Горхов день. Рассказ
В то утро мне вспомнился дед. Он двадцать лет прослужил на пограничной заставе и, может, оттого смотрел на жизнь философски. Однажды в выходной он взял меня на реку - не рыбачить, а так, посидеть у вешней воды. Лёд только сошёл, было солнечно и довольно тепло. Мы сидели на берегу, неотрывно глядя на небо, - его синева казалась невероятной после серых красок зимы. Дед, кряхтя, прилёг на выцветший травяной ковёр и, наблюдая за перелётными утками, произнёс:
- Хорошо им, нет у них никаких границ.
И тогда я представил себя вольным, как птица, распростёрся рядом с дедом, раскинув руки и воображая, что парю в лазоревых небесах. Я и правда тогда парил…
С тех пор прошло много лет, я вырос, а дед давно умер, но это детское воспоминание запало в душу.
- Ты точно решил? - спросил накануне дядя.
- Точно.
- Ладно, раз решил. Ты теперь совершеннолетний - мы с мамкой удерживать не станем. Но одному идти нельзя, так что я проведу тебя до заставы. А что, столько раз ходил, дорогу знаю!
- Но, дядя, там всё давно поменялось! Каждый год меняется!
- Угу. Думаешь, на твоих форумах всё написано? Все тонкости перехода?
- Там достаточно информации: люди делятся, советы дают.
- Советы - это хорошо, но лучше с провожатым. Я хоть местность знаю. И ловушки чую нутром. И потом, маме спокойнее будет.
- Ну, хорошо, - сдался я.
И вот наступил Горхов день - день свободной миграции. Всем, кто до заката пересечёт границу, автоматически предоставляется новое гражданство. Конечно, желающих много, поэтому погранцы (с обеих сторон) каждый раз придумывают что-то новенькое, устанавливают самые продвинутые ловушки и препятствия. Напрямую им вмешиваться запрещено, так они ещё за неделю готовят нейтральную зону - лес прямо гудит. Мигранты, стянувшиеся к границе, то и дело запускаю дроны, чтобы хоть как-то подсмотреть, что там творится, но их, как правило, сразу сбивают.
Нейтральная зона - это шесть километров леса. Сейчас все страны окружают такие зоны, закон о них приняли лет тридцать назад.
Свободная миграция - единственный шанс на лучшую жизнь для таких, как я. Это когда-то были визы и паспорта, по которым можно было ездить, куда пожелаешь, да и эмигрировать было возможно, стоило лишь захотеть, но того мира даже мой дед не застал. После Глобального экономического краха и Трёх Маршей мигрантов, которые закончились расстрелами, границы наглухо закрыли. Привилегию свободного передвижения сохранили лишь пять процентов населения (впрочем, этим везде хорошо). Для всех остальных придумали Горхов день - его назвали так в честь знаменитого борца за права человека, который погиб во время последнего Марша. К слову, и меня назвали в честь него.
Мой отец был мигрант - из пришлых, как у нас говорили. Он жил с нами, пока мне не исполнилось семь, а потом перешёл границу и поминай как звали. Мы, конечно, общались через Сеть, но он частенько пропадал, продолжая мигрировать по миру. Может, поэтому я тоже хотел увидеть мир. Хотел стать свободным.
Вы скажете, что это наивное желание, подростковая мечта, иллюзия, от которой избавляет взрослая жизнь, и человек в принципе не может быть свободным. Что ж, возможно. Кто-то находит счастье в своей стране, кто-то никогда не видел моря - и такое бывает. Многие адаптируются, как животные в зоопарке, - если клетка велика, можно всю жизнь прожить, не ведая её границ. Но бывает и по-другому, когда прутья прямо под носом, и куда бы ты ни пошёл, они всё равно будут под носом и за спиной. Хорошо только тем, для кого нет никаких границ.
Вначале была наша застава. Людей собралась тьма, но пограничники не спешили (вероятно, им приказали тянуть), так что мы с дядей вступили в нейтральную зону только к полудню. Впереди золотилась опушка осеннего леса, а тёмные силуэты мигрантов, скользящие меж дерев, напоминали азартных грибников. Большинство из них торопилось, хотя торопиться следовало медленно.
Мы знали, что за час с этим лесом не справиться. Хорошо, если удастся за пять.
Я готовился самостоятельно: читал форумы и советы успешных мигрантов, а ещё - расспрашивал местных, которые пытались в прошлом году, но удача от них отвернулась. Дядя Протас какое-то время подрабатывал проводником, до тех пор, пока не угодил в наносеть. Он провисел в ней три дня, склеенный и обезвоженный. К счастью, его спасли пограничники, и, неделю провалявшись в больничке, он решил завязать. Мне тогда было тринадцать.
- Давай обойдём, - прикинув что да как, предложил он.
Я читал, что следует идти за толпой - так больше шансов, но дядя поспешил развеять моё заблуждение.
- Знаю, знаю! Эффект толпы: десять попадётся, один пройдёт. Но учти, там гораздо больше препятствий, чем на окраинах. К тому же угодившие в западню, коих будет немало, начнут умолять о спасении, а ты не сможешь мимо пройти, разве нет?
Я молча согласился с его доводами, и мы зашагали вдоль опушки.
Накануне я собрал рюкзак со всем необходимым и теперь перечислил поклажу в уме: сменная одежда, термоплащ, защитные очки, перчатки, наноспрей, аптечка, антиклей, нож, верёвка, вода и, конечно, бутерброды, которые сделала мама. Рюкзак был лёгкий, и потому мне казалось, что я что-то забыл.
Под ногами шуршали опавшие листья и похрустывали жёлуди. Полуденное солнце, уже ленивое в октябре, почти не грело. Пограничные дубы стряхнули листву - всё золото осени лежало теперь под ногами, оттого лес на опушке выглядел прозрачным. Какое-то время я мог наблюдать за мигрантами, но потом их спины исчезли из вида. После до нас долетали лишь отдельные крики.
Я знал, что так будет, но всё равно каждый раз содрогался. Зато дядя был невозмутим.
- А много людей гибнет? - встревоженно спросил я.
- Бывает, - кивнул дядя, - но, как правило, по глупости. Все ловушки гуманны по требованию ООН.
- Но ведь ты чуть не погиб…
- Это потому, что я в липучке запутался, а нож из кармана выпал. Вдобавок место оказалось отдалённое, и меня не сразу нашли. Короче, стечение обстоятельств. Но ты не волнуйся, наши погранцы всегда выходят сразу после заката и освобождают неудачников. Тут главное самому не сглупить.
Наконец дядя остановился и с вызовом взглянул на меня:
- Ну, нам пора.
Прежде чем углубиться в лес, мы нашли две длинные палки и тоже уподобились грибникам. Без палок никуда - они нужны, чтобы прощупать ловушки или подсобить угодившему в западню.
Шли мы очень медленно: дядя впереди, а я на пять шагов отставал. Признаться, мне было смешно наблюдать, как Протас тыкает в воздух палкой, а потом крутит ей, словно мельница, хотя я догадался, что так снимают нанопаутину.
- Вроде чисто, - сообщал он в конце каждой такой пантомимы, - давай за мной.
В принципе, нанопаутина была самой безвредной из всех ловушек - спутать она не могла, замедлить тоже, но когда прилипала к лицу, вызывала сильное слёзотечение - при контакте с кожей нанонити выделяли газ. Эффект как от перцового баллончика, хотя если влететь в эту штуку на полном ходу и получить большую дозу, можно временно ослепнуть, такие дела.
Теперь я радовался, что пошёл с Протасом, будь я один - непременно бы влетел и обжёгся. И как он разглядел эти чуть заметные ниточки?
- Её всегда на опушке разбрызгивают, традиция такая, - видя моё изумление, пояснил он. - Что, об этом на форумах не писали?
- Странно, но нет.
Протас ухмыльнулся:
- Вот видишь, салага! Ладно, «Бабье лето» прошли, дальше всё будет серьёзней. Готовься, Гоха! И в оба гляди!
Я кивнул, и мы двинулись дальше.
Погода стояла дивная, тихая, лишь изредка налетал ветерок, несильный, еле ощутимый, - и тогда лес наполнялся шорохами. Вскоре к дубам примешались берёзки - стояли, как зачарованные, дрожали последним золотом, откликаясь на слабое дыхание осени, зябли. Пахло грибами.
Я совсем забыл про дистанцию и теперь вышагивал рядом с дядей. Говорить мы не говорили: он напряжённо молчал, и я погрузился в мысли, но время от времени всё же косился на его хмурую физиономию.
Думал я разное: и что с теми, кто раньше ушёл, и как у нас получится, и почему всё так в жизни складывается. Попутно, на автопилоте, находил грибы, белые и обабки, ворошил их палкой. Хорошие, жаль, никто их здесь не собирает - запретная зона.
Впереди показалась поляна - большая, светлая, покрытая неровным ковром поникшей травы, усыпанным жёлтым берёзовым конфетти. Посреди неё торчал пень, широкий, кажется, от старого дуба, с двумя брёвнами по бокам - лесные стол и лавки, привал для призрачных грибников.
Я глянул на дядю.
- Стой! - скомандовал он и шлагбаумом выкинул руку, преграждая мне путь.
Я замер как вкопанный, а дядя осторожно приблизился, присел на корточки, подсунул палку подальше, под листву, и резко дёрнул, как рыбак, у которого клюёт.
Ковёр зашевелился - из травы потянулась путаница. Это что-то вроде колючей проволоки, только сверхэластичной, из гибридного материала. Неприятно то, что беспорядочно свитые зеленоватые нити в траве не заметишь, и по путанице можно долго гулять - она растягивается метров на пятьдесят и при этом не ощущается вовсе, а потом бац! - сжимается и обездвиживает. Ножу не поддаётся, только тянется во все стороны. Хотя на форумах писали, что должна размокать от наноспрея. Сама истлевает часа через два, но кому хочется терять драгоценное время!
- Придётся обходить, - поднимаясь, заметил Протас.
И мы потопали под берёзки.
Под берёзками тоже оказалось не очень. Я первым заметил чёрные лужицы, старательно замаскированные листвой. Но это потому, что машинально продолжал искать грибы.
Настала моя очередь командовать.
- Замри! - крикнул я дяде. - Тут черницы.
- Что за фигня? - заморгал Протас.
- Опасная фигня, глубокая. Вот, смотри, - я аккуратно опустил палку в чёрную жижу, и она ушла приблизительно на полметра.
Маслянистая грязь внезапно схватилась, словно мгновенный бетон. Палка застряла.
- Не поверишь, накануне про это чудо читал. Просочилась инфа - новинка сезона!
Протас ухватил мою палку, пошатал, с хрустом дёрнул и возвратил половину.
- Ну, прости.
- Ничего, новую найду.
- Значит, эта мерзость ноги нам переломает? Что о ней писали?
- Что черница быстро застывает и далеко с такими сапогами не уйдёшь - весят они прилично.
- Чем снимается?
Я развёл руками:
- Неизвестно.
- Ну, хоть на что-то твои форумы сгодились, - признал мою заслугу дядя.
Потом мы немного поспорили, потому что все ловушки всё равно не обойти, и непонятно, какая гадость поджидает нас с другого края поляны.
- Вот и проверим, а потом выберем из двух зол, - настоял Протас и зашагал обратно, возмущаясь себе под нос: - Новинка сезона, понимаешь ли! Ямок накапали и говнища композитного налили!
Пришлось его догонять.
К счастью, дядя угадал, и мы без проблем обогнули полянку, не вляпавшись в новые неприятности.
Дядя радовался, что не пришлось пробираться через зону с черницами, и даже песенку сочинил, которую вполне могли бы спеть какие-нибудь популярные исполнители вроде Марта с Аврилем:
Я так люблю тебя,
Что пойду за тобой на край света,
Даже если ноги в черницы одеты…
Дальше шёл участок старого леса. Деревья тут были высокие, особенно сосны, а воздух густой; стало сумеречно и оттого тревожно. Дядя замолчал.
Я продолжал шарить палкой, вспахивая рыжую хвою, но ни ловушек, ни грибов не нашёл. Последние росли теперь на деревьях: корявые стволы одиноких берёз покрывали неровные наросты чаги. Ничего необычного в этом не было, хотя некоторые выглядели как инопланетные паразиты из фантастического фильма. Не удержавшись, я тыкнул пальцем в набухшего чёрного пришельца, который нагло проник в наш мир, разворотив белоснежную кору, несильно, только чтобы ощутить его твёрдое тельце, но гриб вдруг лопнул, и тёмный порох спор пылью осел на лице. Я закашлялся и умылся слезами.
Протас закричал, но я его не услышал. Застыл, словно контуженный, задним умом понимая, как по-дурацки вышло, а потом накатила такая паника, такой всепоглощающий страх, что я дёрнулся, собираясь бежать со всех ног прочь из этого проклятого леса. И побежал бы, оглушённый и ослеплённый, совсем не разбирая дороги, собирая на себя всю путаницу и паутину, но дядя вовремя меня остановил, схватил и сдавил в своих каменных объятиях.
Так мы и стояли - я, стуча зубами, слюнявил его куртку, а он, тихо матерясь, давил меня всем своим авторитетом (он был рослый и с железными мышцами, а я мелкий и тощий) и вдобавок наступал мне на ноги.
Отпустило внезапно, словно и не было ничего.
- Лицо оботри и водички попей, - по-отцовски сказал Протас, разжимая руки-тиски.
Наконец свободно вздохнув, я дёрнул молнию куртки и торопливо вытер лицо подолом толстовки, потом жадно хлебнул воды и в голове окончательно прояснилось. Стало стыдно за свой прокол.
Но дядя меня не журил.
- Ничего. Идём дальше. Время, Гоха, не резиновое.
Я спохватился, вернул воду в рюкзак, привычно продел руки в лямки, и поспешил за ним. Под ногами снова заскрипели сухие иголочки.
- Но больше ни к чему не прикасайся, - всё же бросил он через плечо.
Не буду, одного урока достаточно.
Продолжение.