Недуг
Горе подкралось к их семье незаметно. Удар был настолько силен, что в растерянности каждый из них метался в оглушающей тишине ночи, один на один решая страшную дилемму "Быть или не быть." Речь шла об их дочери, точнее ее дочери, внезапно заболевшей смертельной болезнью. В случае удачной операции ребенку грозило остаться инвалидом, лишившись одного из огромных и всегда грустных голубых глаз. А в случае неудачной? Выбор был за родителями. Времени думать почти не было. Врачи торопили, пряча виноватые глаза. Это они смеялись над бабушкой, полгода назад забившей тревогу по поводу воспаления. Это они решились убрать странную пленочку в наружном углу глаза, не проконсультировавшись с онкологами. Известный хирург, уже упаковавший чемоданы на ПМЖ, на операции получил шок, увидя какое чудовище скрывалось за безобидным новообразованием. После его неудачи процесс пошел гораздо быстрее.
Ребенок слабел, таял, измученный вечным жаром, забывался тяжелым сном.
Решение принял отчим... Он и убедил всех бороться и идти до конца. Операцию делали в соседнем городе, до которого было 17 часов поездом, в глазном отделении ученицы знаменитого московского профессора. В ноябрьский слякотный вечер (то ли осень, то ль зима) мама и бабушка занесли полуобморочного ребенка в купе. В сумках лежали апельсины, соки и лекарства. Ночью предстояло делать уколы. У матери все внутри замерзло от страха. Она никогда не делала уколов. Муж терпеливо объяснял ей раз за разом всю процедуру, держа ее руки в своих больших теплых ладонях и улыбаясь глазами. Она кивала и надеялась на чудо. Дома оставался их трехлетний сын, серьезный и рассудительный, но такой маленький.
Эта ночь в поезде прошла в каком-то угаре. Попутчик оказался очень чутким человеком. Он не спал вместе с ними. Они слышали в полумраке его успокаивающий голос. Он рассказывал какие-то случаи из своей жизни. Он поил чаем. Он был рядом, но не мешал. Под утро, когда женщины и ребенок забылись, попутчик бесшумно вышел.
Перрон встретил ледяным ветром и снегом. Их заботливо приняла коллега бабушки и отвезла в гостинницу. В приемном отделении врачи с непроницаемыми лицами положили на подпись матери документ-приговор и вызвали анестезиологов. Операцию сделали через три дня. В операционную ребенка увезли с улыбкой. Когда маска коснулась лица, удивительный голос тихо попросил ее не бояться и чьи-то руки обняли маленькие плечи. Мама девочки замерла по другую сторону двери на долгие часы. Время сгустилось и минуты потянулись вязкие и тягучие. Вот вышла операционная сестра с анализом, вот уже врач-хирург говорит о необыкновенной легкости и полном отсутствии усталости. Не может быть, чтоб операция закончилась!
Девочка пришла в себя в реанимации. Рядом кто-то шумно дышал с хрипом и свистом, за стеклом что-то писала медсестра, иногда вскидывая глаза на приборы. Девочке было удивительно легко, голова не болела, исчезла и тяжесть в правом глазу. Хотелось пить и увидеть маму. Сестра подошла и провела пальцами по горячей щеке: "Завтра все пойдет по-новому!"
Ребенок слабел, таял, измученный вечным жаром, забывался тяжелым сном.
Решение принял отчим... Он и убедил всех бороться и идти до конца. Операцию делали в соседнем городе, до которого было 17 часов поездом, в глазном отделении ученицы знаменитого московского профессора. В ноябрьский слякотный вечер (то ли осень, то ль зима) мама и бабушка занесли полуобморочного ребенка в купе. В сумках лежали апельсины, соки и лекарства. Ночью предстояло делать уколы. У матери все внутри замерзло от страха. Она никогда не делала уколов. Муж терпеливо объяснял ей раз за разом всю процедуру, держа ее руки в своих больших теплых ладонях и улыбаясь глазами. Она кивала и надеялась на чудо. Дома оставался их трехлетний сын, серьезный и рассудительный, но такой маленький.
Эта ночь в поезде прошла в каком-то угаре. Попутчик оказался очень чутким человеком. Он не спал вместе с ними. Они слышали в полумраке его успокаивающий голос. Он рассказывал какие-то случаи из своей жизни. Он поил чаем. Он был рядом, но не мешал. Под утро, когда женщины и ребенок забылись, попутчик бесшумно вышел.
Перрон встретил ледяным ветром и снегом. Их заботливо приняла коллега бабушки и отвезла в гостинницу. В приемном отделении врачи с непроницаемыми лицами положили на подпись матери документ-приговор и вызвали анестезиологов. Операцию сделали через три дня. В операционную ребенка увезли с улыбкой. Когда маска коснулась лица, удивительный голос тихо попросил ее не бояться и чьи-то руки обняли маленькие плечи. Мама девочки замерла по другую сторону двери на долгие часы. Время сгустилось и минуты потянулись вязкие и тягучие. Вот вышла операционная сестра с анализом, вот уже врач-хирург говорит о необыкновенной легкости и полном отсутствии усталости. Не может быть, чтоб операция закончилась!
Девочка пришла в себя в реанимации. Рядом кто-то шумно дышал с хрипом и свистом, за стеклом что-то писала медсестра, иногда вскидывая глаза на приборы. Девочке было удивительно легко, голова не болела, исчезла и тяжесть в правом глазу. Хотелось пить и увидеть маму. Сестра подошла и провела пальцами по горячей щеке: "Завтра все пойдет по-новому!"