Доколе, православные, мы будем терпеть его в Церкви? (2)
Продолжение.
Итак, наша тленность - лишь в нас наказание за грех. Господь же, вместе с нашей плотью и всеми существенными свойствами воспринял и соответствующую нашему "естеству по падении" тленность, однако без греха (произволения) [ηδονή], а значит и не в качестве личного (всегда неизбежного за грех) наказания, а добровольно, т.е. Он никак не был связан с грехом онтологически. Так, "в главе "Точного изложения Православной веры" св. Иоанна Дамаскина "О естественных и непорочных страстях" определенно говорится, следствием чего было появление непорочных страстей (тленности, страстности плоти): "Естественные же и непорочные страсти суть не находящиеся в нашей власти, которые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления". Поэтому Святой отец проводит необходимое различение: в нас непорочные страсти возникли в наказание за грех, то есть, не согрешив в Адаме, мы бы не уставали, не болели, не плакали и не скорбели. А во Христе не созерцается ничего вынужденного, но все - как добровольное, потому что Он не согрешил в Адаме. Он усвоил их вместе с естеством, а не в наказание за Свой грех" (цит. из статьи: О неправославном учении проф. А.И. Осипова. Р. Вершилло). Ибо: "в Нем ничего не усматривается вынужденного, но все - добровольное. Ибо по собственной воле Он алкал, по собственной воле жаждал, добровольно боялся, добровольно умер (прп. Иоанн Дамаскин. Там же).
"Богочеловек имел естество человеческое, вполне непорочное, но ограниченное. Оно было ограниченное: ограниченное не только ограниченностию, с которою человек создан, но и тою, которая в гораздо большей степени явилась в естестве человека по его падении. Богочеловек не имел греха, вовсе был не причастен греху, даже в самомалейших его видах: естественные свойства его не были изменены, как в нас, в страсти <здесь о неестественных, порочных страстях - В.З.>; свойства эти находились в Нем в естественном порядке, в постоянном подчинении духу, в управлении духом, а дух находился в постоянном управлении Божества, соединенного с человечеством. Богочеловек имел свойство печалиться и скорбеть; но печаль никогда не овладевала Им, как случается с нами, а постоянно была управляема духом. Господь огорчился смертию Лазаря, пролил при гробе его слезы. Господь плакал об Иерусалиме, предрекая разрушение его за отвержение им Мессии; Господь допустил в Себе такое предсмертное томление в саду Гефсиманском, что это состояние души Его названо в Евангелии подвигом и смертельною скорбию. Оно сопровождалась таким страдальческим напряжением тела, что тело дало из себя и пролило на землю пот, которого капли были подобны каплям крови. Но и при этом усиленном подвиге тяжкая скорбь находилась в покорности духу, который, выражая вместе и тяжесть скорби и власть свою над скорбию, говорил: Отче Мой, аще возможно есть да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. Богочеловек имел свойство гнева; но гнев дейcтвовал в Нем как святая душевная сила, как характер, как энергия, постоянно сохраняя достоинство человека, никогда не обнаружив никакого увлечения. <...>Величественное духовное зрелище представляют собою человеческие свойства Христовы во время Его страданий за человечество. <...>Такого характера, постоянно и вполне свободного и открытого, постоянно одинакового, никогда не увлекающегося, не изменяющегося ни от укоризн, ни от похвал, ниже пред лицом убийц и смерти, - такого другого характера между характерами человеческими - нет. <...>Богочеловек зачался от действия Святого Духа! Слово составило Себе плоть во утробе Пречистой Девы! Бог соделал плоть Свою в самом зачатии ее Божественною, способною к ощущениям единственно духовным и Божественным. Хотя свойства плоти Богочеловека были человеческие, но вместе все они были обоженные, как принадлежащие одному Лицу, Которое Бог и человек. По этой же причине человеческие свойства Богочеловека были вместе и естественны и сверхъестественны в отношении к человеческому естеству. Святость плоти Бога и Господа была безконечно выше святости, в которой сотворена плоть твари - Адама. <...> тело Христово исцеляло все страсти, и душевные, и телесные. Каким свойством оно было проникнуто, такое свойство оно и сообщало. <...> Не должно думать, чтоб тело Христово получило такие свойства только по воскресении. Нет! Оно как тело всесовершенного Бога всегда имело их, а по воскресении лишь постоянно проявляло их. Доказывают то следующие события. Однажды в храме Иерусалимском Господь Iисус Христос сделал указание на Свою предвечность по Божеству; иудеи взялись за камни, чтоб побить Богочеловека, столь открыто объявившего им о Себе. Но Господь внезапно сделался невидим посреди их и удалился из храма, пройдя между множеством врагов Своих. В другой раз разъяренные жители города Назарета схватили Господа, учившего в их синагоге, и повели на вершину горы, на которой построен город, чтоб оттуда свергнуть вниз и убить; но Господь сделался невидим и, вышедши из среды их, удалился. Точно так поступил Господь и при рождении Своем: Он вышел из утробы Девы, не разрушив печати девства, не разверзши дверей сего дивного храма Своего, как это предуведал Пророк, предвозвестивший в восторге видения своего: сия врата заключенна будут и не отверзутся, и никтоже пройдет ими: яко Господь Бог Израилев внидет ими, и будут заключенна. Святая Церковь воспевает в своих песнопениях Господу: "Явлейся Творец наш без семени от Девы воплотися, из гроба печати нерушив воскресе, и ко Апостолом дверем затворенным с плотию вниде". "Сохранив цела знамения (печати) Христе, воскресл еси из гроба, ключи Девы невредивый в рождестве Твоем". <...> Божественное тело Богочеловека зачалось Божественно и родилось Божественно. Дева совершила рождение, будучи во время рождения преисполнена духовной, святейшей радости. Болезни не сопровождали этого рождения, подобно тому, как болезни не сопровождали взятие Евы из Адама. Они не могли иметь тут места, будучи одною из казней за первородный грех, а этот грех не имел тут места, потому что зачатие совершилось не только без участия мужеского семени, не только без всякого ощущения плотской сласти, но, в противоположность обычному зачатию, при наитии Святого Духа на Деву, при вселении Всясвятого Бога-Слова в утробу Девы" (свт. Игнатий [Брянчанинов]. Там же.).
Итак, не быв причастен греховному рождению, Господь попросту не мог унаследовать и тех недостатков естественной энергии (греха), которые непосредственно связаны с этим - общим для всех человеков, касающимся всякой личности - способом обретения жизни. Более того, если бы "свойство" "противоестестенного" (неподобающего, по ложному суждению) хотения (как определенного, направленного на определенный предмет или результат волевого действия) было неотъемлемым свойством естества, то ни одна разумная личность не имела бы никакого свободного выбора, а тогда и Сам Господь (Божественная Личность) не мог бы не проявить этого "свойства" актуально[8]. - Но: да не будет! Отвергнем подобную мысль как демонскую и богохульную! Согласным с учением Церкви является то исповедание, что для уврачевания человеческой воли Iисусу Христу необходимо и достаточно было воспринять лишь саму способность воления и сохранить нетление произволения в течение жизни неизменным (иное вообще невозможно для Личности Бога). Так же подобает веровать и относительно других свойств (сил) души Господа.
Подытоживая сказанное, еще раз отмечу: Iисус Христос воспринял все человеческое естество, со всеми его свойствами (в том числе и с "безпорочными стастями"), кроме греха. "Кроме греха" - это значит, что усвоенная Им "страстность" не была, как у нас - зачатых во грехе - сопряжена с каким-либо недостатком душевной естественной энергии, не была греховной и не являлась следствием наказания за грех. Его "тленность" отнюдь не то же, что в нас - "грех естества" (как с позиции нравственной оценки так и по способу восприятия). В Его Личности все движения естественной энергии были правильными. Следовательно, у Господа не было никакой нужды в исцелении в Себе и для Себя "испорченного" человеческого естества (к слову сказать: ипостасное соединение вообще было бы невозможно, если бы воспринимаемое в Божественную Ипостась человеческое естество было греховным или "противоестественным": поскольку лишь подобное [чистое] соединяется с подобным [Святым]. По Леонтию Византийскому (С.Л. Епифанович, указан. сочин.) сила ипостасного соединения не уничтожает, а укрепляет "естественную энергию" и "естественные законы". Таким образом, - если бы допустить мысль Д. Певцова о необходимости (для целей спасения) усвоения Господом именно "противоестественного [так или иначе онтологически связанного с грехом] естества", - ипостасное соединение либо было бы и вовсе невозможно, либо укрепило бы состояние "тленности" естества Спасителя до состояния непреложности (вместо исцеления). - Но, и то, и другое - хула и ересь!
Исцеление требовалось нам. Потому, когда у святых отцов говорится о восприятии Господом "падшего" ("худшего", "рабского" [9]) человеческого естества, то говорится о том, что Он воспринял во всем подобное нашему - истинное (тварное, безконечно различающееся по достоинству от естества Божественного), а не мнимое естество. Полностью согласен с мнением Р. Вершилло, приведенным в названной статье, когда он говорит: "...Христос безгрешен и по Божеству и по человечеству, и поэтому не был наказан за Его грех. В этом смысле следует говорить, что Христос принял не падшее, а наоборот безгрешное человеческое естество, и искушен во всем, кроме греха (Евр. 4:15). Но можно, как делали Святые отцы. в правильном смысле говорить, что Спаситель принял в Воплощении человеческое естество таким, каким оно стало после грехопадения. Так говорится, потому что Господь принял тело во всем подобное нашему: мы были лишены славы Божией, и Он не имел вида и величия, мы, не поддерживаемые благодатью Божией, утомляемся, и Спаситель утомлялся, хотя не был оставлен. То же самое относится и к прочим высказываниям Святых отцов, к которым прибегает проф. Осипов < Д. Певцов - В.З.>. Можно в правильном и в неправильном смысле говорить о страдании, тлении, исцелении падшего естества и проч., потому что есть два рода страдания, тления и исцеления < - связанные с грехом (и его последствиями) и не связанные с ним. Очевидна, например, разница между страданием от болезней, следующих за удовлетворением страсти плотоугодия, и страданием, связанным с умерщвлением плоти постом и произвольными злостраданиями - В.З.>. Спаситель усвоил в подлинном и несомненном смысле человеческую безгрешную природу. И Он же сделался за нас клятвою (Тал. 3:13), взял на Себя наши немощи и понес болезни (Мф. 8:17). В существенном смысле Он усвоил нашу природу, а в другом (относительном, подражательном) - наши грехи. Об этом рассуждает св. Иоанн Дамаскин. "Должно же знать, что есть два усвоения: одно - естественное и существенное, и другое - личное и относительное. Естественное и существенное, конечно, то. соответственно которому Господь, по человеколюбию, воспринял как естество наше, так и все естественное, по естеству и поистине сделавшись человеком и испытав то. что относится к нашему естеству: личное же и относительное бывает тогда, когда кто-либо принимает на себя лицо другого по причине какого-либо отношения, то есть сострадания или любви, и вместо него произносит направленные в его защиту речи, самого нисколько не касающиеся. Соответственно этому. Господь усвоил Себе и проклятие, и оставление наше, и подобное, что не есть естественно, усвоил. Сам не будучи этим или не сделавшись, но принимая наше лицо и поставляя Себя наряду с нами. Вот такого рода смысл имеет и изречение: быв по нас клятва (Гал. 3:13)". Итак, безгрешную человеческую природу Господь усвоил естественно и существенно, а грехи усвоил по лицу, лично и относительно, а ни в коем случае не по естеству. Потому что грех вообще несовместим с естеством".
Наконец, вот, что - теперь уже непосредственно о качестве естества Господа Iисуса Христа - говорит прп. Иоанн Дамаскин: "...Ибо, как мы исповедуем вочеловечение без изменения и превращения, так совершилось, - как представляем мы, - и обожествление плоти. Ибо ради того, что Слово соделалось плотию, ни Оно не оставило области Божественного бытия и не лишилось присущих Ему подобающих Богу совершенств, ни плоть, будучи обожествлена, не потерпела превращения в своем естестве или в своих естественных свойствах. И после соединения как естества остались несмешанными, так и свойства их - неповрежденными. Плоть же Господа, по причине теснейшего, то есть ипостасного, соединения с Богом Словом обогатилась божественными силами, при этом ни мало не потеряв из Своих естественных свойств. <...>Итак, одна и та же плоть сама по себе была смертна, по ипостасному же соединению с Богом Словом - животворна. Подобным образом говорим и об обожествлении воли - не в том смысле, что естественное движение изменилось, но в том, что оно соединилось с божественною Его и всемогущею волею и сделалось волею вочеловечившегося Бога. Поэтому, когда Господь хотел утаиться (Мк. 7, 24), Он не мог сделать того по человеческой Своей воле, ибо Богу Слову угодно было показать, что в Нем действительно находилась немощь человеческой воли <вот в каком смысле святые отцы говорят о "немощи" человеческой воли Спасителя: речь у них о ее ограниченности в сравнении с Божественной, - отнюдь не о какой-либо "противоестественности" или причастности ее ко греху! - В.З.>. Но, по Своему хотению, Он совершил очищение прокаженного по причине соединения человеческой воли с волею Божества..."(Точное изложение православной веры. Книга 3. Глава XVII).
Воспользовавшись "приманкой плоти" (подверженностью плоти естественным страстям), Господь уловил на этот "крючок" диавола: будучи неповинен - имея одинаковое с нами естество - как Человек был предан смерти и тем самым приобрел Личное "право" на освобождение повинных от уз греха, проклятия и смерти; стал Искупителем для всех, живою верою произволяющих к принятию данного освобождения. Не все люди, обладающие человеческим естеством, были автоматически освобождены Iисусом Христом в силу самого факта их обладания тем же (как и у Господа) человеческим естеством, но лишь те, кто, имея в нем единосущную с Господом природу, личностным образом усвоили (усвоят) это освобождение (исцеление, исправление) в Таинстве Крещения и жизнью по заповедям Божиим.
Если бы исцеление естества (природы) носило "певцовский", т.е. сугубо "природный характер" (если бы Господу в сущностном смысле требовалось исцеление для Себя и в Себе, а не для нас через Его - в личном и относительном смысле - исцеление Собою человеческого естества), ни одна из человеческих личностей так и не смогла бы получить освобождения в силу подобного же - относительного (по вере в синергии с подаваемой Им в Таинствах благодатью) - нравственного усвоения "заслуг" Христовых. Следовало бы признать либо отсутствие всякой необходимости Крещения ("естество всех людей автоматически уже исцелено" - никодиморотовство), либо отсутствие какого-либо значения для нас воплощения Христова и всего домостроительства нашего спасения, поскольку для "реального" исцеления каждой человеческой личности "в себе" потребовалось бы воплощение и соединение с ней одной из "ипостасей" "тысячеипостасного бога". При этом было бы необходимо именно такое (по качеству) соединение естеств, о котором учил Несторий.
Но, слава Богу: ересь его уже давно осуждена Церковью. Присоединяя к мощному гласу святых отцов и свой немощный глас, - поскольку не желаю себе погибели вечной, - осуждаю и проклинаю выраженную Д. Певцовым и осужденную Церковью ересь.
- Учению Д. Певцова: Анафема!
П.С. Помимо публичного воспроизведения еретических воззрений названных мною еретиков, Дмитрий Певцов - вольно или невольно - повторяет хулу иудеев, восклицавших Спасителю: "Врачу, исцелися Сам", - а равно и и хулу одного из распятых рядом с Ним разбойников: "аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю".
Так доколе же мы будет терпеть такое - публичное хуление Бога - в Церкви, православные?
Сноски:
[8] (Точное изложение православной веры. Книга 3. Глава XIV. О (двух) волях и свободных действованиях Господа нашего Иисуса Христа):
"...Должно знать, что не одно и то же - хотеть и хотеть каким-либо (определенным) образом. Хотеть вообще, как и видеть вообще, - принадлежность естества, ибо свойственно всем людям. Хотеть же каким-либо (определенным) образом - принадлежность уже не природы, но нашего свободного выбора, - как и видеть так или иначе, хорошо или худо. В самом деле, не все люди одинаково хотят и не одинаково видят. То же будем принимать и относительно действований. Ибо хотеть, видеть, действовать каким-либо (определенным) образом есть способ употребления воли, зрения и действования, свойственный одному только пользующемуся (этими способностями) и отделяющий его от прочих, соответственно тому или иному различию".
[9] (Точное изложение православной веры. Книга 3. Глава XXI. О неведении и рабстве):
"Должно знать, что Христос воспринял естество, не обладавшее ведением и рабское, ибо естество человеческое в отношении к сотворившему его Богу является рабским и не обладает знанием будущего. Вот почему, по учению Григория Богослова, если разделять видимое от того, что познается умом, то плоть надобно будет назвать и рабскою, и не обладающею ведением. Однако, по причине тождества ипостаси и неразрывного соединения, душа Господа обогатилась ведением будущего, как и остальными божественными знамениями. Ибо как плоть человеческая по своей природе не есть животворящая, плоть же Господа, ипостасно соединенная с Самим Богом Словом, хотя и не утратила свойственной природе смертности, однако, по причине ипостасного соединения с Богом Словом, соделалась животворящею, - мы не можем говорить, что она не была животворяща и не есть всегда животворяща, - так и человеческое естество по своей сущности не обладает ведением будущего; душа же Господа, по причине соединения с Самим Богом Словом и тождества Ипостаси, - как я сказал, - обогатилась, вместе с остальными знамениями Божества, - и ведением будущего.
Надобно также знать, что мы не можем даже называть Иисуса Христа рабом, ибо понятия - рабство и владычество - характеризуют не естество, но отношение, как и понятия - отечество и сыновство - выражают не сущность, но взаимное отношение. Поэтому, - как мы и относительно неведения сказали, - если в отвлеченных рассуждениях или в тонких представлениях ума отделить созданное от несозданного, то есть если плоть представлять не соединенною с Богом Словом, то она является рабскою. Но однажды соединенная с Богом Словом ипостасно, как она может явиться рабскою? Христос, будучи единым, не может быть одновременно рабом Самого Себя и Господом, ибо эти понятия относятся не к тому, о чем говорится безотносительно, но о чем говорится в отношении к другому. Да и кому он мог бы быть рабом? Богу Отцу? Но тогда не все то, что имеет Отец, принадлежало бы и Сыну, - если бы только Он был рабом Отца, Себе же Самому - никоим образом. Если Сам Он - раб, - то как же о нас, чрез Него получивших усыновление, говорит Апостол: темже уже неси раб, но сын (Гал. 4, 7)? Итак, Христос называется рабом в несобственном значении - не потому, что Он действительно таков, но потому, что ради нас принял образ раба и вместе с нами стал именоваться рабом. Ибо, будучи бесстрастен, Он ради нас подчинил Себя страданиям, и послужил нашему спасению. Те же, кои называют Христа рабом, подобно Несторию, разделяют единого Христа на двух. Мы же утверждаем, что Он - Владыка и Господь всей твари, единый Христос, вместе Бог и человек, и знает все, ибо в Нем суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3)" .