Эпидемия. Рассказ
Случайно нашла в архиве свой старый рассказ - в 2015, кажется, его должны были напечатать в одном белорусском журнале, но он, к сожалению, внезапно закрылся, и я о рассказе забыла. Теперь вот неожиданно всплыл. Не о коронавирусе, но всё же актуально.
Последний месяц Интернет пестрел заголовками о гигантском астероиде, который неминуемо должен был врезаться в Землю. На деле он тихонечко прошмыгнул на сверхбольшом расстоянии, поэтому апокалипсис отменился. Паники не было, ибо народ наш привык ко всяким предсказаниям (слишком уж они зачастили): то нас пугали извержением супервулкана, то ядовитым кометным хвостом, то переменой магнитных полюсов, то смертоносными бактериями, которые прилетят с пробами марсианского грунта, то эпидемией оживших мертвецов… В итоге сколько концов света нам не предвещали, а ни один ещё не случился.
Нет, были те, кто искренне верил в близкий финал, - они запасались продуктами, строили бункеры и разрабатывали тактику выживания, но большинству подобные пророчества совсем не мешали ходить на работу, жениться, рожать детей, ездить летом на море, а зимой куда-нибудь в горы, в общем, жить, как и положено человеку.
Лично я ко всему такому относился спокойно. То есть я, конечно, понимал, что случиться может что угодно и когда угодно, но если жить в постоянном страхе за будущее, то можно лишиться ума. К тому же у меня всегда было дел по горло, а потом я встретил Лору, и год назад, вопреки всем астероидам и кометам, мы создали свою семью.
Вообще нам здорово повезло - мне досталась бабушкина квартира, небольшая, двухкомнатная, в старенькой девятиэтажке, и пусть она находилась далеко не в центре столицы, зато из окон виделся парк, и соседи оказались вполне ничего. Правда, рядом было несколько новостроек, и нас ужасно донимал шум от дрелей и перфораторов, но ровно до тех пор, пока мы сами не затеяли ремонт.
По выходным в парке с самого утра резвилась детвора - там была большая детская площадка с горками и качелями. Лора очень любила детей, наверное, поэтому стала педиатром. Очень скоро мы начали задумываться о собственных ребятишках, но тут я, если честно, перепугался и попросил любимую чуть-чуть подождать. Всё-таки дети - это большая ответственность, а я пока ещё некрепко стоял на ногах, так что сперва хотелось найти работу получше и чуть-чуть накопить деньжат.
Впрочем, мы были молоды и могли подождать год-другой. А пока мы мечтали, строили планы на будущее, радовались своим маленьким победам на профессиональном поприще (в начале осени я стал начальником отдела в крупной IT-компании) и потихоньку обустраивали быт.
Наша идиллия закончилась в ноябре. Нет, никаких несчастий не случилось, и мы не разошлись, а просто заболели гриппом. Вначале Лора - заразилась от своих маленьких пациентов, ну а потом уже я - расклеился, сдался и тоже слёг в постель.
По сути это был самый банальный грипп, хотя температура была невысокая, разве что в первый день очень болела голова. Потом стало отпускать, мы отпивались малиной и чаем с лимоном, валялись в кровати и смотрели телевизор.
На третий день в новостях сообщили о глобальной эпидемии. Странным гриппом, который протекал почти без осложнений, болели не только у нас, но и в Африке и в Новой Зеландии, и спустя неделю всё человечество температурило, кашляло и чихало. Учёные не могли объяснить, откуда возникла и как распространилась эта болезнь (хотя выходило, что она появилась повсеместно практически одновременно) и винили во всём аномальную солнечную активность. СМИ, понятное дело, нагнали панику, но смертность была минимальная, меньше сотой доли процента, поэтому никакого конца света не приключилось.
Довольно скоро «глобалка», как окрестили необычную хворь в народе, завершилась, и все стали готовиться к встрече Нового года.
Я поправился первым, жена почему-то болела дольше. Мне совсем не хотелось оставлять её дома одну, потому что она казалась измученной и непривычно грустной, но с моей новой работой я не мог позволить себе дополнительный выходной.
Хотя я постоянно звонил и, возвращаясь домой, накупал ей апельсинов и грейпфрутов, но, похоже, моя забота её не трогала, а к фруктам она стала совсем равнодушной.
Через неделю я ясно понял, что жена изменилась: вместо улыбчивой, жизнерадостной Лоры по квартире ходила какая-то серая тень. И правда, она словно выцвела, осунулась, померкла, как меркнут люди, переживающие сильную внутреннюю драму или же потерю любимого человека. Эта перемена меня испугала, но все попытки завести разговор и выяснить, что происходит, окончились ничем: Лора не желала мне отвечать. И всё же я видел, чувствовал, что что-то гнетёт её и терзает, и точит изнутри день за днём.
Я не знал, что делать и как поступить, а от мысли, что я теряю её, у меня разрывалось сердце. Возможно, такая замкнутость и апатия были последствиями гриппа, или же Лора просто разлюбила меня и не могла найти в себе силы сказать мне это в лицо, но наша совместная жизнь сделалась невыносимой.
Чуть позже и по телевизору и в Сети стали говорить и писать о тяжёлых депрессивных состояниях, которые внезапно проявились у небольшого процента переболевших. Это немного успокоило и вселило надежду, что Лора скоро оправится и жизнь снова станет такой, как была.
Тем не менее Новый год больше походил на похороны, чем на сказочный зимний праздник. И мы никуда не поехали, хотя ещё летом Лора мечтала увидеть новогоднюю Прагу.
Зима была страшной, лютой: Лора ушла, не уходя. Поверьте, нет ничего ужаснее любить человека и вот так его потерять. Словно злая Снежная королева заколдовала мою любимую, вонзив в её сердце ледяной осколок, но надежды, что он растает весной, с каждым днём становилось всё меньше. Пора было признать, что я стал для жены чужаком, ненужным сожителем, назойливым соседом по квартире, и с этим подобием семейной жизни надо было как-то кончать, но я по-прежнему на что-то надеялся, а Лора терпела и будто чего-то ждала.
Развязка случилась весной. Однажды, вернувшись домой чуть пораньше, я застал жену собирающей вещи. Она складывала свою небольшую сумку и, похоже, брала только самое необходимое.
Я застонал и осел во входных дверях, забыв их закрыть и впустив в коридор кислый запах борща, струящийся из соседней квартиры.
Только теперь Лора заметила моё присутствие и обернулась.
- Куда ты уходишь? - спросил я еле ворочающимся языком.
- Ухожу, - механически повторила моя жена и застегнула молнию на внешнем кармане.
- Но куда? Господи, Лора, пожалей меня и скажи! Что я сделал? Почему ты так со мной поступаешь?!
- Послушай, Влад, дело не в тебе. Так нужно.
- Кому? Тебе? Ты хочешь отдохнуть от меня? Хорошо, я понимаю, у нас не лучшие времена. Но ты хоть можешь сказать, куда едешь? К маме? В санаторий? И когда планируешь вернуться?
Лора закончила собираться и стала надевать пальто.
Я молча смотрел, как она застёгивает пуговицы, затем надевает шапку и перчатки…
- Да ответь же ты, наконец! - не выдержав, крикнул я.
Лора сделала шаг и неожиданно обняла меня, прижалась к груди, уткнулась лицом в плечо:
- Никогда. Подожди, скоро ты всё поймешь. Прощай.
А затем, словно отряхнувшись от проявления нормальных человеческих чувств, как какой-то робот схватила сумку и, не оглядываясь, пошла по лестнице вниз.
Это прощание чуть не свело меня с ума. Но потом, очень скоро, как и обещала Лора, всё прояснилось.
Таких, как она, внезапно, словно по чьему-то неслышному приказу, оставивших семьи и дома, оказалось немало. Каким-то образом они находили друг друга, собирались в группы и затем уезжали в самую глухомань, в давным-давно заброшенные деревни и на хутора, где оседали небольшими общинами, или коммунами, как чуть позже нарекли эти поселения журналисты. Самих же поселенцев стали называть добровольными отселенцами, и это словосочетание тоже очень быстро прижилось.
Казалось, отселенцы желали только одного - чтобы их оставили в покое. Сами же, с непонятным энтузиазмом, чинили и строили, разбивали огороды и закладывали сады - словом, трудились в поте лица, как крестьяне из позапрошлого века. Забыв о благах цивилизации, они избегали любых контактов с внешним миром, и не пускали к себе никого, даже бывших жён, мужей и детей.
Вскоре подобные поселения стали глобальным явлением. Поначалу отселенцев пытались вернуть, но когда стало ясно, что это невозможно, правительства, под давлением общественности, начали посылать им гуманитарную помощь: вещи, продукты, медикаменты. Часть этой помощи отселенцы принимали с благодарностью, остальное оставалось нетронутым. Учёные пытались объяснить столь странный феномен, но дальше каких-то фантастических предположений не продвинулись. Очевидно было одно - мир изменился и прежним ему никогда не стать. Далеко не все могли смириться с новой реальностью, особенно брошенные семьи. Чуть позже были организованы добровольные дружины, которые следили за происходящим в коммунах, но издалека, из-за заборов, воздвигнутых отселенцами вокруг своих территорий.
Многие считали, что все они одурманены, что «глобалка» как-то повлияла на их психическое состояние, и что эти несчастные, больные люди нуждаются в нашей помощи и защите. Кое-кто, правда, говорил об угрозе, мол, не просто так это случилось, и перед нами только первые звоночки приближающейся катастрофы, но большинство продолжало всё списывать на последствия гриппа. Впрочем, наблюдатели быстро убедились, что отселенцы вполне здоровы и счастливы, ведут себя нормально и, похоже, чрезвычайно довольны своей новой жизнью.
Конечно, я разыскал Лору в одной из таких деревень. Она расцвела - на щеках заиграл румянец, а на губах - улыбка. Ох, это было так невыносимо - смотреть на неё из-за забора и не иметь даже возможности сказать ей несколько слов. И всё же я увидел, убедился, что она оправилась и ей хорошо. Но когда любишь, не можешь просто так отпустить.
Я маялся, жизнь моя превратилась в ад, и в конце концов я бросил работу и стал добровольцем в одном из отрядов социальной помощи отселенцам. Только находясь рядом с другими покинутыми мужьями и женами, мне удалось кое-как примириться с собственной утратой.
Осенью, в конце октября, разразилась новая глобальная эпидемия гриппа. Но в этот раз она унесла множество множеств жизней. Люди не просто сгорали от температуры - они заживо разлагались, гнили, словно осенние листья, и всю землю укрыл жуткий человеческий листопад. Не заболели только отселенцы, видимо, благодаря своей изоляции. Ученые уже ничего не пытались объяснить: они умирали один за другим - и точка.
Я держался так долго как мог, но всё равно заразился, и теперь меня ждал неизбежный финал. Единственное, чего я хотел перед близкой смертью, - увидеть Лору, поговорить и проститься.
Я еле добрался до знакомого сетчатого забора, которым была ограждена территория её коммуны, и стал звать, умолять, просить, чтобы она пришла.
Люди по ту сторону занимались своими обычными делами и выглядели идиллически счастливыми. Похоже, их совсем не волновало, что в мире устроила жатву смерть - они с улыбками собирали свой урожай: тыквы и поздние яблоки.
Наверное, кто-то меня заметил и, видимо, сообщил Лоре, потому что она всё-таки пришла. Правда, узнала меня не сразу, так как лицо моё наполовину сгнило, а оставшиеся куски плоти были коричнево-чёрными, с синеватым налётом.
- Это я, Влад, - назвался я, еле ворочая беззубым ртом.
Лора вздрогнула, мне даже показалось, что в её глазах появилась боль - настоящая человеческая боль, которая мгновенно разрушила царящую внутри идиллию. Она побледнела и, приблизившись вплотную к сетке, протянула дрожащую руку, но дотронуться до меня не смогла.
Я отпрянул, боясь, что она заразится.
- Ничего, у меня иммунитет, - пробормотала Лора. - Я просто не могу… Прости… прости…
- Ты знала, что так случится! - обвинил я её. - Знала, и не взяла меня с собой. Почему?
Лора продолжала смотреть на меня не отрываясь, хотя я понимал, что это стоит ей немалых усилий.
- Я не могла, - наконец сказала она. - Ты был обречён: из нас двоих изменилась только я.
- Изменилась? Это как?
- Тот, ноябрьский, грипп не был простым заболеванием. Это было испытание, которое выдержали далеко не все. А теперь выбракованные погибают.
- Выбракованные? Хочешь сказать, что кто-то решил сократить нашу численность? Но кто? Тайное правительство? Инопланетяне?
Лора покачала головой:
- Нет, этот вирус создала природа. Ты никогда не думал, что наша Земля, Гея, живая? Зря. Мы, новые люди, слышим её и с ней говорим. Эта эпидемия - её месть, реакция на разрушительные действия человечества. Она долго терпела, ждала, пыталась достучаться до нас, но всеобщего прозрения не случилось. Поэтому настал черед очищения. Такое уже было прежде, только локально. Хотя некоторые виды Гея уничтожила полностью. И всё же она решила сохранить нас, для будущего, для себя. Перерожденные не повторят ошибок прежнего человечества - мы будем жить в согласии с природой и слушать голос Земли. Всегда.
Это должно было стать откровением, но то, как она говорила - вдохновенно, экзальтированно, механически - заставило меня усомниться. Неужели им всем промыли мозги? Внушили, что они - избранные и благословенные? Но так ли это? Чей голос эти новые люди слышат на самом деле: Земли или своих неведомых господ? Увы, я никогда не узнаю правду.
А может, мой угасающий разум просто не хотел примириться с тем, что Матушка-Земля сыграла с людьми в смертельную лотерею и мне выпал несчастливый билет?
Август 2014