Забайкальская ямщина.
До строительства ж/дороги грузы перевозили по рекам («по воде кладь пошла»), а после строительства Сибирского тракта ямщиками..png)
Ямщики перевозили грузы караванами. Караваны дальние, например, Иркутск - Ирбит и ближние, например, Кяхта - Иркутск. Из-за многолетней практики маршруты были досконально изучены: из Кяхты «на сорок вторы сутки в Томск приходили». От Верхнеудинска до Читы караван шёл 9 дней. Когда на Селенге началось пароходное судоходство, ямщина (от Кяхты) работала только зимой.
Ямщиной занимались целые сёла, расположенные вдоль Сибирского тракта. П. А. Кропоткин в «Письмах из Восточной Сибири» писал о сёлах Кабанской волости «Но стоит войти во двор богатого хозяина, чтобы догадаться о причине этого благосостояния. Непременно во дворе вы увидите огромное количество телег. Телеги эти двухколесные, особого фасона, единственные употребляемые в Забайкалье. Их число обличает преобладающее занятие жителей. Извозничество развито здесь в огромных размерах. Ходят в Читу, отвозя десятки тысяч пудов хлеба для амурского сплава, ходят в Кяхту и перевозят все чай из Кяхты до Байкала».
Ямщики сельским хозяйством занимались мало «...от коня были сыты». Особо ценились томские лошади «Томска лошадь у нас сама перва была». Богатство ямщика или подрядчика измерялось количеством томских лошадей, ему принадлежащих «...вон у него сколько томских лошадей ходит». Томска лошадь могла стоить 100 - 120 руб. Лошадь могла перевозить до 100 пудов груза (=полуторка). Монгольские лошади выносливые, но дикие. Их нужно было ещё объезжать. «Не достанет ногой, дак зубом хочет доспеть». Хомут на них надевали через забор. Стоили монгольские лошади около 25 руб = 2 коровы. Русские лошади стоили 40 - 50 руб.
.png/150px-Coat_of_Arms_of_Tomsk_gubernia_(Russian_empire).png)
Герб Томской губернии.
При покупке лошадей иногда обращались к специалистам - выборщикам. Выборщикам платили за работу 1,5 - 3 рубля. Покупая лошадь, смотрели ей в зубы. Выбирали лошадь с крепкими зубами. «Смотрели ямщики нет ли в губах рясинки -такой вроде как морщинка. Если есть рясинка, значит худа лошадь - зубы мягкие». При покупке лошадей старались выговорить и уздечку. «Не было этого, чтоб уж всегда уздечку; как срядишься. Другой купит коня еще и уздечку в хорошу цену выговорит, а другой как сможет». После покупки шли в кабак. Обычай требовал, чтоб «могарыч» был обязательно. «Копыта лошади омыть.»
Болезни лошадей отражались на ямском хозяйстве «Ямщику все одно, что конь захворал, что сам захворал». Болели лошади на Читинском тракте -«грудь у них пухла, опять мошна разбухала». Если лошадь заболела в дороге, то можно было отстать от обоза. Самыми распространенными болезнями среди лошадей считались болезни, объединяемые под названием «ноготь». Таких болезней насчитывали 12 - «Двенадцать ногтей». Сюда относили: «холод в норках», «кровь запеклась» и т.д. Лечили заговорами. Наговаривали табак и потом вдували его лошади в ноздри. «Если не знаешь, чем у тебя конь заболел, поцарапай мелко дерево с правой оглобли, с того места, которо вперед дуги, и вдуй коню в норки, - всегда одыбит».
Летом грузы возили на двуколках с большими колёсами (как арба). На такую двуколку грузили до 25 пудов. Зимой ездили по замёрзшим рекам - по ровной дороге. Летом приходилось преодолевать горные перевалы «Корыстные ли наши лошаденки, - сразу скончаешь. Да и на Томску то положишь много, так у ней по этаким горам кишки выскочат». На телегах перевозили лёгкие объёмные грузы. Зимой в сани нагружали 35 - 40 пудов.
Производством телег и саней занимались местные крестьяне. Эта работа занимала много времени, но хорошо оплачивалась. Дуги чаще покупали в городе. Дуги различались для лёгких и тяжёлых грузов. Дуги раскрашивали красками, покрывали резными узорами. В Верхнеудинске особо популярны были дуги под названием «харьковские». Колокольчики и шаркунчики подвязывались редко «это чо навешивать, - ведь не свадьба». Сбруи делались долговечными. Были в старину в продаже сбруи, обшитые поверх колеи на лицевой стороне красным сукном. Поверху украшали медными подвесками и бляхами. Сбруями гордились и «форсили» друг перед другом.
Зимой одевались в козлиную доху. Особенно дорогими считались дохи из чёрных собак. «Против собаки никакой мех не встанет, одна лиса только!». Под доху надевали всегда тулуп. Теплое белье в старину не употреблялось. «Этого наши деды не знали, да и мы то давно-ли стали носить. Раньше поедешь с обозом, наденешь одну рубаху бумазейную на тело, да одну кверху и тепло». На ноги надевали пимы - «раньше все были красные пимы с белыми цветами. Хорошие пимы - таких уж нонче нету». Потом стали носить черные пимы без узоров. Носили, ямщики толстые шерстяные чулки и поверх обвертывали ноги портянками. «Чтоб тепле было, навертишь на ноги обвертки побольше - пимы то большие были - ноге хорошо, свободно». Шею обычно обвязывали гарусным шарфом, а на голову надевали меховую шапку с ушами и без ушей. Уши никогда не опускали «я в жизнь ушей не завязывал и не знобил никогда, а раз завязал как то, так и оглох с непривычки».
На постоялых дворах останавливались не более чем на 6 часов. На ворота постоялого двора вместо вывески вывешивали клок сена. По читинскому тракту на ворота прибивали веник или еловые ветки. На постоялых дворах одновременно собирались до 60 человек. Лошади стояли во дворе под открытым небом. На дворе строили амбары, сараи, поилки для лошадей, колодец «журавль». Если колодца не было, воду возили из реки. Лошадей не распрягали.
В избе для ямщиков стояли столы, скамейки, были просторные нары для сна. Спали на полу. На нарах было жарко от постоянно топившейся печи - варили щи, кашу ели редко. «Как же жару не быть, коли варево день и ночь стоит». Избы часто мыли, но полы всё равно были грязные. Поваров в постоялых дворах держали до четырёх. Полиции не было. В книгах никого не регистрировали. Воровства не было, но один дежурный от обоза не спал. Водку пили на обратном пути, когда уже ехали без груза. «Держали себя, знали, на како дело шли».
За один переход проходили 30-40 вёрст, потом останавливались на постоялом дворе на 6 часов. Летом в постоялых дворах не останавливались. «Летом куды дешевле. Сколько ни едешь, только и тратишься, что на хлеб». Лошади паслись на полях. От дождя возили брезент и шесты для палаток. К заду одного возка приделывали кормушку. Лошадь, которая шла за кормушкой, ела на ходу. Потом её уводили вперёд обоза и начинала есть следующая лошадь. «Лошадь ходу не боится, лишь бы кормить ее хорошо». Кормили овсом и хлебом. Зимой в кормушку добавляли снега.
На первый возок обоза устанавливали походную часовню. Укрепляли часовеньки на палке. Сама часовенька снаружи похожа на фонарь, который носится во время крестных ходов. Внутри помещалось маленькое распятие, икона Божией Матери, или чтимого святого, сверху крест под ним маленький, но мелодичный колокольчик величиной немного больше наперстка. Ямщики в пути относились к часовеньке с благоговением и молились на нее перед выездом или приближаясь к опасному месту. «Начнешь спускаться к пади и думаешь: ну, сохрани Матерь Божия. Скинешь шапку, перекрестишься на часовенку».
Среди ямщиков были специалисты по укладке и закреплению грузов. Были специальные термины, относящиеся к укладке; было много различных форм узлов.
фотография не Забайкальская.
Забайкалье считалось спокойным местом, грабежи были редкостью. Зимой спали на возах во время движения обоза. «Само это опасно место - около города - тут то всяки варнаки и ладятся на обоз. Тут уж не то что спать, про разговор то забудешь». На местах убийства ставили кресты.
На Байкале воровали крючьями. Ямщики засыпали в тишине, варнаки крюком цепляли лошадь, идущую без ямщика и уводили в туман. «Утром хватишься, - где лошадь? Отхватил стервец. Где будешь ее искать? Научились потом ямщики, не
спали уже на Байкале».
Чаерез - мелкий вор, который отрезал один ящик чая. «Ходит он с ножем, чуть чо зазевался, он сейчас пырнет от возу, отрезал и в кусты».
Основным оружием ямщика был кистень. «Кистень само перво наше оружие было, без кистеня никуда? Да и они знали, с чем шли. Ты кистень берешь, а он в тебя из ливольворта или из ружья целит. Много ли тут кистенем намашешь!». Шалыга - разновидность кистеня.
Убитого чаереза или варнака отбрасывали на обочину дороги. Его заносило снегом - такие трупы назывались «подснежниками».
«Молебнов не служили, как из дому ехали не было этого обычая». Ио дороге молились на встречные храмы. Ставили свечи в часовенках. По приезде в Иркутск шли «за реку» служить молебен Святителю Иннокентию в Вознесенский монастырь. «Так уж родимый заведено было. Много то молиться не умели - не учены, закажешь молебен, свечу поставишь, приложишься».
Доставив груз, деньги получали в конторе у подрядчика. Часть денег откладывали на дорогу, остальное прятали в потайные карманы. В дорогу отправлялись утром. Пить начинали при приближении к дому.
Ямщики, часто ходившие по одному тракту, имели несколько семей. «были таки дикари, что и сам не знал, сколько у него жен, а детям и счет потерял». Прямо, как сейчас у караванщиков в Тибете.
После строительства Суэцкого канала торговля с Китаем пошла через Одессу, после строительства Транссиба - через Владивосток. Забайкальская ямщина практически полностью умерла.
В 1895 году в Забайкалье извозом занимались 14165 хозяйств или 15,12 % от общего числа хозяйств. (А. К. Старицкий Река Селенга в Забайкальской обл. СПб. 1913)
Литература:
Н. Попов Очерки старой ямщины в Прибайкалье. // Жизнь Бурятии. №3-4 март-апрель 1925 год. \ №5-6 май - июнь 1925 года.
Ямщики перевозили грузы караванами. Караваны дальние, например, Иркутск - Ирбит и ближние, например, Кяхта - Иркутск. Из-за многолетней практики маршруты были досконально изучены: из Кяхты «на сорок вторы сутки в Томск приходили». От Верхнеудинска до Читы караван шёл 9 дней. Когда на Селенге началось пароходное судоходство, ямщина (от Кяхты) работала только зимой.
Ямщиной занимались целые сёла, расположенные вдоль Сибирского тракта. П. А. Кропоткин в «Письмах из Восточной Сибири» писал о сёлах Кабанской волости «Но стоит войти во двор богатого хозяина, чтобы догадаться о причине этого благосостояния. Непременно во дворе вы увидите огромное количество телег. Телеги эти двухколесные, особого фасона, единственные употребляемые в Забайкалье. Их число обличает преобладающее занятие жителей. Извозничество развито здесь в огромных размерах. Ходят в Читу, отвозя десятки тысяч пудов хлеба для амурского сплава, ходят в Кяхту и перевозят все чай из Кяхты до Байкала».
Ямщики сельским хозяйством занимались мало «...от коня были сыты». Особо ценились томские лошади «Томска лошадь у нас сама перва была». Богатство ямщика или подрядчика измерялось количеством томских лошадей, ему принадлежащих «...вон у него сколько томских лошадей ходит». Томска лошадь могла стоить 100 - 120 руб. Лошадь могла перевозить до 100 пудов груза (=полуторка). Монгольские лошади выносливые, но дикие. Их нужно было ещё объезжать. «Не достанет ногой, дак зубом хочет доспеть». Хомут на них надевали через забор. Стоили монгольские лошади около 25 руб = 2 коровы. Русские лошади стоили 40 - 50 руб.
Герб Томской губернии.
При покупке лошадей иногда обращались к специалистам - выборщикам. Выборщикам платили за работу 1,5 - 3 рубля. Покупая лошадь, смотрели ей в зубы. Выбирали лошадь с крепкими зубами. «Смотрели ямщики нет ли в губах рясинки -такой вроде как морщинка. Если есть рясинка, значит худа лошадь - зубы мягкие». При покупке лошадей старались выговорить и уздечку. «Не было этого, чтоб уж всегда уздечку; как срядишься. Другой купит коня еще и уздечку в хорошу цену выговорит, а другой как сможет». После покупки шли в кабак. Обычай требовал, чтоб «могарыч» был обязательно. «Копыта лошади омыть.»
Болезни лошадей отражались на ямском хозяйстве «Ямщику все одно, что конь захворал, что сам захворал». Болели лошади на Читинском тракте -«грудь у них пухла, опять мошна разбухала». Если лошадь заболела в дороге, то можно было отстать от обоза. Самыми распространенными болезнями среди лошадей считались болезни, объединяемые под названием «ноготь». Таких болезней насчитывали 12 - «Двенадцать ногтей». Сюда относили: «холод в норках», «кровь запеклась» и т.д. Лечили заговорами. Наговаривали табак и потом вдували его лошади в ноздри. «Если не знаешь, чем у тебя конь заболел, поцарапай мелко дерево с правой оглобли, с того места, которо вперед дуги, и вдуй коню в норки, - всегда одыбит».
Летом грузы возили на двуколках с большими колёсами (как арба). На такую двуколку грузили до 25 пудов. Зимой ездили по замёрзшим рекам - по ровной дороге. Летом приходилось преодолевать горные перевалы «Корыстные ли наши лошаденки, - сразу скончаешь. Да и на Томску то положишь много, так у ней по этаким горам кишки выскочат». На телегах перевозили лёгкие объёмные грузы. Зимой в сани нагружали 35 - 40 пудов.
Производством телег и саней занимались местные крестьяне. Эта работа занимала много времени, но хорошо оплачивалась. Дуги чаще покупали в городе. Дуги различались для лёгких и тяжёлых грузов. Дуги раскрашивали красками, покрывали резными узорами. В Верхнеудинске особо популярны были дуги под названием «харьковские». Колокольчики и шаркунчики подвязывались редко «это чо навешивать, - ведь не свадьба». Сбруи делались долговечными. Были в старину в продаже сбруи, обшитые поверх колеи на лицевой стороне красным сукном. Поверху украшали медными подвесками и бляхами. Сбруями гордились и «форсили» друг перед другом.
Зимой одевались в козлиную доху. Особенно дорогими считались дохи из чёрных собак. «Против собаки никакой мех не встанет, одна лиса только!». Под доху надевали всегда тулуп. Теплое белье в старину не употреблялось. «Этого наши деды не знали, да и мы то давно-ли стали носить. Раньше поедешь с обозом, наденешь одну рубаху бумазейную на тело, да одну кверху и тепло». На ноги надевали пимы - «раньше все были красные пимы с белыми цветами. Хорошие пимы - таких уж нонче нету». Потом стали носить черные пимы без узоров. Носили, ямщики толстые шерстяные чулки и поверх обвертывали ноги портянками. «Чтоб тепле было, навертишь на ноги обвертки побольше - пимы то большие были - ноге хорошо, свободно». Шею обычно обвязывали гарусным шарфом, а на голову надевали меховую шапку с ушами и без ушей. Уши никогда не опускали «я в жизнь ушей не завязывал и не знобил никогда, а раз завязал как то, так и оглох с непривычки».
На постоялых дворах останавливались не более чем на 6 часов. На ворота постоялого двора вместо вывески вывешивали клок сена. По читинскому тракту на ворота прибивали веник или еловые ветки. На постоялых дворах одновременно собирались до 60 человек. Лошади стояли во дворе под открытым небом. На дворе строили амбары, сараи, поилки для лошадей, колодец «журавль». Если колодца не было, воду возили из реки. Лошадей не распрягали.
В избе для ямщиков стояли столы, скамейки, были просторные нары для сна. Спали на полу. На нарах было жарко от постоянно топившейся печи - варили щи, кашу ели редко. «Как же жару не быть, коли варево день и ночь стоит». Избы часто мыли, но полы всё равно были грязные. Поваров в постоялых дворах держали до четырёх. Полиции не было. В книгах никого не регистрировали. Воровства не было, но один дежурный от обоза не спал. Водку пили на обратном пути, когда уже ехали без груза. «Держали себя, знали, на како дело шли».
За один переход проходили 30-40 вёрст, потом останавливались на постоялом дворе на 6 часов. Летом в постоялых дворах не останавливались. «Летом куды дешевле. Сколько ни едешь, только и тратишься, что на хлеб». Лошади паслись на полях. От дождя возили брезент и шесты для палаток. К заду одного возка приделывали кормушку. Лошадь, которая шла за кормушкой, ела на ходу. Потом её уводили вперёд обоза и начинала есть следующая лошадь. «Лошадь ходу не боится, лишь бы кормить ее хорошо». Кормили овсом и хлебом. Зимой в кормушку добавляли снега.
На первый возок обоза устанавливали походную часовню. Укрепляли часовеньки на палке. Сама часовенька снаружи похожа на фонарь, который носится во время крестных ходов. Внутри помещалось маленькое распятие, икона Божией Матери, или чтимого святого, сверху крест под ним маленький, но мелодичный колокольчик величиной немного больше наперстка. Ямщики в пути относились к часовеньке с благоговением и молились на нее перед выездом или приближаясь к опасному месту. «Начнешь спускаться к пади и думаешь: ну, сохрани Матерь Божия. Скинешь шапку, перекрестишься на часовенку».
Среди ямщиков были специалисты по укладке и закреплению грузов. Были специальные термины, относящиеся к укладке; было много различных форм узлов.
фотография не Забайкальская.
Забайкалье считалось спокойным местом, грабежи были редкостью. Зимой спали на возах во время движения обоза. «Само это опасно место - около города - тут то всяки варнаки и ладятся на обоз. Тут уж не то что спать, про разговор то забудешь». На местах убийства ставили кресты.
На Байкале воровали крючьями. Ямщики засыпали в тишине, варнаки крюком цепляли лошадь, идущую без ямщика и уводили в туман. «Утром хватишься, - где лошадь? Отхватил стервец. Где будешь ее искать? Научились потом ямщики, не
спали уже на Байкале».
Чаерез - мелкий вор, который отрезал один ящик чая. «Ходит он с ножем, чуть чо зазевался, он сейчас пырнет от возу, отрезал и в кусты».
Основным оружием ямщика был кистень. «Кистень само перво наше оружие было, без кистеня никуда? Да и они знали, с чем шли. Ты кистень берешь, а он в тебя из ливольворта или из ружья целит. Много ли тут кистенем намашешь!». Шалыга - разновидность кистеня.
Убитого чаереза или варнака отбрасывали на обочину дороги. Его заносило снегом - такие трупы назывались «подснежниками».
«Молебнов не служили, как из дому ехали не было этого обычая». Ио дороге молились на встречные храмы. Ставили свечи в часовенках. По приезде в Иркутск шли «за реку» служить молебен Святителю Иннокентию в Вознесенский монастырь. «Так уж родимый заведено было. Много то молиться не умели - не учены, закажешь молебен, свечу поставишь, приложишься».
Доставив груз, деньги получали в конторе у подрядчика. Часть денег откладывали на дорогу, остальное прятали в потайные карманы. В дорогу отправлялись утром. Пить начинали при приближении к дому.
Ямщики, часто ходившие по одному тракту, имели несколько семей. «были таки дикари, что и сам не знал, сколько у него жен, а детям и счет потерял». Прямо, как сейчас у караванщиков в Тибете.
После строительства Суэцкого канала торговля с Китаем пошла через Одессу, после строительства Транссиба - через Владивосток. Забайкальская ямщина практически полностью умерла.
В 1895 году в Забайкалье извозом занимались 14165 хозяйств или 15,12 % от общего числа хозяйств. (А. К. Старицкий Река Селенга в Забайкальской обл. СПб. 1913)
Литература:
Н. Попов Очерки старой ямщины в Прибайкалье. // Жизнь Бурятии. №3-4 март-апрель 1925 год. \ №5-6 май - июнь 1925 года.