Самая страшная "страшилка" 3
МУЖСКАЯ ИНТУИЦИЯ
часть третья
15
Женщин необходимо спрятать. В конце концов это безумие -подвергать их опасности. Хотя мать Егора была согласна на все. Петр Аничкин был против, но от него ничего, в общем, не зависело. Он лежал в больнице, и, кроме того, совершенно не фигурировал в «плане» преступников.
Может, рискнуть и выполнить «пожелания» преступников хотя бы в отношении матери? Дать ей хорошую охрану. Откуда, правда, взять столько людей, да еще на целых три дня? У Арпентьева раскалывалась голова. Он подошел к шкафу, и, покопавшись на полке, где стояли «чайные» стаканы, валялся пакет сахара и кусок хлеба, извлек оттуда помятую упаковку анальгина. Проглотив одну таблетку, он сел обратно за стол и откинулся на спинку стула. Сегодня предстоит еще четыре встречи с друзьями этого парня.
Может, выйти выпить где-нибудь кофе? Ночь была практически бессонная. А в тот час, который все-таки удалось поспать, ему приснилось, что он сидит на красных перилах на балконе какого-то небоскреба, а внизу - синяя река. И что кто-то сзади мягко, но настойчиво пытается столкнуть его вниз. Но во сне, кажется, все закончилось хорошо. Он уверенно выкрутился и «приземлился» на балкон, а не под него. И даже совсем не было страшно. Арпентьев встал, запер сейф, надел куртку и вышел из кабинета.
Маленькое кафе находилось прямо за углом от райотдела. И посетителями его были сплошь сотрудники. Арпентьев, здороваясь, вошел и сел за столик в углу. Кофе здесь стоило дешево, и он заказал двойную порцию. Состояние, впрочем, не улучшалось. Да, куда не иди со своими проблемами, неизбежно принесешь их с собой. Сквозь маленькое окошко полуподвального помещения падал серый луч света. На столе, за которым сидел милиционер, тускло горела желтая лампа. Арпентьев допил кофе, еще одним усилием, таким же как в кабинете, заставил себя встать, и пошел обратно на работу. У дверей его кабинета сидела девушка.
- Здравствуйте. Вы старший лейтенант Арпентьев?
- Я.
- Я - Лидия Новикова, вы вызывали меня…
- Проходите.
Девушка сама подвинула стул, села с противоположной стороны стола и облокотилась на него локтями. И безо всякого вступления сказала:
- Вадим говорит, что все это глупости, но я все-таки скажу вам. На
последней вечеринке два знакомых Егора - Саня и Сергей - разрабатывали план о том, как его можно украсть и потребовать у родителей выкуп. По-моему, они были обкуренные, но ведь они могли еще раз обкуриться и на самом деле украсть его, ведь правда? Нам Машка рассказывала, она все это сама слышала…
Арпентьев насторожился.
- А кто такая Машка?
- Моя подружка, они с Егором встречались последнюю неделю, ну
или около того…
- Почему Вадим не указал ее в списке знакомых? Дайте мне ее
телефон.
Лида нашла Машкин номер в мобильнике, и протянула телефон следователю.
- Вадим не знает ее телефона. Не хватало еще, чтобы мой парень
записывал телефоны моих подруг. И потом, он забыл, наверное, ведь мы с ними гуляли вместе всего раза два…
С этой девушкой надо поговорить подробней. Почему до сих пор никто не упомянул о ней: ни родители, ни друзья? Странно все это. Но сначала допросить наркоманов.
16
От голода в голове не было уже ни одной мысли. Когда было совсем плохо, Егор пил воду, но это почти не помогало. Вчера этот кретин наконец развязал его, но не полностью, и под дулом пистолета, а Егор был слишком слаб, чтобы этот пистолет у него отобрать. Теперь он не представлял опасности для своего похитителя, зато тот больше и не бил его. По квартире Егор передвигался еле-еле, ползком. Унизительнее всего было добираться до туалета.
Сейчас он приполз обратно в комнату и облокотился на кровать, не в силах подняться на нее. На лице запеклась кровь, рана начинала заживать и чесалась. Егор потерся щекой о покрывало и поморщился от боли: под глазом, вероятно, был большой синяк.
Кто же его тюремщик, и что ему надо? Непонятно. Пытаясь разговаривать, Егор не узнал ровным счетом ничего. Любые вопросы, где был хоть намек на провокацию, заканчивались градом ударов, и Егор перестал их задавать. Телефона в квартире не было, зато были две металлические двери, и никогда не было слышно соседей. В первый день Егор даже пытался стучать в батарею. Безрезультатно.
Он уже с трудом вспоминал, сколько времени он находится здесь. И еще ему казалось, что этого кретина он где-то видел раньше, еще до тренажерного зала. Или, может, это просто игра воображения?
Как это ни странно, полнейшей апатии к происходящему не чувствовалось, хотя, по идее, это давно должно было стать основным его ощущением. Более того, у Егора было прочное ощущение того, что ситуация в конце концов разрешится в его пользу. Не то чтобы он надеялся на кого-то конкретно, и знал, как именно это произойдет и почему, но все-таки уверенность была. Несмотря на чувство голода, боль и, казалось бы, совершеннейшую безысходность ситуации.
Пока выхода не видно, надо попытаться подумать о чем-нибудь другом. О Маше, например. И о странном чувстве, которое она вызывала у него. До всего этого, в той, «живой» жизни он жутко хотел разобраться в себе. И с этой целью даже планировал переспать с ней. И даже предупредил родителей, что ночью, возможно, не придет домой. Романтическое свидание должно было произойти на чужой территории… Да, не суждено было ему состояться, свиданию этому. И Егор с преувеличенной старательностью начал вспоминать их встречи с Марией, начиная с самой первой.
На вечеринке она ему понравилась, даже очень. И потом, ее приглашали «для него», было бы странно, если бы он ее не заметил. Но потанцевать с ней он решил скорее из какого-то спортивного интереса. А потом ненадолго забыл о ней, общаясь с другими гостями. Она, видимо, обиделась, а уж когда Иришка уволокла его в комнату для разговора с ее парнем, и вовсе убежала домой. Характер! Наверное, после этого он и заинтересовался ею по-настоящему. Почувствовал, так сказать, родственную душу. Сам он тоже не позволил бы так обращаться с собой, и уважал людей, которые умеют себя ценить. Поэтому, наверное, и попросил Лиду позвонить ей наутро. Потом был бар, потом кино с поцелуями. В первый же вечер она удивила его тем, что сказала, что отец против их встреч. Как будто его интересовали ее семейные проблемы! И как будто он однозначно собирался с ней встречаться! Он промолчал тогда, а, когда проводил ее до подъезда и ждал, пока она поднимется на лифте, следом зашел какой-то мужик и практически сразу Егор услышал Машин голос: «Привет, папа!» И еще, усмехнувшись про себя, подумал: отец, вероятно, видел «прощальный поцелуй». Какие странные бывают люди: не понимают, что запрещать взрослой дочери личную жизнь - пустая трата времени и сил…
Тут у Егора появилось смутное ощущение нереальности и он, будто во сне увидел эту картинку: он стоит, прислонившись к косяку двери подъезда, слышит удаляющиеся шаги Марии, и видит приближающегося к нему мужика в сером пальто. Егор не разглядел его тогда, но сейчас, сидя в комнате на полу, весь окровавленный и ничего не соображающий от голода, вдруг понял, кто он, его мучитель. Он - отец Марии.
Егор не знал, почему он был так уверен в этом, но привык верить себе, пусть иногда и сомневаясь. Если этот тип - отец Марии, то она должна что-то заподозрить, и, вероятней всего, она что-то сделает. Да, она должна позвонить ему домой, потом подумать, увязать… Она же умная девушка!…
Нет, похоже, у него все-таки съезжает крыша. Верить себе, конечно, надо, но не в таких случаях, когда в голове голодный бред. И все-таки надо попытаться еще раз поговорить с этим кретином. Если предположить, что это действительно Машин отец, это хоть как-то проясняет ситуацию. И оставляет меньше шансов в итоге сойти с ума. Не успев додумать эту мысль, Егор отключился. Практически в ту же минуту повернулся ключ в замке входной двери.
17
Чокнутые дети. Неужели они и в самом деле могли украсть приятеля? Ни одного, ни другого дома нет. Впрочем, родители Семена сказали, что «они с Сашкой нередко где-то пропадают вдвоем» Еще бы, при таких-то родителях… Неудивительно, что их сыночек - наркоман. Арпентьев припомнил «обстановочку» квартиры, где побывал сегодня утром. Ни одного чистого пятна. И сам усмехнулся. Что-то чистое действительно выглядело бы в этом антураже «пятном». Вся кухня в грязной посуде, грязное полотенце на батарее, когда-то белый стол - в бурых пятнах, запах гнили, какие-то рваные газеты, тряпки везде. Родители перед его приходом, похоже, уже приняли грамм по пятьсот каждый. А было, господи боже мой, было-то еще утро раннее. А говорить не с кем. Александр вообще живет у тети, которая предполагает, что он «вероятно, остался у девочки». Причем уже «дня три назад». «Мальчик-то большой…»
Арпентьев открыл дверь, зашел в кабинет и вытащил из кармана фотографии. Устало поднял трубку:
- Сергеич, зайди, у меня тут пару фотографий. Да, объявим в
розыск. Спасибо.
Пока он говорил по телефону, в дверь постучали. После заглянула хорошенькая мордашка. Глаз приятно отдыхает на таком лице. Особенно после таких бесед, как его утренние.
- Войдите, Маша.
- Здравствуйте.
Девочка вошла, с интересом осматриваясь, и села на краешек стула.
На лице ее не было написано ничего, кроме любопытства. Но когда Арпентьев заговорил о пропавшем Егоре, на лице Маши внезапно появилось выражение грусти. Так внезапно, что Арпентьев, потакая профессиональной подозрительности, почти решил, что девочка играет. Причем играет плохо, и выражение лица - просто маска, приличествующая случаю. Арпентьев сразу собрался с мыслями.
- Мария, я хочу поговорить с вами о Егоре. И о том разговоре, который происходил у него дома между двумя вашими приятелями. Я хочу, чтобы вы вспомнили разговор в подробностях. Не так, как вы рассказывали его Вадиму и Лиде. Этот разговор слышал еще один человек, и в его интерпретации он звучал несколько иначе… Я буду записывать все, что вы скажете, а потом вы прочитаете и распишетесь. Хорошо? Предупреждаю вас также, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность…
Маша скорее рассматривала следователя, чем слушала его. Впрочем, она его слышала. И даже подумала, что его тон какой-то неоправданно злой, ведь она, Маша, ничего плохого ему не сделала, и сама пришла, чтобы все рассказать, чтобы помочь. Помочь найти Егора. Синхронно с этой мыслью на глаза Марии навернулись слезы, и в этот момент следователь закончил цитировать какую-то лежавшую на столе книжку, полную цифр и непонятных слов. Потом он записал ее имя, адрес, домашний и мобильный телефон. Зачем домашний телефон, ведь он есть у него? Он же сам позвонил ей сегодня утром… Может, забыл? Мария вытерла слезы, и начала рассказывать. Подробно. Все, что помнила. С самого начала.
Выйдя наконец из кабинета, она столкнулась с Вадимом. Тот поздоровался с ней, и, пристально вглядываясь ей в лицо, спросил: не вспомнила ли она чего-нибудь нового всвязи с Егором. Где только он научился этому пристальному взгляду? Не у этого ли злющего следователя? Маша иронично посмотрела Вадиму в глаза и прошла мимо. Да, ей пришла в голову одна мысль. Прямо во время беседы со следователем. Он, кажется, так именно и спросил: вы кому-нибудь еще рассказывали об этом «плане похищения», кроме Егора, Вадима и Лиды? Она твердо ответила «нет», и тут ей пришла в голову мысль о том, что она вполне могла рассказать это отцу в тот вечер. Но не говорить же об этом следователю! О том, разочаровал ее тогда Егор, как она напилась (вот ужас!), и пила еще с отцом, и как совершенно ничего после этого не помнит… Да это и неважно, в конце концов… Хотя…
А что если так? Отец так не любит Егора, и такой странный стал последнее время… Нет, нельзя думать так о собственном отце, несмотря на их вконец испорченные отношения. После того вечера испорченные, кстати. В общем-то, можно проверить, конечно, куда он ходит теперь каждый вечер. Как минимум, это интересно. Машу охватил азарт. Можно переодеться, например. Переодеться во что-нибудь, в чем он ее точно не узнает. И надеть мамин парик!
Это клево. Мария чувствовала себя так, как будто только что изобрела новую увлекательнейшую игру. Вряд ли она узнает что-то о Егоре, но вот об отце - наверняка. Вперед!
Выбор она остановила на мамином брючном костюме. По комплекции они теперь были бы совсем одинаковые. Маше вдруг стало грустно. С мамой, конечно, было не так, как вдвоем с отцом. Впрочем, они оба у нее любимые. И она мысленно послала матери воздушный поцелуй. Бирюзовый костюм был ни разу не надеванный, очень красивый и совершенно непохожий на все вещи, которые носила Маша. Так, теперь куртку, тоже мамину. Хоть немного в тон… А, ладно! Довершением нового «прикида» должен стать парик. Где же он? Ах да, наверное, в ящике. Все мамины вещи до сих пор лежали в этом шкафу. То ли других шкафов хватало, то ли некому убрать. Так или иначе - пригодились! Мария примерила парик. Он ей удивительно шел. Надо же, она никогда не предполагала, что ей, с ее врожденной «брюнетистостью» может пойти белый цвет волос. Кто бы мог подумать? Наверное, потому, что кожа - белая. Звонок в дверь! Быстро все в сумку. Маша схватила первый попавшийся пакет, кое-как запихнула экипировку вовнутрь, и, по дороге закинув все это в свою комнату, поспешно пошла к двери.
Отец странно взглянул на нее. Впрочем, теперь он всегда смотрел странно.
- Я на минутку, птичка, у меня есть еще встреча по работе. Хочу
перекусить.
- Разогреть еду?
- Да нет, я так.
Машу вдруг осенила идея.
- А ты на машине поедешь?
- Нет, я в офис. Прогуляюсь. А почему ты спрашиваешь?
- К Лиде иду, думала, может, подвезешь…
- Нет, иди так, птичка.
- Ну, я пошла тогда. Приятного аппетита.
- Пока.
Быстро чмокнув отца в щеку, она забежала в свою комнату, схватила пакет, и, уже почти закрывая за собой входную дверь, крикнула «Скоро буду!». Движимая каким-то новым для себя азартом, Мария почти запрыгнула в лифт, нажала на кнопку верхнего этажа, потом, посчитав до пяти, на «стоп». Только бы никто из соседей не вышел!
Переодевалась она быстро. Но, надев парик, все-таки посмотрела на себя в карманное зеркальце. Хороша! Завершив перевоплощение, Маша поспешно ткнула пальцем в кнопку первого этажа, лифт дернулся и двинулся вниз. Теперь главное было - успеть спрятаться до того, как отец выйдет из подъезда. Вот так шпионские штучки!
«Маскировочным объектом» были выбраны растущие у подъезда вечнозеленые кусты. Во всяком случае, они пушистые, и спрятаться за ними не составит труда… В их же неправдоподобной зелени, поближе к стенке дома, в самом труднодоступном месте, Маша спрятала и кулек с собственными, «настоящими» вещами.
Через десять минут Володарский вышел из подъезда, даже не подозревая о том, что за ним из-за кустов следят глаза собственной дочери. Если бы кто-то сказал ему об этом, он наверняка счел бы его сумасшедшим. Так что он совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг. Просто шел, погруженный в свои мысли, слегка опустив голову, как будто считая шаги. Поэтому Маше удалось без особого труда проследовать за ним к заброшенному дому за стройкой. Когда Мария поняла, что ее отец направляется к этому странному строению, она начала издалека высматривать себе убежище, и свернула на тропинку, огибавшую дом. Прячась за покосившимся забором и редкими деревьями, она завернула за угол дома как раз в тот момент, когда отец ее зашел в дверь. Прислонилась спиной к облупленной стене и глубоко вздохнула.
Да, ничего себе «офис»! Что-то тут не так… Рядом с домом было еще какое-то строение, похожее на небольшой каменный сарайчик.
Если перебегу туда, - подумала Маша, - точно останусь незамеченной.
Похоже, отец был в доме не один. Во всяком случае, у дороги стоял зеленый джип, а поскольку других жилых домов рядом не было, можно предположить, что водитель находится внутри дома, также как и отец. И потом, у отца ведь встреча… Нехорошо подсматривать за другими людьми, ох, как нехорошо! Но надо же знать, в чем дело.
Марии удалось быстро и ловко «переместиться» в сарайчик, и как раз вовремя. Дверь дома открылась, и из нее вышли двое мужчин. Один из них был Павел Володарский, другого Маша не знала. Этот другой поражал отвратительной внешностью. Жаболицый, вот какой он был. Ввалившиеся широко расставленные бесцветные глаза, растянутый в полуулыбке рот, шрам на пол-лица, да и все лицо несимметричное какое-то, перекошенное, бр-р. Мужчины остановились на крыльце и разговаривали, но смысл разговора Марии уловить не удалось - он происходил слишком далеко. Вот, наконец, они двинулись к джипу. Хорошо, что она перебралась сюда, ведь из джипа прекрасно просматривалось ее прежнее укрытие. Вряд ли она бы смогла объяснить отцу, как и почему оказалась здесь… Когда мужчины поравнялись с ней, у Марии перехватило дыхание. Стараясь не шевелиться, чтобы производить как можно меньше шума, она прислушалась. Но слух ее уловил, к сожалению, только одну фразу. «Короче, завтра в пять парень у Макса, в полшестого - моя доля у меня». Говорил жаболицый, а отец только кивал головой. Потом они еще что-то обсуждали, садясь в джип, но Маша опять не услышала - что именно.
Когда зеленый джип жаболицего (надо же, даже автомобиль зеленый!) скрылся вдалеке, Маша осторожно опустилась на корточки и облокотилась о стене. «Парень, завтра в пять, деньги…» Все это могло относиться к чему угодно, но все-таки… Все-таки ей казалось, что речь шла о Егоре. Она не смогла бы объяснить, почему это ощущение не покидало ее. И еще она откуда-то точно знала, что Егора здесь нет. Но все-таки подошла к дому.
Во время осмотра ее как-то странно поразило, что на окнах дома - новые решетки. Почему? Ведь дом-то старый? И ясно, что вот-вот пойдет под снос. Кому и зачем понадобилось ставить на его окна железные решетки? Мария задумчиво провела пальцем по перекладине одной из них, и вдруг резко развернулась и пошла прочь. Отошла к дороге, еще раз посмотрела на дом. Белой краской на стене была крупно выведена шестерка. Номер дома? Надо будет запомнить на всякий случай. Да, Егора здесь нет, но дом все равно какой-то зловещий. Может, они завтра сюда Егора привезут? В пять часов?! Маша сама удивлялась своему хладнокровию.
Вернуться домой было легче: на улице уже было темно и в подъезд удалось проскочить незамеченной. Мария вытащила спрятанный в кустах кулек, переоделась согласно ранее разработанному ею «сценарию», и зашла домой. Отца еще не было. Она спокойно спрятала кулек в шкаф, села за письменный стол, и, подперев голову руками, начала думать.
Стоит ли рассказать в милиции, что о сговоре наркоманов знает ее отец? Неизвестно. Надо продолжать выяснять самой. Тем более что никакой опасности это, в сущности, собой не представляет. Хотя осталось какое-то неприятное ощущение. Только Мария пока не могла понять, с чем это связано.
18
По случайному совпадению эту «юную леди» звали Марией, как и его дочь. И опять же, по совпадению, но уже какому-то странному, ее Володарскому безумно захотелось «попробовать» с первой же встречи. Что это? Может, он нервничает, устал и хочет расслабиться? Тем не менее, он пригласил ее в кино. Знал бы он, какая это будет пытка.
Эта Машенька была из тех, кого сначала безумно хочется взять, а потом - так же безумно - забыть. Потому, что, несмотря на свой юный возраст, она была довольно умна. Если бы она еще не была бы катастрофически доверчива, она никогда не попала бы в список «его крошек».
В довершение всего во время сеанса она еще и сама взяла его за руку. Вот провокаторша! Если бы в его «конспиративной квартире» не «проживал» сейчас другой, куда более важный «жилец», ей-богу, он привел бы ее туда вечером. Любой, причем, ценой. Володарский посмотрел на ее профиль. Отнюдь не простовата! Чуть удлиненный нос, чуть раскосые глаза, длинные ресницы, узкие, но красивые, губы. Улыбалась она хорошо. Еще у нее была большая грудь, и, при маленьком росте, очень пропорциональная фигурка.
Ну не снимать же еще одну квартиру, чтоб переспать с ней, в самом-то деле? Может, попросить у Андрея ключи от его хаты? Надо бы попробовать.
Андрей был в «офисе», куда Володарский поспешил сразу после того, как галантнейшим образом проводил Машеньку до подъезда ее дома. Договориться с ним особого труда не составило: Павел предложил денег, и вопрос решился. На три дня квартирка была его. Причем, как говорил Андрюха, его недавно отремонтированная хата состояла из двух двухкомнатных, соединенных между собой, а, значит, была большая. Надо только глянуть, насколько прилично она выглядит.
«Конспиративная квартира №2» находилась в том же районе, что и «№1», что было весьма удобно. Володарский по дороге купил вина, коньяка и закусок, чтобы, в порядке подготовки к завтрашнему дню, разместить их в холодильнике. У него даже настроение поднялось. Квартирка оказалась симпатичной, и действительно состояла из двух отдельных квартир. Удивляло только то, что квартиры эти выходили …в разные подъезды. Выходя, Володарский сам чуть не запутался, а потом смеялся над собой. Хороша квартирка! Может еще одну службу сослужить. Володарский как раз раздумывал о том, где можно было бы встретиться с родственниками Егора для получения выкупа. Они запуганы и будут делать все, что он им скажет. Тем более что денег «на содержание» он так и не взял. Лучше пусть выкуп принесет сестра. Или мать. Да, так даже лучше. Можно поводить ее по городу, убедившись, что нет «хвоста», потом привести сюда, взять деньги, запереть. А вечером вернуться, вывезти куда-то за город и застрелить. Никто и не найдет, а версия о не контролирующих себя наркоманах подтвердится. Идея хороша. Но сначала - о приятном.
Когда все было готово к завтрашнему «приему гостей», Володарский набрал Машенькин домашний телефон. Она сняла трубку и, из изрядно расстроившего его разговора, он узнал, что на все выходные она уезжает и будет только в понедельник. Впрочем, выпив коньяка и хорошенько закусив, он решил, что ключи все равно отдавать во вторник, так что все нормально. И позвонил другой «пассии», отношения с которой раскручивались не так стремительно. Еще одного кино он сегодня не выдержит. Значит, просто свидание, прогулка при луне, потом какой-нибудь «утонченный» кабак. Но до свидания надо глянуть, не помер ли там этот молокосос. Может, накормить его чем? Володарский глянул в холодильник. Да ну его, выживет, он за эти дни не похудел даже… Поразмыслив, Павел засунул в сумку початую бутылку коньяка. И улыбнулся. Сегодня он отмочит с пареньком отличную шутку!
Когда Володарский вошел в квартиру, Егор выглядел спящим. Павел подошел и ткнул его ногой в бок.
- Доброе утречко!
Егор не отвечал. Только пошевелился во сне и пробормотал:
- Маша, Машенька! Любимая…
Володарский еще раз что есть силы пнул его. Тот открыл распухшие глаза.
- Ты кого это звал сейчас, придурок?
- Не помню, я спал.
Володарский взял себя в руки.
- Машеньку ты звал. Кто это?
Егор «примирительно» отведя в сторону глаза бросил:
- Моя любимая женщина.
Володарский не верил своим ушам.
- Женщина?! Ты что уже спал с ней?
- Конечно, у нас же серьезные отношения. Она, вероятно, сейчас
сходит с ума, думая, что я ее бросил. А сама никогда не позвонит узнать, что случилось. Гордая. За это и люблю…
Чего ему будет установление истины таким способом, Егор не мог даже предположить….
19
С порога отец пошел сразу в душ, откуда вышел, вопреки обыкновению, в банном халате. Через открытую дверь ванной Мария услышала, как заработала стиральная машина. «Что это с ним? Обычно он сам не стирает…»
Она заканчивала готовить ужин, когда пьяный отец ввалился в кухню. Делая вид, что ничего не замечает, она поставила на стол тарелки, блюда с едой и кружки для чая. Потом положила вилки и села сама. За ужином отец молчал, а она думала о предстоящем завтра визите в милицию. Тут Павел неожиданно для себя зорал:
- О чем ты думаешь с таким лицом, ты, потаскушка?!
Мария удивленно подняла на него глаза, и, решив пропустить мимо ушей незаслуженное оскорбление, ответила на основной вопрос:
- Была сегодня в милиции. Об этом и думаю.
- Чего это вдруг?
- Егора похитили.
- А где менты взяли твой телефон?
- Я сама дала его матери, когда звонила узнать, куда пропал Егор.
- Дура ты, что ли?
Володарский вскочил, смахнул со стола тарелки и с размаху ударил дочь по лицу.
- Дура ты что ли - давать ментам наш телефон?!! Чья ты дочь,
дрянь, ты что забыла?!
Маша вскочила со стула, и, выбежав прочь, заперлась в своей комнате. Володарский достал из холодильника бутылку водки и отхлебнул из горла. Потом достал из шкафа новый блок сигарет и закурил прямо на кухне. Потом отхлебнул еще водки. Минут десять спустя он, уже мало что соображая, вспомнил, что ударил Машу и решил, что у нее надо просить прощения. Выпив для храбрости еще пару глотков, он прямо с бутылкой направился к ней в комнату. И услышал из-за двери плач.
Открыв дверь, он сразу встал на колени.
- Прости, Маш.
- Ты пьяный. Иди ложись спать.
- Нет, пока не простишь, никуда не уйду.
Володарский стукнул бутылкой о косяк двери. Осколки разлетелись по комнате. Мария, слезы которой от страха моментально высохли, рассудила, что в такой ситуации будет лучше простить. Она не знала, что с отцом. Она никогда не видела его в таком состоянии. И потом, что значит, «забыла, чья ты дочь» в контексте с «ментами»?
- Я прощаю тебя. Я же тебя люблю.
- Подойди.
Мария подошла. Володарский подполз к ней и обнял ее за колени.
- Скажи: я люблю своего папочку.
Мария почувствовала его руки на своих ягодицах под халатом. Дрожь пробежала у нее по спине. Отец сжал ее ягодицы в руках и снова потребовал:
- Скажи!
- Я люблю своего папочку.
Володарский стал целовать ноги дочери.
- Папочка прощает тебе, что ты спала с Егором.
- Я не спала с Егором.
Маша попыталась вырваться, но отец крепко держал ее двумя руками. Она поняла, что силой ничего не добьешься.
- Папочка прощает тебе вранье. А теперь давай в кроватку. Быстро,
а то папочка разозлится.
Марию било крупной дрожью.
- Хорошо, только я сначала зайду в ванную.
- Правильно, крошка. Только быстро!
Отец остался в комнате. Маша зашла в ванную, хлопнув дверью, потом включила воду. Мелькнула мысль: может, лезвие? Отец бреется опасной бритвой. Нет, умереть она не успеет. Взяв себя в руки, насколько это было возможно, девушка, осторожно ступая, вышла из ванной и прошла в коридор. На босу ногу надела ботинки, сверху халата - пальто, нащупала в кармане ключи, после чего открыла входную дверь и выскочила в подъезд. Дверь за ней хлопнула, громко щелкнув замком. Но это было уже неважно. Мария опрометью неслась в темноту.
Володарский тем временем пошел в свою комнату за презервативами. А там лег на кровать и уснул. Впрочем, в его голове не было уже ничего кроме алкоголя.
Проснулся он около одиннадцати утра. Голова гудела. Вспомнил, что пропустил встречу. Позвонил и договорился встретиться на бульваре через полтора часа. С этой девицей надо было заканчивать, пусть даже и без паспорта. На документы она не «крутилась» никак, а вот деньги были нужны.
Ну надо же, сам не заметил, как напился вчера… Чувствовал себя Володарский отвратительно. Причем преимущественно потому, что поспешил вчера с Машей. Ну, ничего, все можно исправить. Ведь не побежит же она в милицию, в самом деле. Да он ничего такого и не сделал вроде. Кроме того, что напугал. Но это на пользу. «Сначала выйду в магазин, - решил он, - куплю поесть и проветрюсь. А потом уже побреюсь, переоденусь и поговорю с Машкой. Она, наверно, еще спит. И, надев спортивный костюм и куртку, Павел, вышел из дому.
Мария же, стараясь ненароком не закрыть глаза, сидела на корточках за «маскировочными» кустами у подъезда, дожидаясь, когда отец уйдет на работу. Она дико замерзла, но почувствовала это только утром. За эту ночь она многое поняла. Например, почему наутро после знакомства с Егором она проснулась обнаженная, и ее одежда была раскидана по комнате. И почему отец последнее время так часто обнимал ее. И почему так плохо относился к Егору. Сначала она хотела сразу бежать в милицию, но потом решила, что происшедшее - ее личная проблема. Рассказывать о таком незнакомым людям стыдно. Придется все как-то решить самой. Маша встала. Колени дрожали и подкашивались. От холода?
Дверь подъезда открылась, из нее вышел отец. Судя по одежде, уходил он не на работу. Может, в магазин? Впрочем, даже в этом случае у нее есть полчаса. А значит, она успеет взять сумку, деньги и переодеться. Дождавшись, пока Володарский обойдет дом, Маша юркнула в подъезд.
Дома она натянула джинсы и свитер, обулась в кроссовки - чтоб удобней было бегать, если что. Взяла паспорт, потом, немного подумав, деньги из шкатулки. Надела куртку. Кое-как запихала в сумку кулек со своей «шпионской» экипировкой. Все, вроде успела.
Закрывая дверь квартиры, Мария услышала шум лифта. И, от греха подальше, побежала вниз по лестнице. Потом, с большими предосторожностями обогнув дом со стороны, где отец обычно не ходил, побежала к автобусной остановке. Путь ее лежал к заброшенному дому с решетками на окнах. Так же, как и вчера, она собиралась дожидаться там отца. Сколько бы времени на это ни понадобилось.
часть третья
15
Женщин необходимо спрятать. В конце концов это безумие -подвергать их опасности. Хотя мать Егора была согласна на все. Петр Аничкин был против, но от него ничего, в общем, не зависело. Он лежал в больнице, и, кроме того, совершенно не фигурировал в «плане» преступников.
Может, рискнуть и выполнить «пожелания» преступников хотя бы в отношении матери? Дать ей хорошую охрану. Откуда, правда, взять столько людей, да еще на целых три дня? У Арпентьева раскалывалась голова. Он подошел к шкафу, и, покопавшись на полке, где стояли «чайные» стаканы, валялся пакет сахара и кусок хлеба, извлек оттуда помятую упаковку анальгина. Проглотив одну таблетку, он сел обратно за стол и откинулся на спинку стула. Сегодня предстоит еще четыре встречи с друзьями этого парня.
Может, выйти выпить где-нибудь кофе? Ночь была практически бессонная. А в тот час, который все-таки удалось поспать, ему приснилось, что он сидит на красных перилах на балконе какого-то небоскреба, а внизу - синяя река. И что кто-то сзади мягко, но настойчиво пытается столкнуть его вниз. Но во сне, кажется, все закончилось хорошо. Он уверенно выкрутился и «приземлился» на балкон, а не под него. И даже совсем не было страшно. Арпентьев встал, запер сейф, надел куртку и вышел из кабинета.
Маленькое кафе находилось прямо за углом от райотдела. И посетителями его были сплошь сотрудники. Арпентьев, здороваясь, вошел и сел за столик в углу. Кофе здесь стоило дешево, и он заказал двойную порцию. Состояние, впрочем, не улучшалось. Да, куда не иди со своими проблемами, неизбежно принесешь их с собой. Сквозь маленькое окошко полуподвального помещения падал серый луч света. На столе, за которым сидел милиционер, тускло горела желтая лампа. Арпентьев допил кофе, еще одним усилием, таким же как в кабинете, заставил себя встать, и пошел обратно на работу. У дверей его кабинета сидела девушка.
- Здравствуйте. Вы старший лейтенант Арпентьев?
- Я.
- Я - Лидия Новикова, вы вызывали меня…
- Проходите.
Девушка сама подвинула стул, села с противоположной стороны стола и облокотилась на него локтями. И безо всякого вступления сказала:
- Вадим говорит, что все это глупости, но я все-таки скажу вам. На
последней вечеринке два знакомых Егора - Саня и Сергей - разрабатывали план о том, как его можно украсть и потребовать у родителей выкуп. По-моему, они были обкуренные, но ведь они могли еще раз обкуриться и на самом деле украсть его, ведь правда? Нам Машка рассказывала, она все это сама слышала…
Арпентьев насторожился.
- А кто такая Машка?
- Моя подружка, они с Егором встречались последнюю неделю, ну
или около того…
- Почему Вадим не указал ее в списке знакомых? Дайте мне ее
телефон.
Лида нашла Машкин номер в мобильнике, и протянула телефон следователю.
- Вадим не знает ее телефона. Не хватало еще, чтобы мой парень
записывал телефоны моих подруг. И потом, он забыл, наверное, ведь мы с ними гуляли вместе всего раза два…
С этой девушкой надо поговорить подробней. Почему до сих пор никто не упомянул о ней: ни родители, ни друзья? Странно все это. Но сначала допросить наркоманов.
16
От голода в голове не было уже ни одной мысли. Когда было совсем плохо, Егор пил воду, но это почти не помогало. Вчера этот кретин наконец развязал его, но не полностью, и под дулом пистолета, а Егор был слишком слаб, чтобы этот пистолет у него отобрать. Теперь он не представлял опасности для своего похитителя, зато тот больше и не бил его. По квартире Егор передвигался еле-еле, ползком. Унизительнее всего было добираться до туалета.
Сейчас он приполз обратно в комнату и облокотился на кровать, не в силах подняться на нее. На лице запеклась кровь, рана начинала заживать и чесалась. Егор потерся щекой о покрывало и поморщился от боли: под глазом, вероятно, был большой синяк.
Кто же его тюремщик, и что ему надо? Непонятно. Пытаясь разговаривать, Егор не узнал ровным счетом ничего. Любые вопросы, где был хоть намек на провокацию, заканчивались градом ударов, и Егор перестал их задавать. Телефона в квартире не было, зато были две металлические двери, и никогда не было слышно соседей. В первый день Егор даже пытался стучать в батарею. Безрезультатно.
Он уже с трудом вспоминал, сколько времени он находится здесь. И еще ему казалось, что этого кретина он где-то видел раньше, еще до тренажерного зала. Или, может, это просто игра воображения?
Как это ни странно, полнейшей апатии к происходящему не чувствовалось, хотя, по идее, это давно должно было стать основным его ощущением. Более того, у Егора было прочное ощущение того, что ситуация в конце концов разрешится в его пользу. Не то чтобы он надеялся на кого-то конкретно, и знал, как именно это произойдет и почему, но все-таки уверенность была. Несмотря на чувство голода, боль и, казалось бы, совершеннейшую безысходность ситуации.
Пока выхода не видно, надо попытаться подумать о чем-нибудь другом. О Маше, например. И о странном чувстве, которое она вызывала у него. До всего этого, в той, «живой» жизни он жутко хотел разобраться в себе. И с этой целью даже планировал переспать с ней. И даже предупредил родителей, что ночью, возможно, не придет домой. Романтическое свидание должно было произойти на чужой территории… Да, не суждено было ему состояться, свиданию этому. И Егор с преувеличенной старательностью начал вспоминать их встречи с Марией, начиная с самой первой.
На вечеринке она ему понравилась, даже очень. И потом, ее приглашали «для него», было бы странно, если бы он ее не заметил. Но потанцевать с ней он решил скорее из какого-то спортивного интереса. А потом ненадолго забыл о ней, общаясь с другими гостями. Она, видимо, обиделась, а уж когда Иришка уволокла его в комнату для разговора с ее парнем, и вовсе убежала домой. Характер! Наверное, после этого он и заинтересовался ею по-настоящему. Почувствовал, так сказать, родственную душу. Сам он тоже не позволил бы так обращаться с собой, и уважал людей, которые умеют себя ценить. Поэтому, наверное, и попросил Лиду позвонить ей наутро. Потом был бар, потом кино с поцелуями. В первый же вечер она удивила его тем, что сказала, что отец против их встреч. Как будто его интересовали ее семейные проблемы! И как будто он однозначно собирался с ней встречаться! Он промолчал тогда, а, когда проводил ее до подъезда и ждал, пока она поднимется на лифте, следом зашел какой-то мужик и практически сразу Егор услышал Машин голос: «Привет, папа!» И еще, усмехнувшись про себя, подумал: отец, вероятно, видел «прощальный поцелуй». Какие странные бывают люди: не понимают, что запрещать взрослой дочери личную жизнь - пустая трата времени и сил…
Тут у Егора появилось смутное ощущение нереальности и он, будто во сне увидел эту картинку: он стоит, прислонившись к косяку двери подъезда, слышит удаляющиеся шаги Марии, и видит приближающегося к нему мужика в сером пальто. Егор не разглядел его тогда, но сейчас, сидя в комнате на полу, весь окровавленный и ничего не соображающий от голода, вдруг понял, кто он, его мучитель. Он - отец Марии.
Егор не знал, почему он был так уверен в этом, но привык верить себе, пусть иногда и сомневаясь. Если этот тип - отец Марии, то она должна что-то заподозрить, и, вероятней всего, она что-то сделает. Да, она должна позвонить ему домой, потом подумать, увязать… Она же умная девушка!…
Нет, похоже, у него все-таки съезжает крыша. Верить себе, конечно, надо, но не в таких случаях, когда в голове голодный бред. И все-таки надо попытаться еще раз поговорить с этим кретином. Если предположить, что это действительно Машин отец, это хоть как-то проясняет ситуацию. И оставляет меньше шансов в итоге сойти с ума. Не успев додумать эту мысль, Егор отключился. Практически в ту же минуту повернулся ключ в замке входной двери.
17
Чокнутые дети. Неужели они и в самом деле могли украсть приятеля? Ни одного, ни другого дома нет. Впрочем, родители Семена сказали, что «они с Сашкой нередко где-то пропадают вдвоем» Еще бы, при таких-то родителях… Неудивительно, что их сыночек - наркоман. Арпентьев припомнил «обстановочку» квартиры, где побывал сегодня утром. Ни одного чистого пятна. И сам усмехнулся. Что-то чистое действительно выглядело бы в этом антураже «пятном». Вся кухня в грязной посуде, грязное полотенце на батарее, когда-то белый стол - в бурых пятнах, запах гнили, какие-то рваные газеты, тряпки везде. Родители перед его приходом, похоже, уже приняли грамм по пятьсот каждый. А было, господи боже мой, было-то еще утро раннее. А говорить не с кем. Александр вообще живет у тети, которая предполагает, что он «вероятно, остался у девочки». Причем уже «дня три назад». «Мальчик-то большой…»
Арпентьев открыл дверь, зашел в кабинет и вытащил из кармана фотографии. Устало поднял трубку:
- Сергеич, зайди, у меня тут пару фотографий. Да, объявим в
розыск. Спасибо.
Пока он говорил по телефону, в дверь постучали. После заглянула хорошенькая мордашка. Глаз приятно отдыхает на таком лице. Особенно после таких бесед, как его утренние.
- Войдите, Маша.
- Здравствуйте.
Девочка вошла, с интересом осматриваясь, и села на краешек стула.
На лице ее не было написано ничего, кроме любопытства. Но когда Арпентьев заговорил о пропавшем Егоре, на лице Маши внезапно появилось выражение грусти. Так внезапно, что Арпентьев, потакая профессиональной подозрительности, почти решил, что девочка играет. Причем играет плохо, и выражение лица - просто маска, приличествующая случаю. Арпентьев сразу собрался с мыслями.
- Мария, я хочу поговорить с вами о Егоре. И о том разговоре, который происходил у него дома между двумя вашими приятелями. Я хочу, чтобы вы вспомнили разговор в подробностях. Не так, как вы рассказывали его Вадиму и Лиде. Этот разговор слышал еще один человек, и в его интерпретации он звучал несколько иначе… Я буду записывать все, что вы скажете, а потом вы прочитаете и распишетесь. Хорошо? Предупреждаю вас также, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность…
Маша скорее рассматривала следователя, чем слушала его. Впрочем, она его слышала. И даже подумала, что его тон какой-то неоправданно злой, ведь она, Маша, ничего плохого ему не сделала, и сама пришла, чтобы все рассказать, чтобы помочь. Помочь найти Егора. Синхронно с этой мыслью на глаза Марии навернулись слезы, и в этот момент следователь закончил цитировать какую-то лежавшую на столе книжку, полную цифр и непонятных слов. Потом он записал ее имя, адрес, домашний и мобильный телефон. Зачем домашний телефон, ведь он есть у него? Он же сам позвонил ей сегодня утром… Может, забыл? Мария вытерла слезы, и начала рассказывать. Подробно. Все, что помнила. С самого начала.
Выйдя наконец из кабинета, она столкнулась с Вадимом. Тот поздоровался с ней, и, пристально вглядываясь ей в лицо, спросил: не вспомнила ли она чего-нибудь нового всвязи с Егором. Где только он научился этому пристальному взгляду? Не у этого ли злющего следователя? Маша иронично посмотрела Вадиму в глаза и прошла мимо. Да, ей пришла в голову одна мысль. Прямо во время беседы со следователем. Он, кажется, так именно и спросил: вы кому-нибудь еще рассказывали об этом «плане похищения», кроме Егора, Вадима и Лиды? Она твердо ответила «нет», и тут ей пришла в голову мысль о том, что она вполне могла рассказать это отцу в тот вечер. Но не говорить же об этом следователю! О том, разочаровал ее тогда Егор, как она напилась (вот ужас!), и пила еще с отцом, и как совершенно ничего после этого не помнит… Да это и неважно, в конце концов… Хотя…
А что если так? Отец так не любит Егора, и такой странный стал последнее время… Нет, нельзя думать так о собственном отце, несмотря на их вконец испорченные отношения. После того вечера испорченные, кстати. В общем-то, можно проверить, конечно, куда он ходит теперь каждый вечер. Как минимум, это интересно. Машу охватил азарт. Можно переодеться, например. Переодеться во что-нибудь, в чем он ее точно не узнает. И надеть мамин парик!
Это клево. Мария чувствовала себя так, как будто только что изобрела новую увлекательнейшую игру. Вряд ли она узнает что-то о Егоре, но вот об отце - наверняка. Вперед!
Выбор она остановила на мамином брючном костюме. По комплекции они теперь были бы совсем одинаковые. Маше вдруг стало грустно. С мамой, конечно, было не так, как вдвоем с отцом. Впрочем, они оба у нее любимые. И она мысленно послала матери воздушный поцелуй. Бирюзовый костюм был ни разу не надеванный, очень красивый и совершенно непохожий на все вещи, которые носила Маша. Так, теперь куртку, тоже мамину. Хоть немного в тон… А, ладно! Довершением нового «прикида» должен стать парик. Где же он? Ах да, наверное, в ящике. Все мамины вещи до сих пор лежали в этом шкафу. То ли других шкафов хватало, то ли некому убрать. Так или иначе - пригодились! Мария примерила парик. Он ей удивительно шел. Надо же, она никогда не предполагала, что ей, с ее врожденной «брюнетистостью» может пойти белый цвет волос. Кто бы мог подумать? Наверное, потому, что кожа - белая. Звонок в дверь! Быстро все в сумку. Маша схватила первый попавшийся пакет, кое-как запихнула экипировку вовнутрь, и, по дороге закинув все это в свою комнату, поспешно пошла к двери.
Отец странно взглянул на нее. Впрочем, теперь он всегда смотрел странно.
- Я на минутку, птичка, у меня есть еще встреча по работе. Хочу
перекусить.
- Разогреть еду?
- Да нет, я так.
Машу вдруг осенила идея.
- А ты на машине поедешь?
- Нет, я в офис. Прогуляюсь. А почему ты спрашиваешь?
- К Лиде иду, думала, может, подвезешь…
- Нет, иди так, птичка.
- Ну, я пошла тогда. Приятного аппетита.
- Пока.
Быстро чмокнув отца в щеку, она забежала в свою комнату, схватила пакет, и, уже почти закрывая за собой входную дверь, крикнула «Скоро буду!». Движимая каким-то новым для себя азартом, Мария почти запрыгнула в лифт, нажала на кнопку верхнего этажа, потом, посчитав до пяти, на «стоп». Только бы никто из соседей не вышел!
Переодевалась она быстро. Но, надев парик, все-таки посмотрела на себя в карманное зеркальце. Хороша! Завершив перевоплощение, Маша поспешно ткнула пальцем в кнопку первого этажа, лифт дернулся и двинулся вниз. Теперь главное было - успеть спрятаться до того, как отец выйдет из подъезда. Вот так шпионские штучки!
«Маскировочным объектом» были выбраны растущие у подъезда вечнозеленые кусты. Во всяком случае, они пушистые, и спрятаться за ними не составит труда… В их же неправдоподобной зелени, поближе к стенке дома, в самом труднодоступном месте, Маша спрятала и кулек с собственными, «настоящими» вещами.
Через десять минут Володарский вышел из подъезда, даже не подозревая о том, что за ним из-за кустов следят глаза собственной дочери. Если бы кто-то сказал ему об этом, он наверняка счел бы его сумасшедшим. Так что он совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг. Просто шел, погруженный в свои мысли, слегка опустив голову, как будто считая шаги. Поэтому Маше удалось без особого труда проследовать за ним к заброшенному дому за стройкой. Когда Мария поняла, что ее отец направляется к этому странному строению, она начала издалека высматривать себе убежище, и свернула на тропинку, огибавшую дом. Прячась за покосившимся забором и редкими деревьями, она завернула за угол дома как раз в тот момент, когда отец ее зашел в дверь. Прислонилась спиной к облупленной стене и глубоко вздохнула.
Да, ничего себе «офис»! Что-то тут не так… Рядом с домом было еще какое-то строение, похожее на небольшой каменный сарайчик.
Если перебегу туда, - подумала Маша, - точно останусь незамеченной.
Похоже, отец был в доме не один. Во всяком случае, у дороги стоял зеленый джип, а поскольку других жилых домов рядом не было, можно предположить, что водитель находится внутри дома, также как и отец. И потом, у отца ведь встреча… Нехорошо подсматривать за другими людьми, ох, как нехорошо! Но надо же знать, в чем дело.
Марии удалось быстро и ловко «переместиться» в сарайчик, и как раз вовремя. Дверь дома открылась, и из нее вышли двое мужчин. Один из них был Павел Володарский, другого Маша не знала. Этот другой поражал отвратительной внешностью. Жаболицый, вот какой он был. Ввалившиеся широко расставленные бесцветные глаза, растянутый в полуулыбке рот, шрам на пол-лица, да и все лицо несимметричное какое-то, перекошенное, бр-р. Мужчины остановились на крыльце и разговаривали, но смысл разговора Марии уловить не удалось - он происходил слишком далеко. Вот, наконец, они двинулись к джипу. Хорошо, что она перебралась сюда, ведь из джипа прекрасно просматривалось ее прежнее укрытие. Вряд ли она бы смогла объяснить отцу, как и почему оказалась здесь… Когда мужчины поравнялись с ней, у Марии перехватило дыхание. Стараясь не шевелиться, чтобы производить как можно меньше шума, она прислушалась. Но слух ее уловил, к сожалению, только одну фразу. «Короче, завтра в пять парень у Макса, в полшестого - моя доля у меня». Говорил жаболицый, а отец только кивал головой. Потом они еще что-то обсуждали, садясь в джип, но Маша опять не услышала - что именно.
Когда зеленый джип жаболицего (надо же, даже автомобиль зеленый!) скрылся вдалеке, Маша осторожно опустилась на корточки и облокотилась о стене. «Парень, завтра в пять, деньги…» Все это могло относиться к чему угодно, но все-таки… Все-таки ей казалось, что речь шла о Егоре. Она не смогла бы объяснить, почему это ощущение не покидало ее. И еще она откуда-то точно знала, что Егора здесь нет. Но все-таки подошла к дому.
Во время осмотра ее как-то странно поразило, что на окнах дома - новые решетки. Почему? Ведь дом-то старый? И ясно, что вот-вот пойдет под снос. Кому и зачем понадобилось ставить на его окна железные решетки? Мария задумчиво провела пальцем по перекладине одной из них, и вдруг резко развернулась и пошла прочь. Отошла к дороге, еще раз посмотрела на дом. Белой краской на стене была крупно выведена шестерка. Номер дома? Надо будет запомнить на всякий случай. Да, Егора здесь нет, но дом все равно какой-то зловещий. Может, они завтра сюда Егора привезут? В пять часов?! Маша сама удивлялась своему хладнокровию.
Вернуться домой было легче: на улице уже было темно и в подъезд удалось проскочить незамеченной. Мария вытащила спрятанный в кустах кулек, переоделась согласно ранее разработанному ею «сценарию», и зашла домой. Отца еще не было. Она спокойно спрятала кулек в шкаф, села за письменный стол, и, подперев голову руками, начала думать.
Стоит ли рассказать в милиции, что о сговоре наркоманов знает ее отец? Неизвестно. Надо продолжать выяснять самой. Тем более что никакой опасности это, в сущности, собой не представляет. Хотя осталось какое-то неприятное ощущение. Только Мария пока не могла понять, с чем это связано.
18
По случайному совпадению эту «юную леди» звали Марией, как и его дочь. И опять же, по совпадению, но уже какому-то странному, ее Володарскому безумно захотелось «попробовать» с первой же встречи. Что это? Может, он нервничает, устал и хочет расслабиться? Тем не менее, он пригласил ее в кино. Знал бы он, какая это будет пытка.
Эта Машенька была из тех, кого сначала безумно хочется взять, а потом - так же безумно - забыть. Потому, что, несмотря на свой юный возраст, она была довольно умна. Если бы она еще не была бы катастрофически доверчива, она никогда не попала бы в список «его крошек».
В довершение всего во время сеанса она еще и сама взяла его за руку. Вот провокаторша! Если бы в его «конспиративной квартире» не «проживал» сейчас другой, куда более важный «жилец», ей-богу, он привел бы ее туда вечером. Любой, причем, ценой. Володарский посмотрел на ее профиль. Отнюдь не простовата! Чуть удлиненный нос, чуть раскосые глаза, длинные ресницы, узкие, но красивые, губы. Улыбалась она хорошо. Еще у нее была большая грудь, и, при маленьком росте, очень пропорциональная фигурка.
Ну не снимать же еще одну квартиру, чтоб переспать с ней, в самом-то деле? Может, попросить у Андрея ключи от его хаты? Надо бы попробовать.
Андрей был в «офисе», куда Володарский поспешил сразу после того, как галантнейшим образом проводил Машеньку до подъезда ее дома. Договориться с ним особого труда не составило: Павел предложил денег, и вопрос решился. На три дня квартирка была его. Причем, как говорил Андрюха, его недавно отремонтированная хата состояла из двух двухкомнатных, соединенных между собой, а, значит, была большая. Надо только глянуть, насколько прилично она выглядит.
«Конспиративная квартира №2» находилась в том же районе, что и «№1», что было весьма удобно. Володарский по дороге купил вина, коньяка и закусок, чтобы, в порядке подготовки к завтрашнему дню, разместить их в холодильнике. У него даже настроение поднялось. Квартирка оказалась симпатичной, и действительно состояла из двух отдельных квартир. Удивляло только то, что квартиры эти выходили …в разные подъезды. Выходя, Володарский сам чуть не запутался, а потом смеялся над собой. Хороша квартирка! Может еще одну службу сослужить. Володарский как раз раздумывал о том, где можно было бы встретиться с родственниками Егора для получения выкупа. Они запуганы и будут делать все, что он им скажет. Тем более что денег «на содержание» он так и не взял. Лучше пусть выкуп принесет сестра. Или мать. Да, так даже лучше. Можно поводить ее по городу, убедившись, что нет «хвоста», потом привести сюда, взять деньги, запереть. А вечером вернуться, вывезти куда-то за город и застрелить. Никто и не найдет, а версия о не контролирующих себя наркоманах подтвердится. Идея хороша. Но сначала - о приятном.
Когда все было готово к завтрашнему «приему гостей», Володарский набрал Машенькин домашний телефон. Она сняла трубку и, из изрядно расстроившего его разговора, он узнал, что на все выходные она уезжает и будет только в понедельник. Впрочем, выпив коньяка и хорошенько закусив, он решил, что ключи все равно отдавать во вторник, так что все нормально. И позвонил другой «пассии», отношения с которой раскручивались не так стремительно. Еще одного кино он сегодня не выдержит. Значит, просто свидание, прогулка при луне, потом какой-нибудь «утонченный» кабак. Но до свидания надо глянуть, не помер ли там этот молокосос. Может, накормить его чем? Володарский глянул в холодильник. Да ну его, выживет, он за эти дни не похудел даже… Поразмыслив, Павел засунул в сумку початую бутылку коньяка. И улыбнулся. Сегодня он отмочит с пареньком отличную шутку!
Когда Володарский вошел в квартиру, Егор выглядел спящим. Павел подошел и ткнул его ногой в бок.
- Доброе утречко!
Егор не отвечал. Только пошевелился во сне и пробормотал:
- Маша, Машенька! Любимая…
Володарский еще раз что есть силы пнул его. Тот открыл распухшие глаза.
- Ты кого это звал сейчас, придурок?
- Не помню, я спал.
Володарский взял себя в руки.
- Машеньку ты звал. Кто это?
Егор «примирительно» отведя в сторону глаза бросил:
- Моя любимая женщина.
Володарский не верил своим ушам.
- Женщина?! Ты что уже спал с ней?
- Конечно, у нас же серьезные отношения. Она, вероятно, сейчас
сходит с ума, думая, что я ее бросил. А сама никогда не позвонит узнать, что случилось. Гордая. За это и люблю…
Чего ему будет установление истины таким способом, Егор не мог даже предположить….
19
С порога отец пошел сразу в душ, откуда вышел, вопреки обыкновению, в банном халате. Через открытую дверь ванной Мария услышала, как заработала стиральная машина. «Что это с ним? Обычно он сам не стирает…»
Она заканчивала готовить ужин, когда пьяный отец ввалился в кухню. Делая вид, что ничего не замечает, она поставила на стол тарелки, блюда с едой и кружки для чая. Потом положила вилки и села сама. За ужином отец молчал, а она думала о предстоящем завтра визите в милицию. Тут Павел неожиданно для себя зорал:
- О чем ты думаешь с таким лицом, ты, потаскушка?!
Мария удивленно подняла на него глаза, и, решив пропустить мимо ушей незаслуженное оскорбление, ответила на основной вопрос:
- Была сегодня в милиции. Об этом и думаю.
- Чего это вдруг?
- Егора похитили.
- А где менты взяли твой телефон?
- Я сама дала его матери, когда звонила узнать, куда пропал Егор.
- Дура ты, что ли?
Володарский вскочил, смахнул со стола тарелки и с размаху ударил дочь по лицу.
- Дура ты что ли - давать ментам наш телефон?!! Чья ты дочь,
дрянь, ты что забыла?!
Маша вскочила со стула, и, выбежав прочь, заперлась в своей комнате. Володарский достал из холодильника бутылку водки и отхлебнул из горла. Потом достал из шкафа новый блок сигарет и закурил прямо на кухне. Потом отхлебнул еще водки. Минут десять спустя он, уже мало что соображая, вспомнил, что ударил Машу и решил, что у нее надо просить прощения. Выпив для храбрости еще пару глотков, он прямо с бутылкой направился к ней в комнату. И услышал из-за двери плач.
Открыв дверь, он сразу встал на колени.
- Прости, Маш.
- Ты пьяный. Иди ложись спать.
- Нет, пока не простишь, никуда не уйду.
Володарский стукнул бутылкой о косяк двери. Осколки разлетелись по комнате. Мария, слезы которой от страха моментально высохли, рассудила, что в такой ситуации будет лучше простить. Она не знала, что с отцом. Она никогда не видела его в таком состоянии. И потом, что значит, «забыла, чья ты дочь» в контексте с «ментами»?
- Я прощаю тебя. Я же тебя люблю.
- Подойди.
Мария подошла. Володарский подполз к ней и обнял ее за колени.
- Скажи: я люблю своего папочку.
Мария почувствовала его руки на своих ягодицах под халатом. Дрожь пробежала у нее по спине. Отец сжал ее ягодицы в руках и снова потребовал:
- Скажи!
- Я люблю своего папочку.
Володарский стал целовать ноги дочери.
- Папочка прощает тебе, что ты спала с Егором.
- Я не спала с Егором.
Маша попыталась вырваться, но отец крепко держал ее двумя руками. Она поняла, что силой ничего не добьешься.
- Папочка прощает тебе вранье. А теперь давай в кроватку. Быстро,
а то папочка разозлится.
Марию било крупной дрожью.
- Хорошо, только я сначала зайду в ванную.
- Правильно, крошка. Только быстро!
Отец остался в комнате. Маша зашла в ванную, хлопнув дверью, потом включила воду. Мелькнула мысль: может, лезвие? Отец бреется опасной бритвой. Нет, умереть она не успеет. Взяв себя в руки, насколько это было возможно, девушка, осторожно ступая, вышла из ванной и прошла в коридор. На босу ногу надела ботинки, сверху халата - пальто, нащупала в кармане ключи, после чего открыла входную дверь и выскочила в подъезд. Дверь за ней хлопнула, громко щелкнув замком. Но это было уже неважно. Мария опрометью неслась в темноту.
Володарский тем временем пошел в свою комнату за презервативами. А там лег на кровать и уснул. Впрочем, в его голове не было уже ничего кроме алкоголя.
Проснулся он около одиннадцати утра. Голова гудела. Вспомнил, что пропустил встречу. Позвонил и договорился встретиться на бульваре через полтора часа. С этой девицей надо было заканчивать, пусть даже и без паспорта. На документы она не «крутилась» никак, а вот деньги были нужны.
Ну надо же, сам не заметил, как напился вчера… Чувствовал себя Володарский отвратительно. Причем преимущественно потому, что поспешил вчера с Машей. Ну, ничего, все можно исправить. Ведь не побежит же она в милицию, в самом деле. Да он ничего такого и не сделал вроде. Кроме того, что напугал. Но это на пользу. «Сначала выйду в магазин, - решил он, - куплю поесть и проветрюсь. А потом уже побреюсь, переоденусь и поговорю с Машкой. Она, наверно, еще спит. И, надев спортивный костюм и куртку, Павел, вышел из дому.
Мария же, стараясь ненароком не закрыть глаза, сидела на корточках за «маскировочными» кустами у подъезда, дожидаясь, когда отец уйдет на работу. Она дико замерзла, но почувствовала это только утром. За эту ночь она многое поняла. Например, почему наутро после знакомства с Егором она проснулась обнаженная, и ее одежда была раскидана по комнате. И почему отец последнее время так часто обнимал ее. И почему так плохо относился к Егору. Сначала она хотела сразу бежать в милицию, но потом решила, что происшедшее - ее личная проблема. Рассказывать о таком незнакомым людям стыдно. Придется все как-то решить самой. Маша встала. Колени дрожали и подкашивались. От холода?
Дверь подъезда открылась, из нее вышел отец. Судя по одежде, уходил он не на работу. Может, в магазин? Впрочем, даже в этом случае у нее есть полчаса. А значит, она успеет взять сумку, деньги и переодеться. Дождавшись, пока Володарский обойдет дом, Маша юркнула в подъезд.
Дома она натянула джинсы и свитер, обулась в кроссовки - чтоб удобней было бегать, если что. Взяла паспорт, потом, немного подумав, деньги из шкатулки. Надела куртку. Кое-как запихала в сумку кулек со своей «шпионской» экипировкой. Все, вроде успела.
Закрывая дверь квартиры, Мария услышала шум лифта. И, от греха подальше, побежала вниз по лестнице. Потом, с большими предосторожностями обогнув дом со стороны, где отец обычно не ходил, побежала к автобусной остановке. Путь ее лежал к заброшенному дому с решетками на окнах. Так же, как и вчера, она собиралась дожидаться там отца. Сколько бы времени на это ни понадобилось.