Workaholic Journey | Episode 8 - Arcachon : Swan Shore
Эпизод 8: Аркашон
Аркашон - самый крайний город нашего рабочего путешествия, он совсем на краю моря. Википедия говорит про это так:
а выглядит это примерно так:
Жан-Жак говорит, что это даже не залив, это уже Атлантика. В Бланьяке каждый второй техник спрашивал нас:
- Куда вы после нас едете?
- В Аркашон.
- Ах, в Аркашон! Купаться будете? Муахаха!
На третий раз уже не смешно. Оригинально мыслят местные техники.
Купаться в Атлантике было бы глупо, потому что в городе +2 градуса тепла, и вода совершенно холодная; уже не за горами мёртвый сезон. Аркашон - типичный курортный город, и можно представить, какая бурная жизнь там разворачивается летом.
Но сейчас на улицах нет ни души, разве только иногда появляются пожилые дамы со своими крошечными собачками, или какой-нибудь старичок ковыляет по тротуару навстречу ветру, опираясь на длинный зонт.
На пляже и прилегающих к нему улицах в каждом доме - отель. А если не отель, то магазинчик или аптека. В этой части города ближе к вечеру появляются люди, в основном отдыхающие и сильно в возрасте, и ходить там почему-то очень грустно.
Многие приходят гулять на пляж - там ещё можно увидеть молодые лица. Прыгать в воду и рыбачить запрещено; на берегу сильный ветер, стоят пустые лавочки; на песке - следы. День клонится к вечеру, и совсем не солнечно, начинают гореть фонари, включаются вывески. Холодно. Кажется, что ещё пройдёт месяц, и все уедут отсюда, городок занесёт снегом (хотя я не знаю, бывает ли здесь снег), и останутся только пожилые жители со своими болонками и йоркширами и арабы из городской службы благоустройства (первые живые лица, увиденные в городе), а ещё, как в прошлом веке, какие-нибудь писатели, которые приехали сюда умирать.
В честь пляжа - центра культурной жизни Аркашона - называется и наш Hôtel de la Plage, где милейшая администрация даже поставила табличку «Bienvenue à la compagnie de ballet Tchaikovski» (или что-то в этом роде). Мой номер - на пятом этаже, куда не ходит даже лифт. Поднявшись на четвёртый и втащив чемодан по лестнице на пятый, я ищу глазами свою комнату 501. Всё по правилам игры: чтобы войти в номер, нужно сначала догадаться, где он. 502, 503 и далее по коридору - есть, а пятьсот первого нет. Остаётся единственный выход: дверь без надписей и даже без ручки. Я толкаю дверь, а за ней оказывается вход в машинное отделение лифта, ещё какая-то служебная фигня и дверь с номером 501. Solved.
В этом есть определённая прелесть - приятно, когда тебя не так легко найти. Пусть звонят по телефону, я здесь.
Вся труппа в этот отель не вошла, и несколько человек поселили в стоящий неподалёку отель «Дельфин». Полдня я пыталась вспомнить, откуда мне знакомо это название и не про тот ли отель шла речь; мне предлагали разные варианты, даже Стругацких, но к вечеру я вспомнила правильно - нашла книжку; отель в книжке оказался на Хоккайдо, ну да ладно. И, кстати, симпатичная книжка, почему-то теперь уже кажется мне.
По дороге от отеля в театр находится казино. Мы уже привыкли, что надпись Casino - это название сети супермаркетов, источника жизненных сил и здоровья. Но это оказалось самое настоящее казино.
Мы пришли в театр «Олимпия», наши техники посмотрели, что там невооружённым глазом видно крышу и кулисы забирать некуда, а потому постановили принять вариант Бланьяка - лесные кулисы, забрасываемые наверх, и бал с люстрой на чёрном бархате.
Встречал нас технический директор Лоран. В предыдущем театре Антуан долго и малоуспешно пытался до него дозвониться и рассказывал, что Лоран вообще-то весёлый человек (и, откровенно говоря, известный травокур), и что в других труппах, которые Антуан возил в театр в Аркашоне, все танцовщицы в него влюблялись, поскольку он весь из себя такой handsome. Стоит ли говорить, что на практике мне так совершенно не показалось, и вообще вся эта характеристика, случайно данная Антуаном, сильно подпортила всё впечатление. Хотя к концу мы как-то с Лораном и его ребятами сработались, конечно, - ну и к тому же всего один спектакль, никаких перемен и прочее ничего.
В «Олимпии» наш театр закрывал ноябрьскую программу. Несмотря на неполный объём декораций, думаю, публика должна была оценить красоту зрелища, у них всё равно такой балет бывает не то что нечасто, но и вообще практически никогда.
Чтобы красота была ещё совершеннее, Игорь направлял свет с помощью лифта (это так делается редко, но их многочисленные три софита опускались с такой скоростью, что был риск доделать свет уже после спектакля).
Было очень забавно, когда местные, которые возили по сцене этот лифт, выучили фразы «Давай чуть-чуть» (вперёд) и «Чуть-чуть назад» и стали понимать их без перевода. Один из них потом интересовался, можно ли говорить «чуть-чуть водка» - мы сказали, что можно.
Как ни странно, публики набралось на целый зал. Были разные версии - что все эти люди прятались по домам, потому что холодно, или что они днём просиживали в казино, а вечером собрались в театре. А может быть, у них здесь, поскольку город маленький, особая театральная тусовка, они каждый вечер ходят на спектакли, общаются, обмениваются сплетнями и так далее. Просто не представляю себе, что ещё в Аркашоне вечером можно делать. Ну, у нас такой проблемы не было :)
Сначала мы снова решали задачку с закрытием архибыстрого занавеса (18 секунд). Концертмейстер вымеряла эти секунды по записи, были ещё какие-то ухищрения, но всё равно занавес всех обманывал и опаздывал на несколько тактов, тормоз бархатный. Или из чего там он был изготовлен.
Во время действия пришлось следить, чтобы никто в темноте, убегая за кулисы, не налетел на ногу стойки, на которой звуковики установили свой монитор. Её обклеили белым скотчем, конечно, но всё равно риск оставался, поэтому кому-нибудь приходилось на всякий случай оттягивать боковую кулису и говорить несущимся лебедям: «Осторожно, нога!». Это чем-то похоже на работу переворачивателя пингвинов.
Ещё меня позабавило, как оптимизировались команды ведущего по ходу спектакля. Если обычно это: «Марат, когда снимут свет, давай фонограмму… Игорь, снимай свет… 50 процентов… Свет в зале снят…» - то в Аркашоне это сконцентрировалось до «Игорь, выключай, Марат, включай!».
Потом публика похлопала (вместо закрытия-открытия занавеса приходилось делать вырубку, иначе мы бы не разошлись до утра). Техническая бригада Пермского театра, большей частью состоящая из артистов балета (число которых в бригаде каждый раз увеличивается), разобрала декорации. О да! Доблестный труд этих скромных парней (как они сами себя называют) заслуживает отдельного упоминания. В каждом городе они по доброй воле помогают всё снять, сложить и загрузить, пока местные техники медленно возятся с какими-нибудь своими проводами. Мастерство их в сворачивании декораций в рулетик (это специальный монтировочный термин!) растёт с каждым днём. Можно уже вызывать представителя Ленинского филиала Книги рекордов Гиннесса, чтобы он приехал с секундомером фиксировать новый мировой рекорд сворачивания развески.
И наконец, когда всё сложилось и собралось в дорогу, можно пойти в свою уютную тайную комнату отдыхать. И бессмысленно смотреть в монитор, где уже почти все зелёные цветы погасли.
Аркашон - самый крайний город нашего рабочего путешествия, он совсем на краю моря. Википедия говорит про это так:
а выглядит это примерно так:
Жан-Жак говорит, что это даже не залив, это уже Атлантика. В Бланьяке каждый второй техник спрашивал нас:
- Куда вы после нас едете?
- В Аркашон.
- Ах, в Аркашон! Купаться будете? Муахаха!
На третий раз уже не смешно. Оригинально мыслят местные техники.
Купаться в Атлантике было бы глупо, потому что в городе +2 градуса тепла, и вода совершенно холодная; уже не за горами мёртвый сезон. Аркашон - типичный курортный город, и можно представить, какая бурная жизнь там разворачивается летом.
Но сейчас на улицах нет ни души, разве только иногда появляются пожилые дамы со своими крошечными собачками, или какой-нибудь старичок ковыляет по тротуару навстречу ветру, опираясь на длинный зонт.
На пляже и прилегающих к нему улицах в каждом доме - отель. А если не отель, то магазинчик или аптека. В этой части города ближе к вечеру появляются люди, в основном отдыхающие и сильно в возрасте, и ходить там почему-то очень грустно.
Многие приходят гулять на пляж - там ещё можно увидеть молодые лица. Прыгать в воду и рыбачить запрещено; на берегу сильный ветер, стоят пустые лавочки; на песке - следы. День клонится к вечеру, и совсем не солнечно, начинают гореть фонари, включаются вывески. Холодно. Кажется, что ещё пройдёт месяц, и все уедут отсюда, городок занесёт снегом (хотя я не знаю, бывает ли здесь снег), и останутся только пожилые жители со своими болонками и йоркширами и арабы из городской службы благоустройства (первые живые лица, увиденные в городе), а ещё, как в прошлом веке, какие-нибудь писатели, которые приехали сюда умирать.
В честь пляжа - центра культурной жизни Аркашона - называется и наш Hôtel de la Plage, где милейшая администрация даже поставила табличку «Bienvenue à la compagnie de ballet Tchaikovski» (или что-то в этом роде). Мой номер - на пятом этаже, куда не ходит даже лифт. Поднявшись на четвёртый и втащив чемодан по лестнице на пятый, я ищу глазами свою комнату 501. Всё по правилам игры: чтобы войти в номер, нужно сначала догадаться, где он. 502, 503 и далее по коридору - есть, а пятьсот первого нет. Остаётся единственный выход: дверь без надписей и даже без ручки. Я толкаю дверь, а за ней оказывается вход в машинное отделение лифта, ещё какая-то служебная фигня и дверь с номером 501. Solved.
В этом есть определённая прелесть - приятно, когда тебя не так легко найти. Пусть звонят по телефону, я здесь.
Вся труппа в этот отель не вошла, и несколько человек поселили в стоящий неподалёку отель «Дельфин». Полдня я пыталась вспомнить, откуда мне знакомо это название и не про тот ли отель шла речь; мне предлагали разные варианты, даже Стругацких, но к вечеру я вспомнила правильно - нашла книжку; отель в книжке оказался на Хоккайдо, ну да ладно. И, кстати, симпатичная книжка, почему-то теперь уже кажется мне.
По дороге от отеля в театр находится казино. Мы уже привыкли, что надпись Casino - это название сети супермаркетов, источника жизненных сил и здоровья. Но это оказалось самое настоящее казино.
Мы пришли в театр «Олимпия», наши техники посмотрели, что там невооружённым глазом видно крышу и кулисы забирать некуда, а потому постановили принять вариант Бланьяка - лесные кулисы, забрасываемые наверх, и бал с люстрой на чёрном бархате.
Встречал нас технический директор Лоран. В предыдущем театре Антуан долго и малоуспешно пытался до него дозвониться и рассказывал, что Лоран вообще-то весёлый человек (и, откровенно говоря, известный травокур), и что в других труппах, которые Антуан возил в театр в Аркашоне, все танцовщицы в него влюблялись, поскольку он весь из себя такой handsome. Стоит ли говорить, что на практике мне так совершенно не показалось, и вообще вся эта характеристика, случайно данная Антуаном, сильно подпортила всё впечатление. Хотя к концу мы как-то с Лораном и его ребятами сработались, конечно, - ну и к тому же всего один спектакль, никаких перемен и прочее ничего.
В «Олимпии» наш театр закрывал ноябрьскую программу. Несмотря на неполный объём декораций, думаю, публика должна была оценить красоту зрелища, у них всё равно такой балет бывает не то что нечасто, но и вообще практически никогда.
Чтобы красота была ещё совершеннее, Игорь направлял свет с помощью лифта (это так делается редко, но их многочисленные три софита опускались с такой скоростью, что был риск доделать свет уже после спектакля).
Было очень забавно, когда местные, которые возили по сцене этот лифт, выучили фразы «Давай чуть-чуть» (вперёд) и «Чуть-чуть назад» и стали понимать их без перевода. Один из них потом интересовался, можно ли говорить «чуть-чуть водка» - мы сказали, что можно.
Как ни странно, публики набралось на целый зал. Были разные версии - что все эти люди прятались по домам, потому что холодно, или что они днём просиживали в казино, а вечером собрались в театре. А может быть, у них здесь, поскольку город маленький, особая театральная тусовка, они каждый вечер ходят на спектакли, общаются, обмениваются сплетнями и так далее. Просто не представляю себе, что ещё в Аркашоне вечером можно делать. Ну, у нас такой проблемы не было :)
Сначала мы снова решали задачку с закрытием архибыстрого занавеса (18 секунд). Концертмейстер вымеряла эти секунды по записи, были ещё какие-то ухищрения, но всё равно занавес всех обманывал и опаздывал на несколько тактов, тормоз бархатный. Или из чего там он был изготовлен.
Во время действия пришлось следить, чтобы никто в темноте, убегая за кулисы, не налетел на ногу стойки, на которой звуковики установили свой монитор. Её обклеили белым скотчем, конечно, но всё равно риск оставался, поэтому кому-нибудь приходилось на всякий случай оттягивать боковую кулису и говорить несущимся лебедям: «Осторожно, нога!». Это чем-то похоже на работу переворачивателя пингвинов.
Ещё меня позабавило, как оптимизировались команды ведущего по ходу спектакля. Если обычно это: «Марат, когда снимут свет, давай фонограмму… Игорь, снимай свет… 50 процентов… Свет в зале снят…» - то в Аркашоне это сконцентрировалось до «Игорь, выключай, Марат, включай!».
Потом публика похлопала (вместо закрытия-открытия занавеса приходилось делать вырубку, иначе мы бы не разошлись до утра). Техническая бригада Пермского театра, большей частью состоящая из артистов балета (число которых в бригаде каждый раз увеличивается), разобрала декорации. О да! Доблестный труд этих скромных парней (как они сами себя называют) заслуживает отдельного упоминания. В каждом городе они по доброй воле помогают всё снять, сложить и загрузить, пока местные техники медленно возятся с какими-нибудь своими проводами. Мастерство их в сворачивании декораций в рулетик (это специальный монтировочный термин!) растёт с каждым днём. Можно уже вызывать представителя Ленинского филиала Книги рекордов Гиннесса, чтобы он приехал с секундомером фиксировать новый мировой рекорд сворачивания развески.
И наконец, когда всё сложилось и собралось в дорогу, можно пойти в свою уютную тайную комнату отдыхать. И бессмысленно смотреть в монитор, где уже почти все зелёные цветы погасли.