Лекарство от одиночества
Крыло самолёта раскалилось от солнечных лучей, но другой тени в пустыне не было. Лётчик лежал, прикрыв воспалённые веки. На животе его свернулась змея.
- Отсюда жизнь видится иначе, - заметила она.
- Точно. За эти недели я, кажется, сросся с самолётом. Его моторы стали частью меня. Я понял его характер - капризный, неунывающий, по-детски эгоистичный. Но я не могу улететь. Где-то я допустил ошибку, и самолёт сломан навсегда.
Лётчик замолчал.
- Мне страшно, - продолжил он через некоторое время. - Там, за барханами, остался Маленький Принц. Я верю, что ты перенесла его в другое место, наверняка лучшее, чем это. Но часть меня - омерзительно искренняя, безжалостная, как вспышка магния - твердит, что он мёртв.
- А что говорит твоё сердце?
- Я хочу его ещё раз увидеть. Найти, ободрить… просто сказать: «Не унывай, малыш, всё будет отлично». Я ведь знаю, как он одинок.
- Ты взрослый. Если я укушу тебя, ты просто умрёшь. Или станешь призраком. Вряд ли тебе понравится то, во что ты превратишься… Ты включишь в себя всё: солнце, пустыню, этот самолёт. Свои предсмертные мысли, желание избавить ребёнка от одиночества и помочь ему. И тебе вновь придётся завоёвывать его дружбу.
- Я готов. И потом, ты знаешь - я не протяну и нескольких часов.
- Что ж… Тогда не жалуйся.
Змея скользнула в рукав куртки, и лётчик вздрогнул от укуса.
Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звездами, только что появившимися на чистом весеннем небе. Маленький Принц облокотился о подоконник и стал смотреть в окно.
- Привет! - сказал лётчик, подлетая. - Можно мне здесь на минуточку приземлиться?
- Да, да, пожалуйста, - поспешно ответил Маленький Принц и добавил: - А что, трудно вот так летать?
- Мне - ни капельки, потому что я лучший в мире летун! Но я не советовал бы увальню, похожему на мешок с сеном, подражать мне.
И нажав кнопку на животе, выключив моторчик, лётчик плюхнулся на подоконник.
Он больше не был одинок.
- Отсюда жизнь видится иначе, - заметила она.
- Точно. За эти недели я, кажется, сросся с самолётом. Его моторы стали частью меня. Я понял его характер - капризный, неунывающий, по-детски эгоистичный. Но я не могу улететь. Где-то я допустил ошибку, и самолёт сломан навсегда.
Лётчик замолчал.
- Мне страшно, - продолжил он через некоторое время. - Там, за барханами, остался Маленький Принц. Я верю, что ты перенесла его в другое место, наверняка лучшее, чем это. Но часть меня - омерзительно искренняя, безжалостная, как вспышка магния - твердит, что он мёртв.
- А что говорит твоё сердце?
- Я хочу его ещё раз увидеть. Найти, ободрить… просто сказать: «Не унывай, малыш, всё будет отлично». Я ведь знаю, как он одинок.
- Ты взрослый. Если я укушу тебя, ты просто умрёшь. Или станешь призраком. Вряд ли тебе понравится то, во что ты превратишься… Ты включишь в себя всё: солнце, пустыню, этот самолёт. Свои предсмертные мысли, желание избавить ребёнка от одиночества и помочь ему. И тебе вновь придётся завоёвывать его дружбу.
- Я готов. И потом, ты знаешь - я не протяну и нескольких часов.
- Что ж… Тогда не жалуйся.
Змея скользнула в рукав куртки, и лётчик вздрогнул от укуса.
Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звездами, только что появившимися на чистом весеннем небе. Маленький Принц облокотился о подоконник и стал смотреть в окно.
- Привет! - сказал лётчик, подлетая. - Можно мне здесь на минуточку приземлиться?
- Да, да, пожалуйста, - поспешно ответил Маленький Принц и добавил: - А что, трудно вот так летать?
- Мне - ни капельки, потому что я лучший в мире летун! Но я не советовал бы увальню, похожему на мешок с сеном, подражать мне.
И нажав кнопку на животе, выключив моторчик, лётчик плюхнулся на подоконник.
Он больше не был одинок.