О первом прочтении мною «Архипелага ГУЛАГ» и «1984»
В последнее время в отечественном интернете - а, может, и не в последнее, и не только в интернете - с какой-то непонятной автору этого LiveJournal настойчивостью часто всплывает вопрос о том, когда такой-то и такой-то прочли «Архипелаг ГУЛАГ». Вопрос якобы нешуточный - по дате прочтения-де можно судить о степени антикоммунистической идейности гражданина, и о степени его бывшей и современной рукопожатности.
Меня эти дискуссии просто веселят, поскольку мне, прочитавшему «Архипелаг…» аж в феврале 1981 года, а «1984» Джорджа Оруэлла ровно годом позже, нужно, наверное, требовать установки себе конного памятника. Большинство-то дискутирующих хвалятся, как они читали «Архипелаг…» году в 1988-м и узнавали для себя много нового, а то как бы и не позже.
Интересно, что для меня, которому на момент прочтения запретной книги и 18 лет не исполнилось, «Архипелаг…» никаким откровением и потрясением не стал.
Почему же? Да очень просто - спасибо родителям, они с малых лет рассказывали мне всё, что являло собой ту историю СССР, очевидцами которой они были. Рассказывать было что: мой покойный ныне отец, Вячеслав Васильевич Баронин (1929-2002) всю жизнь общался с интересными людьми - он поступил в Ленинградский Политехнический институт в 1946-м, и с ним училось немало ребят, прошедших фронт. Далее, учась на факультете Гидротехнического строительства, мой отец ездил на практику на строительство Цимлянского гидроузла и там с контингентом общался лично. А после института он работал пару лет в Вологде - понятно, что там в те годы ссыльные имелись в количестве, достаточном для общения…
Мать рассказывала поменьше - но и у нее хватало не лучших воспоминаний. Прежде всего, большевики выкинули изрядную «шутку» с семьей матери: ее дядя, Павел Александрович, был жестоко раскулачен и так и сгинул с семьей невесть где, зато отца - Ивана Александровича - как в насмешку поставили директором совхоза, переместив, правда, из-под Полтавы под Челябинск (деревня Халитово Кунашакского района имеется на всех интернет-картах, и даже дом моих деда и бабки там легко обнаруживается). Дед Иван, судя по всему, был неприятно идеен (он умер в 1966 году, я его и не видел никогда) - мою мать, как старшую дочь, он отправил учиться на Философский факультет МГУ, а старшего сына - моего дядю Альберта Ивановича - учиться в танковое училище. В результате мой дядя, «усмирив» в 1968-м Чехословакию, пошел по линии КГБ и в 1976-1977 годах был следователем по делу пилота Беленко, угнавшего в Японию МиГ-25. Но дядя тоже не считал нужным скрывать свое отношение к власти - именно от него я узнал еще в середине 70-х про новочеркасский расстрел 1962 года и про то, какой бардак творился при вводе войск в Чехословакию (тут дядины рассказы были куда как цветистее мемуаров Резуна-Суворова). А в начале 80-х он же рассказал мне, что американцы так хорошо применили к Беленко программу защиты свидетелей, что разыскать его с целью кары не смогла ни одна наша спецслужба. (Сейчас дядя - полковник КГБ в отставке в Новосибирске, и дай нам Бог всем быть в 77 лет таким живчиком, как он!)
Так вот, моя мать училась на Философском факультете МГУ в 1950-1956 годах - понимаете, ей тоже было что рассказать о том удивительном времени…
Родители рассказывали - а я слушал, и мотал на ус (который у меня еще не рос). Да и двоюродная бабка Александра Ивановна Стрельникова (1905-1970) тоже всякого рассказывала немало - о том, что на самом деле приказ о формировании дивизий народного ополчения состоялся еще в июле 1941 года и как в Москве 16 октября 1941-го же началось охлократическое восстание, я впервые услышал именно от нее, хоть и отменно мелок был. Понятно, что родители рассказывали не только об интересных отношениях государства и его граждан - тема ленд-лиза, в те годы как бы и не существовавшая, тоже, как говорится, ими освещалась. Так, отец вспоминал о тех странных продуктах (например, кожура от какао-бобов с каким-никаким содержанием масла), что все же доходили из Америки до простых трудящихся и иждивенцев, а мать вечно говорила, что первым грузовиком, появившимся в совхозе у деда, был в 1942 или 1943 году «Студебеккер» - тогда, понятно, этой маркой называли почти всякий грузовой трехосный автоимпорт.
Понятно, что, просвещая меня в таком духе, родители постоянно предупреждали, что вся эта информация - строго, так сказать, для внутреннего пользования. Ну я и не махал языком - напротив, в школе считался «идейным» (но все равно, понимаете ли, с каким-то таким душком - ну с каким: умный больно!)
Поступил я в МИЭТ, а в начале февраля 1981-го, аккурат на зимних каникулах, отцу дали почитать дней на пять фотокопию «Архипелага ГУЛАГ» отличного качества на глянцевой бумаге. Книжка была прочитана залпом - как же, запретная литература, да и фрагменты по голосам уж слыхал! Но, кроме шуток, вскройся эта история - года три получить можно было легко, насколько я помню те времена… Книга же взялась вот откуда - у отца в лаборатории во ВНИИГиМ (гидротехники и мелиорации) работала некая дама (в эпоху Перестройки™ эмигрировавшая в ФРГ), как-то связанная с (полу)диссидентскими кругами.
Скажу честно, «Архипелаг…» не впечатлил. То есть я разделяю мнение Владимира Войновича, что там очень интересны рассказы о судьбах отдельных людей - но ей-ей, мой отец рассказывал подобные истории, слышанные им в молодости, не менее живописно. А в целом - мне почему-то подумалось, что творение лауреата Нобелевской премии могло бы быть и потоньше.
Зато «1984» Джорджа Оруэлла - это для меня сразу оказалась не книга, а праздник. Отец добыл ее по тому же каналу то ли на два, то ли на три дня в самом начале второго семестра второго курса (получается, ровно 30 лет тому назад). Прочитавши книгу за одну ночь, я разом уверился во мнении, впервые озвученном Уинстоном Черчиллем, что «1984» - это главная книга XX века. И посейчас пребываю в этом мнении - фанатов «Тихого Дона» прошу не беспокоиться.
Кстати, тот перевод «1984» был неканоническим, и я не помню, кто был переводчиком: помню только, что telescreen переводился там фонетически, как телескрин, а не смыслово (телекран). Сама же копия представляла более чем приличный ксерокс (по тем-то временам) с какого-то русскоязычного издания 1962 года, но без выходных данных издательства. Много лет спустя я слышал легенду (?) о том, что во времена хрущевских послаблений «1984» якобы хотели издать на русском языке, но в результате только наделали очень ограниченное число копий для служебного пользования. С них-то вроде бы и делались самиздатовские копии.
Ирония судьбы - прочитал я в ночь «1984», а наутро случился просто катастрофический снегопад: сантиметров 40, если не больше, снега выпало - и мы, будучи сняты с институтских занятий, отправились чистить снег в 3-й микрорайон. Старожилы Зеленограда должны помнить этот день… И опять же, восторгом от «1984» поделиться тогда было ни с кем невозможно: институт я хотел закончить тихо и без эксцессов.
В общем, для меня «1984» - это теория социализма и коммунизма, без дураков. Например, в экономической области:
«But actually, he thought as he re-adjusted the Ministry of Plenty’s figures, it was not even forgery. It was merely the substitution of one piece of nonsense for another. Most of the material that you were dealing with had no connexion with anything in the real world, not even the kind of connexion that is contained in a direct lie. Statistics were just as much a fantasy in their original version as in their rectified version. A great deal of the time you were expected to make them up out of your head. For example, the Ministry of Plenty’s forecast had estimated the output of boots for the quarter at 145 million pairs. The actual output was given as sixty-two millions. Winston, however, in rewriting the forecast, marked the figure down to fifty-seven millions, so as to allow for the usual claim that the quota had been overfulfilled. In any case, sixty-two millions was no nearer the truth than fifty-seven millions, or than 145 millions. Very likely no boots had been produced at all. Likelier still, nobody knew how many had been produced, much less cared. All one knew was that every quarter astronomical numbers of boots were produced on paper, while perhaps half the population of Oceania went barefoot. And so it was with every class of recorded fact, great or small.»
Ну а экономическая практика социализма прекрасно описана у А.И. Солженицына в «Одном дне Ивана Денисовича» - зэки, в жизни никакими каменщиками не являющиеся, кладут на морозе то ли в -27, то ли в -18 здание какой-то ТЭЦ. Такое-то я и от родителей слыхал, и сам в жизни видал, а Большая Теория - она ж всегда занимательнее для юного ума!
Говоря о всяком ином самиздате, отмечу, что в 1983 году мною был читан ксерокс «Дьяволиады» (полного сборника с «Роковыми яйцами») Михаила Булгакова с рижского издания 1936 года, принесенный мне одним моим однокурсником, который особо и не таился. Впрочем, никто особо и не интересовался, и почитать у него этот самиздат кроме меня брали ровно два человека с нашего потока (94, что ли, студента). Вот какие якобы любознательные мои однокурсники тогда были!
Меня эти дискуссии просто веселят, поскольку мне, прочитавшему «Архипелаг…» аж в феврале 1981 года, а «1984» Джорджа Оруэлла ровно годом позже, нужно, наверное, требовать установки себе конного памятника. Большинство-то дискутирующих хвалятся, как они читали «Архипелаг…» году в 1988-м и узнавали для себя много нового, а то как бы и не позже.
Интересно, что для меня, которому на момент прочтения запретной книги и 18 лет не исполнилось, «Архипелаг…» никаким откровением и потрясением не стал.
Почему же? Да очень просто - спасибо родителям, они с малых лет рассказывали мне всё, что являло собой ту историю СССР, очевидцами которой они были. Рассказывать было что: мой покойный ныне отец, Вячеслав Васильевич Баронин (1929-2002) всю жизнь общался с интересными людьми - он поступил в Ленинградский Политехнический институт в 1946-м, и с ним училось немало ребят, прошедших фронт. Далее, учась на факультете Гидротехнического строительства, мой отец ездил на практику на строительство Цимлянского гидроузла и там с контингентом общался лично. А после института он работал пару лет в Вологде - понятно, что там в те годы ссыльные имелись в количестве, достаточном для общения…
Мать рассказывала поменьше - но и у нее хватало не лучших воспоминаний. Прежде всего, большевики выкинули изрядную «шутку» с семьей матери: ее дядя, Павел Александрович, был жестоко раскулачен и так и сгинул с семьей невесть где, зато отца - Ивана Александровича - как в насмешку поставили директором совхоза, переместив, правда, из-под Полтавы под Челябинск (деревня Халитово Кунашакского района имеется на всех интернет-картах, и даже дом моих деда и бабки там легко обнаруживается). Дед Иван, судя по всему, был неприятно идеен (он умер в 1966 году, я его и не видел никогда) - мою мать, как старшую дочь, он отправил учиться на Философский факультет МГУ, а старшего сына - моего дядю Альберта Ивановича - учиться в танковое училище. В результате мой дядя, «усмирив» в 1968-м Чехословакию, пошел по линии КГБ и в 1976-1977 годах был следователем по делу пилота Беленко, угнавшего в Японию МиГ-25. Но дядя тоже не считал нужным скрывать свое отношение к власти - именно от него я узнал еще в середине 70-х про новочеркасский расстрел 1962 года и про то, какой бардак творился при вводе войск в Чехословакию (тут дядины рассказы были куда как цветистее мемуаров Резуна-Суворова). А в начале 80-х он же рассказал мне, что американцы так хорошо применили к Беленко программу защиты свидетелей, что разыскать его с целью кары не смогла ни одна наша спецслужба. (Сейчас дядя - полковник КГБ в отставке в Новосибирске, и дай нам Бог всем быть в 77 лет таким живчиком, как он!)
Так вот, моя мать училась на Философском факультете МГУ в 1950-1956 годах - понимаете, ей тоже было что рассказать о том удивительном времени…
Родители рассказывали - а я слушал, и мотал на ус (который у меня еще не рос). Да и двоюродная бабка Александра Ивановна Стрельникова (1905-1970) тоже всякого рассказывала немало - о том, что на самом деле приказ о формировании дивизий народного ополчения состоялся еще в июле 1941 года и как в Москве 16 октября 1941-го же началось охлократическое восстание, я впервые услышал именно от нее, хоть и отменно мелок был. Понятно, что родители рассказывали не только об интересных отношениях государства и его граждан - тема ленд-лиза, в те годы как бы и не существовавшая, тоже, как говорится, ими освещалась. Так, отец вспоминал о тех странных продуктах (например, кожура от какао-бобов с каким-никаким содержанием масла), что все же доходили из Америки до простых трудящихся и иждивенцев, а мать вечно говорила, что первым грузовиком, появившимся в совхозе у деда, был в 1942 или 1943 году «Студебеккер» - тогда, понятно, этой маркой называли почти всякий грузовой трехосный автоимпорт.
Понятно, что, просвещая меня в таком духе, родители постоянно предупреждали, что вся эта информация - строго, так сказать, для внутреннего пользования. Ну я и не махал языком - напротив, в школе считался «идейным» (но все равно, понимаете ли, с каким-то таким душком - ну с каким: умный больно!)
Поступил я в МИЭТ, а в начале февраля 1981-го, аккурат на зимних каникулах, отцу дали почитать дней на пять фотокопию «Архипелага ГУЛАГ» отличного качества на глянцевой бумаге. Книжка была прочитана залпом - как же, запретная литература, да и фрагменты по голосам уж слыхал! Но, кроме шуток, вскройся эта история - года три получить можно было легко, насколько я помню те времена… Книга же взялась вот откуда - у отца в лаборатории во ВНИИГиМ (гидротехники и мелиорации) работала некая дама (в эпоху Перестройки™ эмигрировавшая в ФРГ), как-то связанная с (полу)диссидентскими кругами.
Скажу честно, «Архипелаг…» не впечатлил. То есть я разделяю мнение Владимира Войновича, что там очень интересны рассказы о судьбах отдельных людей - но ей-ей, мой отец рассказывал подобные истории, слышанные им в молодости, не менее живописно. А в целом - мне почему-то подумалось, что творение лауреата Нобелевской премии могло бы быть и потоньше.
Зато «1984» Джорджа Оруэлла - это для меня сразу оказалась не книга, а праздник. Отец добыл ее по тому же каналу то ли на два, то ли на три дня в самом начале второго семестра второго курса (получается, ровно 30 лет тому назад). Прочитавши книгу за одну ночь, я разом уверился во мнении, впервые озвученном Уинстоном Черчиллем, что «1984» - это главная книга XX века. И посейчас пребываю в этом мнении - фанатов «Тихого Дона» прошу не беспокоиться.
Кстати, тот перевод «1984» был неканоническим, и я не помню, кто был переводчиком: помню только, что telescreen переводился там фонетически, как телескрин, а не смыслово (телекран). Сама же копия представляла более чем приличный ксерокс (по тем-то временам) с какого-то русскоязычного издания 1962 года, но без выходных данных издательства. Много лет спустя я слышал легенду (?) о том, что во времена хрущевских послаблений «1984» якобы хотели издать на русском языке, но в результате только наделали очень ограниченное число копий для служебного пользования. С них-то вроде бы и делались самиздатовские копии.
Ирония судьбы - прочитал я в ночь «1984», а наутро случился просто катастрофический снегопад: сантиметров 40, если не больше, снега выпало - и мы, будучи сняты с институтских занятий, отправились чистить снег в 3-й микрорайон. Старожилы Зеленограда должны помнить этот день… И опять же, восторгом от «1984» поделиться тогда было ни с кем невозможно: институт я хотел закончить тихо и без эксцессов.
В общем, для меня «1984» - это теория социализма и коммунизма, без дураков. Например, в экономической области:
«But actually, he thought as he re-adjusted the Ministry of Plenty’s figures, it was not even forgery. It was merely the substitution of one piece of nonsense for another. Most of the material that you were dealing with had no connexion with anything in the real world, not even the kind of connexion that is contained in a direct lie. Statistics were just as much a fantasy in their original version as in their rectified version. A great deal of the time you were expected to make them up out of your head. For example, the Ministry of Plenty’s forecast had estimated the output of boots for the quarter at 145 million pairs. The actual output was given as sixty-two millions. Winston, however, in rewriting the forecast, marked the figure down to fifty-seven millions, so as to allow for the usual claim that the quota had been overfulfilled. In any case, sixty-two millions was no nearer the truth than fifty-seven millions, or than 145 millions. Very likely no boots had been produced at all. Likelier still, nobody knew how many had been produced, much less cared. All one knew was that every quarter astronomical numbers of boots were produced on paper, while perhaps half the population of Oceania went barefoot. And so it was with every class of recorded fact, great or small.»
Ну а экономическая практика социализма прекрасно описана у А.И. Солженицына в «Одном дне Ивана Денисовича» - зэки, в жизни никакими каменщиками не являющиеся, кладут на морозе то ли в -27, то ли в -18 здание какой-то ТЭЦ. Такое-то я и от родителей слыхал, и сам в жизни видал, а Большая Теория - она ж всегда занимательнее для юного ума!
Говоря о всяком ином самиздате, отмечу, что в 1983 году мною был читан ксерокс «Дьяволиады» (полного сборника с «Роковыми яйцами») Михаила Булгакова с рижского издания 1936 года, принесенный мне одним моим однокурсником, который особо и не таился. Впрочем, никто особо и не интересовался, и почитать у него этот самиздат кроме меня брали ровно два человека с нашего потока (94, что ли, студента). Вот какие якобы любознательные мои однокурсники тогда были!