет вас ничему не учат - вам всего лишь создают условия для созревания. Вскармливают, а потом отлучают.