(no subject)
"Мы сразу же в полной мере ощутили непревзойденное русское гостеприимство. Едва поезд тронулся, как нас уже попросили к завтраку, который, как все русские трапезы, начинался с так называемой закуски, состоящей в том, чтобы есть ложками несолёную икру, и обилием всевозможных деликатесов соблазняющей новичка наесться до отвала, прежде чем дойдет собственно до завтрака.
Тут мы за здоровье наших новых русских друзей для начала выпили водки, чтобы за завтраком сразу перейти к шампанскому - напитку, играющему на русском столе приблизительно такую же роль, как у нас мозельское по пятьдесят пфеннингов литр. Бутылка шампанского сделалась нашим неразлучным другом, являвшимся тотчас, стоило лишь нам приблизиться к накрытому столу, и оставалась им вплоть до момента, когда на обратном пути мы пересекли русскую границу, и ее тут же сменила кружка «настоящего мюнхенского».
Целый день у нас был заполнен завтраками, обедами и ужинами, и после первых двенадцати часов мы уже так привыкли к икре, что с трудом могли понять, как приличному человеку возможно днями, а то и неделями без нее обходиться. Как прекрасно было бы спать в постели на шелковом белье, когда тебя мягко укачивает легкое потряхивание широкого медленно катящегося вагона, если бы не бесконечное количество спиртного!
Я долго не мог заснуть и смотрел на фейерверк разлетающихся искр, проносящихся перед моим окном. Наконец я задернул занавеску, погасил электрический свет и впал в полудрёму, в которой мне мерещились все съеденные паштеты, рябчики, перепела и копченые рыбины, а пузатые бутылки шампанского в венках из зёрнышек икры порхали вокруг меня, пока полностью не исчезли во мраке глубокого сна".
(Хельмут фон Мольтке. Русские письма, 1903)
Тут мы за здоровье наших новых русских друзей для начала выпили водки, чтобы за завтраком сразу перейти к шампанскому - напитку, играющему на русском столе приблизительно такую же роль, как у нас мозельское по пятьдесят пфеннингов литр. Бутылка шампанского сделалась нашим неразлучным другом, являвшимся тотчас, стоило лишь нам приблизиться к накрытому столу, и оставалась им вплоть до момента, когда на обратном пути мы пересекли русскую границу, и ее тут же сменила кружка «настоящего мюнхенского».
Целый день у нас был заполнен завтраками, обедами и ужинами, и после первых двенадцати часов мы уже так привыкли к икре, что с трудом могли понять, как приличному человеку возможно днями, а то и неделями без нее обходиться. Как прекрасно было бы спать в постели на шелковом белье, когда тебя мягко укачивает легкое потряхивание широкого медленно катящегося вагона, если бы не бесконечное количество спиртного!
Я долго не мог заснуть и смотрел на фейерверк разлетающихся искр, проносящихся перед моим окном. Наконец я задернул занавеску, погасил электрический свет и впал в полудрёму, в которой мне мерещились все съеденные паштеты, рябчики, перепела и копченые рыбины, а пузатые бутылки шампанского в венках из зёрнышек икры порхали вокруг меня, пока полностью не исчезли во мраке глубокого сна".
(Хельмут фон Мольтке. Русские письма, 1903)