Однажды в Мексике.
Дело было в прошлом веке. Дело было в Тихуане. Мексику сотрясали разнообразные катаклизмы, и народу было не до искусства. Тогда Клаудио Суарес, глава драматического театра Тихуаны, принял смелое решение, решив произвести фурор и восстановить былое величие тихуанской драмы (говорят, сам Абрахам Линкольн тайно приезжал на премьерную постановку пьесы «Мой американский кузен» - очень уж она ему нравилась).
Он объявил о том, что в постановке поэмы Пабло Неруды «Сияние и смерть Хоакина Мурьеты» главную роль сыграет сам Эмилиано Сапата - лидер мексиканской революции и народный герой. В газетах писали, что в секретный лагерь Сапаты был отправлен гонец на самом быстроходном коне, которого только смогли найти в Тихуане.
Что сказать, замысел Суареса удался: даже флегматичных мексиканцев расшевелила эта новость. Одни кричали: «Это прекрасно! Наш любимый герой, храбрый воин и великий человек Сапата выйдет на городскую сцену! Вот она, победа над враждебными силами - не только оружием, но и силой искусства ударим мы по врагам». Другие говорили: «Это недопустимо! Осквернить священное дело народной борьбы жалким лицедейством - какому сыну гиены могла прийти в голову эта идея?»
Много ещё чего говорили. Да, откровенно говоря, и не особо верили в это: уж слишком нелепо было представить истинного борца за правое дело, Эмилиано Сапату на тесной сцене душного тихуанского театра.
Тем не менее, на премьере «Сияния и смерти…» зал был битком: всё-таки был шанс увидеть самого Сапату. Но перед спектаклем вышел конферансье, извинился перед зрителями и сказал, что сеньор Сапата не смог прибыть вовремя: надо было перехватить поставку оружия для властей. Однако он благословил постановку и обещал прибыть к следующему спектаклю первым же дилижансом. Публика одобрительно зашепталась.
Но на второй постановке Мурьету снова играл не Сапата. И на третьей. Время шло. Сапата всё не появлялся в Тихуане. Горожане очень ругались, клеймили Суареса последними словами, а потом стали - сперва вполголоса, а потом всё громче и более открыто - посмеиваться. В газетах публиковались насмешливые фельетоны.
Суарес злился. Ему не нравилось, что его изящный ход породил только насмешки в его адрес. Да и посещаемость спектаклей стала даже ниже прежнего уровня. Проходя по улицам, сеньор Клаудио ловил на себе ироничные взгляды горожан. Мальчишки смеялись и показывали на него пальцами.
В конце концов, Суарес потерял самообладание. Он объявил, что каждый, кто посмеет насмехаться над ним, будет считаться в его театре персоной нон грата. Газетам, публиковавшим фельетоны, он отказал в аккредитации.
«Чёрный список» всё полнился, а на спектакли ходило всё меньше людей. Суарес стал мнительным, заносил в список любого, кто, как ему казалось, косо на него посмотрел. Но люди не переживали от недостатка искусства в своей жизни, а ходили в недавно открывшийся синематограф на другом конце улицы.
В конце концов, Суаресу уже нечем было платить актёрам. Один за другим они уволились. Мэрия, видя несостоятельность сеньора Клаудио, окончательно перекинула бюджетные средства с театра на синематограф и варьете. С фасада сняли большую вывеску, окна заколотили досками. Клаудио уволили. Он обнищал настолько, что не мог даже заплатить за починку сапог, и пришлось ходить босиком. В итоге он простудился и умер.
Умер и Эмилиано Сапата. Национальный герой мексиканцев попался в засаду, и его застрелил полковник Гуахардо. А мэрия Тихуаны открыла театр музыкальной комедии, где поставили оперу «Сияние и смерть Хоакина Мурьеты», и даже сам Паваротти согласился исполнить партию.