Е Сяовэнь выступил с мрачными намеками в адрес инициаторов “жасминовых” собраний в Китае
Партийный босс Центрального института социализма Е Сяовэнь (葉小文), в течение 14 лет возглавлявший государственное управление по делам религии, выступил 4 марта с обличениями в адрес некоторых иностранцев, пытающихся "создать хаос и свергнуть" правящую верхушку материкового Китая путем поддержки сетевых призывов к "жасминовой революции".
До него только один высокопоставленный чиновник, пресс-представитель сессии Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК) Чжао Цичжэн, высказался по этому поводу, заявив, что "жасминовые" мятежи в Египте и Тунисе никогда не распространятся на Китай.
Заявив в канун открытия ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей в Пекине, что кампания, призывающая граждан воспроизвести протесты, имевшие место в странах арабского мира, является только "шуткой" и "перформансом", Е Сяовэнь подчеркнул, что власти допустили бы огромную ошибку, если бы позволили себе снизить бдительность. "Эти люди прибегают к тактике с криками ‘волк, волк’, - цитирует его South China Morning Post, - oни вас постоянно раздражают, изматывают, но своего дела не бросают. В конце концов, как только вы позволите себе утpатить бдительность, это случится на самом деле", - сказал Е Сяовэнь, влиятельный хранитель партийной идеологии.
Он попытался описать политику, касающуюся лихорадочной реакции режима на призывы к “жасминовым” собраниям, появившиеся на сайтах, заблокированных в материковом Китае. Е Сяовэнь прибег к образному сравнению, характерному для его опыта борьбы с "зловредными культами", назвав организаторов акции поджигателями, угрожающими вызвать лесной пожар. "Нельзя же говорить, что общество неправо, лес неправ - неправы как раз те, кто угрожает поджечь его", - сказал он. "Конечно же, вы должны выставлять охрану против всякого, кто грозит пожаром. Что в этом неправильного? Всегда найдутся те, кто постарается раздуть… если мы их проигнорируем, они весь мир приведут в хаос", - продолжил он.
Но явно противореча оправданию испуганной реакции властей, Е Сяовэнь добавил, что у "жасминового" движения нет будущего. "Разве может рядовой китаец не поддерживать быстрое развитие Китая за последние 30 лет, а хотеть взамен этой жасминовой революции? Они что, хотят изголодаться до смерти, чтобы на их гробы возложили цветок жасмина? Это невозможно", - бурно возмущался идеолог.
Е Сяовэнь обиняком задел американского посла Джона Хантсмена, которого заметили возле места жасминового собрания в зоне шоппинга Wangfujing 20 февраля. "Посол некоторой страны - вот вы появились на протесте, что же вы творите? И потом говорите, что просто проходили мимо - такое очевидное извинение. Вы какой-то слишком увлеченный, какой-то слишком проницательный", - сказал он.
Это выступление лишний раз доказывает, что организаторы "жасминовой революции" с китайскими характеристиками очень эффективно достали режим. В таких городах, как Шанхай и Пекин, где для собраний были выбраны заполненные прохожими зоны шопинга, демонстранты без проблем смешивались с потребительской толчеей. Власти пошли на тотальную зачистку, нагнав туда милиционеров с оглушительными свистками в Шанхае и с собаками в Пекине. Подметальные машины сновали взад и вперед, разгоняя пешеходов и мешая плотным скоплениям людей превращаться в устойчивую толпу.
Но, как подчеркивается в статье South China Morning Post, в Шанхае, где протест проходил на широком отрезке тротуара перед торговым центром Raffles City, около 14 часов произошло событие, позволившее понять, как много из стоявших там пришли именно на митинг. Когда милиционеры сцепились с пожилым подателем петиций, возможно, намереваясь задержать его, толпа отреагировала резко и рассерженно, с единым ревом рванув в общем движении вперед. Милиционеры сомкнули ряды, обмениваясь нервными взглядами.
Хотя это длилось недолго, участники протеста явно ободрились, начав общаться с иностранными журналистами и открыто обмениваться визитками. Пожилые податели петиций, пенсионеры с характерной усмешкой в адрес властей, а также ветераны кампаний против с чиновничьего произвола с легкостью отбивали попытки милиции заставить людей уйти. Их поддерживало соседство молодых людей, отлично освоившихся с интернетом, одетых по современной моде и снимавших происходящее на дорогие камеры и мобильные телефоны.
В беседе с корреспондентом South China Morning Post многие из них говорили, что впервые принимают участие в публичном выражении мнений и особенно вдохновлены идеей непрямого действия. "Я приду на следующее воскресенье и через неделю после него, - сказал один молодой человек с сияющим лицом, хотя рядом и стояли милиционеры. - Надо, чтобы наш голос услышали". Они показывали друг другу на краснолицых, дувших в свистки милиционеров, которые слонялись как клоуны на цирковой арене, развлекая участников демонстрации. Весь этот курьезный балет завершился лишь тогда, когда толпа - независимо от усилий милиционеров в форме и штатском - перегруппировалась в другое место.
Как отмечается в статье гонконгской газеты, это событие выглядело почти как воплощение известной в философии даосизма концепции у-вэй, что наилучшим образом можно перевести как "активное недеяние". Комментируя принятую собравшимися тактику, профессор Джон Бернс (John Burns), глава кафедры политики и госуправления Гонконгского университета, указывает, что технология "протеста по другую сторону риска" хорошо подходит для акций несогласных при режиме, который "постоянно сажает людей". Это "менее рискованно", отмечает он, поскольку участники протеста всегда "могут сказать, что `я здесь хожу по магазинам' или `пришел по своим делам'".
Теоретически подобного рода непрямое действие не очень заметно и кажется менее эффективным, но именно поэтому, подчеркивает Джон Бернс, "несколько изумляет" то, насколько сильно отреагировал режим. "Да, это может оказать нервирующее воздействие на власти. Но если они настолько легко пугаются, то возникают определенные опасения, - констатирует он. - Это явно показывает, что им не хватает уверенности в себе. Они не верят в собственные институты. Они вообще уверены в институтах, которые создают?"
"Можно было бы сказать", отметил Джон Бернс в интервью South China Morning Post, что этот жесткий ответ властей слегка превосходит то, что обычно предпринимается в преддверии “двух сессий”, когда мобилизуются все силы, чтобы в Пекине не появлялись “особенно агрессивные и ощущающие себя чужими” податели петиций. Но он предпочитает сравнивать непрямое действие, использованное в призывах к митингам “жасминовой революции” в Китае, с массовыми собраниями практикующих “Фалуньгун” в 1990-е, когда Пекин в конечном счете объявил это движение "зловредным культом". "Это было большое число людей, которые не протестовали, просто стояли там - и этого хватило, чтобы правительство объявило движение запрещенным", - указывает профессор Бернс.
Его комментарий заставляет обратить внимание на тот факт, что с официальными обличениями по поводу инициаторов "жасминовой революции" с китайской спецификой выступил именно Е Сяовэнь, один из главных теоретиков борьбы с “еретическими культами”. Поскольку в однопартийной системе материкового Китая никаких новых идей заведомо быть не должно, попытки попросту удалить раздражающие события из поля зрения отмечаются регулярно. В данном случае это цензурные запреты на всякое упоминание “жасминовой революции”, еще более нелепые с учетом того, что в материковом Китае заблокирован доступ как к социальным сетям Facebook и Twitter, так и к сайтам многих иностранных информационных организаций, включая Voice of America.
Подобные ходы по сути не отличаются от радикальной меры, к которой после яростных выступлений протеста в Урумчи летом 2009 года прибегли власти Синьцзян-Уйгурского автономного района, попросту выдернув провод, соединяющий местный интернет с остальным Китаем. Но в масштабах всей страны с лозунгом “нет интернета - нет проблемы” чиновнику выступать незачем. И в таком случае Е Сяовэнь может намекать на другое радикальное решение, которое тоже давно известно: если расплывчатое, но все-таки существующее, “жасминовое” движение объявить “ересью”, то можно будет начать масштабные репрессии.
Однопартийному режиму пока не хватает чего-то вроде постановочной попытки самосожжения на площади Тяньаньмэнь, которая вплоть до абсурда эксплуатируется в пропаганде, оправдывающей репрессии против “Фалуньгун” (в конце января приверженцы Синьхуа могли прочесть заметку, в которой мнимые жертвы спустя 10 лет восхваляют компартию за то, что “в их 30-метровой гостиной есть диван, стол, телевизор, кондиционер и другие бытовые приборы”). Японская Mainichi уже опубликовала мнение своего эксперта, предостерегающего о возможной ловушке, устроенной властями в одном из многолюдных мест, где назначены собрания. Как-то слишком скоро, указывает автор, в связи с призывами к “жасминовой революции” прозвучало официальное высказывание о “провокации со стороны враждебных западных сил”, а в интернете появился пост, упоминающий о возможном “инциденте с грабежом и поджогом”. Кажется маловероятным, чтобы Е Сяовэнь, говоря о “горящем лесе”, имел в виду что-то подобное, но кто знает, по какой причине иностранным журналистам так сурово запретили приближаться к местам, где намечены собрания.
Е Сяовэнь