Запомните моё имя!
Легионеры ввели преступника. Египтянин тяжело дышал и тёр отбитые бока.
- Кто он и что натворил? - спросил Цезарь.
- Мы называем его заключённым номер тридцать восемь, консул, - с готовностью отозвался секретарь. - Он обвиняется в поджоге Александрийской библиотеки.
Цезарь с интересом посмотрел на заключённого.
- Зачем же ты это сделал, бродяга?
- Ты меня хорошо поймёшь, консул, - египтянин ухмыльнулся разбитыми губами. - Я честолюбец, как и ты. Тебя запомнят за Рубикон, меня - за гибель великой сокровищницы разума. Ты казни меня, консул. Я ничего больше не желаю, как этого. А назавтра моё имя разнесут любители сплетен. Это истина, а с истиной не поспоришь.
- Что ты знаешь об истине, поджигатель? Я издам указ, и тебя забудут.
- Да, да. А ещё издай указ, чтобы люди не думали о белой обезьяне.
Цезарь повернулся к секретарю:
- Пиши: "Безумец Герострат из тщеславия сжёг храм Артемиды в Эфесе. Преступное честолюбие должно быть наказано. Повелеваем и приказываем: забудьте имя Герострата и никогда не вспоминайте о нём". Отдай в канцелярию Клеопатры, пусть опубликуют.
- Но... - замялся секретарь.
- Говори, - потребовал Цезарь.
- Великий консул, это бессмыслица! Какой Герострат, какой храм Артемиды?! Я не понимаю...
Цезарь кивнул:
- Верно. Не понимаешь. Люди, которые это прочтут, не поймут также. В стране смута. Я сместил Птолемея, чтобы посадить царицей Клеопатру. Но её не любят. И что же делать?
- Что? - тупо повторил секретарь.
- Ты прав: это бессмысленный указ. С бессмыслицей нельзя бороться, но она смущает умы. Люди склонны к теориям заговора. Они начнут перемигиваться и тонко улыбаться. "Мы-то знаем что к чему, - скажут самые умные из них. - Это пропаганда. Цезарь отвлекает внимание от каких-то своих политических махинаций". Они станут гадать кто такой Герострат, почему именно Артемида, при чём тут Эфес. Они перетряхнут моё грязное бельё и с наслаждением поговорят о взятках. Кто-то решит, что идиоты-чиновники перепутали чудеса света, и станут ругать чиновников. Но ничего не сделают. Говорить проще и приятнее.
Консул помолчал и продолжил:
- Я чужак в этой стране. Ради собственной славы я поджёг здание империи. Местные не понимают и боятся меня. Когда я уйду, они с облегчением вернутся к привычной жизни. Но останутся легенды: о Цезаре и Герострате. О нём же, - он кивнул на египтянина, - никто не вспомнит.
Преступник окаменел.
- Нет! - лихорадочно забормотал он. - Так нельзя. Запомните моё имя! Меня зову-у-ут...
Но легионеры уже увели его.
- Кто он и что натворил? - спросил Цезарь.
- Мы называем его заключённым номер тридцать восемь, консул, - с готовностью отозвался секретарь. - Он обвиняется в поджоге Александрийской библиотеки.
Цезарь с интересом посмотрел на заключённого.
- Зачем же ты это сделал, бродяга?
- Ты меня хорошо поймёшь, консул, - египтянин ухмыльнулся разбитыми губами. - Я честолюбец, как и ты. Тебя запомнят за Рубикон, меня - за гибель великой сокровищницы разума. Ты казни меня, консул. Я ничего больше не желаю, как этого. А назавтра моё имя разнесут любители сплетен. Это истина, а с истиной не поспоришь.
- Что ты знаешь об истине, поджигатель? Я издам указ, и тебя забудут.
- Да, да. А ещё издай указ, чтобы люди не думали о белой обезьяне.
Цезарь повернулся к секретарю:
- Пиши: "Безумец Герострат из тщеславия сжёг храм Артемиды в Эфесе. Преступное честолюбие должно быть наказано. Повелеваем и приказываем: забудьте имя Герострата и никогда не вспоминайте о нём". Отдай в канцелярию Клеопатры, пусть опубликуют.
- Но... - замялся секретарь.
- Говори, - потребовал Цезарь.
- Великий консул, это бессмыслица! Какой Герострат, какой храм Артемиды?! Я не понимаю...
Цезарь кивнул:
- Верно. Не понимаешь. Люди, которые это прочтут, не поймут также. В стране смута. Я сместил Птолемея, чтобы посадить царицей Клеопатру. Но её не любят. И что же делать?
- Что? - тупо повторил секретарь.
- Ты прав: это бессмысленный указ. С бессмыслицей нельзя бороться, но она смущает умы. Люди склонны к теориям заговора. Они начнут перемигиваться и тонко улыбаться. "Мы-то знаем что к чему, - скажут самые умные из них. - Это пропаганда. Цезарь отвлекает внимание от каких-то своих политических махинаций". Они станут гадать кто такой Герострат, почему именно Артемида, при чём тут Эфес. Они перетряхнут моё грязное бельё и с наслаждением поговорят о взятках. Кто-то решит, что идиоты-чиновники перепутали чудеса света, и станут ругать чиновников. Но ничего не сделают. Говорить проще и приятнее.
Консул помолчал и продолжил:
- Я чужак в этой стране. Ради собственной славы я поджёг здание империи. Местные не понимают и боятся меня. Когда я уйду, они с облегчением вернутся к привычной жизни. Но останутся легенды: о Цезаре и Герострате. О нём же, - он кивнул на египтянина, - никто не вспомнит.
Преступник окаменел.
- Нет! - лихорадочно забормотал он. - Так нельзя. Запомните моё имя! Меня зову-у-ут...
Но легионеры уже увели его.