ММКФ-2019 (2). "Император Парижа" (L’empereur de Paris)
Фильм оказался удачным выбором на роль "фильма открытия" за последние, наверное, лет 5-6. Логично открывать фестиваль уверенным фильмом, с которого не уйдет церемонная публика. Сюжетная интрига приключений сыщика Видока предсказуемая и по комиксовой моде настырная. Но она не отменяет тяги к французским именам (в главной роли Венсан Кассель) и традиционной предрасположенности к авантюрным французским фильмам со времен "Фанфана-тюльпана", Бельмондо, Делона, Депардье. При этом "Император Парижа" кардинально отличается от старого кино. Жан-Франсуа Рише (режиссер) и Эрик Беснард (сценарист), опытные "подельники" криминального жанра, добирают доверия к антуражу за счет чувства отвращения к нравам грязного скотского Парижа, в котором все друг друга предают и продают. В их изложении (распространенном, надо заметить) Франция является родоначальником не только всего изящного в мире, но и пионером террора. Видок в исполнении Касселя становится тем, кем и должен быть - хладнокровным подозрительным типом, засеивающим территорию зла дробью из мушкетов.
В начале фильма Видок бежит из плавучей тюрьмы отчаянным способом, достойным подвига графа Монте-Кристо. Обосновавшись под вымышленным именем в Париже, он раскрывает себя по глупости, и, будучи несправедливо обвиненным в убийстве, предлагает сделку полиции - найти истинных убийц, а заодно под эгидой закона переловить местных преступников в обмен на указ о своем помиловании.
Брутальные сцены, как водится в современном кино, выполнены с садистским подростковым удовольствием. Хотя свирепость нравов может показаться чрезмерно прямолинейной, лирические сцены выполнены еще хуже. На примере французского героя без страха и упрека, который всегда немало маргинален и взрывоопасен видится точность замера наших дней. Между государственниками и преступниками проходит тонкая грань, зависящая не от моральных сентенций, а от меры изворотливости, предела беспринципности и воли случая. В использовании же методов, всегда насильственных, разницы между преступниками и государством нет вовсе.
В начале фильма Видок бежит из плавучей тюрьмы отчаянным способом, достойным подвига графа Монте-Кристо. Обосновавшись под вымышленным именем в Париже, он раскрывает себя по глупости, и, будучи несправедливо обвиненным в убийстве, предлагает сделку полиции - найти истинных убийц, а заодно под эгидой закона переловить местных преступников в обмен на указ о своем помиловании.
Брутальные сцены, как водится в современном кино, выполнены с садистским подростковым удовольствием. Хотя свирепость нравов может показаться чрезмерно прямолинейной, лирические сцены выполнены еще хуже. На примере французского героя без страха и упрека, который всегда немало маргинален и взрывоопасен видится точность замера наших дней. Между государственниками и преступниками проходит тонкая грань, зависящая не от моральных сентенций, а от меры изворотливости, предела беспринципности и воли случая. В использовании же методов, всегда насильственных, разницы между преступниками и государством нет вовсе.