добрый приматолог Лев Николаевич
Злые приматологи составляют некоторое множество.
Добрый приматолог -- гораздо более редкая птица.
Вот, Лев Николаевич. У него и стайные феномены, и сила Системы на 100 лет раньше Зимбардо, и иллюзии гегемонов (Гегемонычу перед тем, как он соберётся в очередной раз терпеливо и внимательно выслушивать подобранного, как учит Ясин, им самим "эксперта" про то, в чём он сам ни ухом, ни рылом -- про науку, там, или про образование со здравоохранением, или про денежную политику Центробанка, на худой конец -- перечитать бы про мальчика, дёргающего тесёмочки внутри кареты).
Много чего у Льва Николаевича есть. И всё по-доброму.
Но абсолютного пика приматологическая его доброта достигает в четвёртом томе Войны и мира:
-- Вы пьёте водку, граф? -- сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
Добрый приматолог -- гораздо более редкая птица.
Вот, Лев Николаевич. У него и стайные феномены, и сила Системы на 100 лет раньше Зимбардо, и иллюзии гегемонов (Гегемонычу перед тем, как он соберётся в очередной раз терпеливо и внимательно выслушивать подобранного, как учит Ясин, им самим "эксперта" про то, в чём он сам ни ухом, ни рылом -- про науку, там, или про образование со здравоохранением, или про денежную политику Центробанка, на худой конец -- перечитать бы про мальчика, дёргающего тесёмочки внутри кареты).
Много чего у Льва Николаевича есть. И всё по-доброму.
Но абсолютного пика приматологическая его доброта достигает в четвёртом томе Войны и мира:
-- Вы пьёте водку, граф? -- сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.