Написалось тут...
Песков был непривычно мрачен. Раскрыл папку, выложил перед Президентом пачку плотно занятых текстом листов.
- Проблема, Владимир Владимирович. Вот. Посмотрите.
Тренированный взгляд Путина выхватил одну строчку.
"... на шершавой, чтоб не сразу удавило". Печатные цифры были наскоро замазаны "штрихом", и поверх было вписано от руки другое число. На порядок большее.
- Надо что-то делать. Владимир Владимирович. Или... - Голос Пескова дрогнул.
- Бунт? Русский бунт, бессмысленный и беспощадный? Через полчаса жду у себя Шойгу, Бортникова, Мишустина. Дмитрия Анатольевича. - Президент сделал паузу - будить не надо. Пока.
Тяжкий труд Виктории Марковны Ивлевой-Йорк был прерван самым безобразным образом. Только она оторвалась от экрана телевизора, и повернулась к экрану компьютера, на котором ожидал отправки новый разоблачительный текст, как в дверь позвонили. Тяжелым, хозяйственным таким звонком. За дверью стоял скучнолицый молодой человек в мундире, и два бойца в защитных комбинезонах, с выпирающими из под капюшонов рылами противогазов.
- Ознакомьтесь, пожалуйста - левой рукой протянул ей бумагу офицер, правой, по привычке, пытаясь убрать удостоверение во внутренний карман пиджака. Опамятовался, убрал в нагрудный карман, застегнул. - Ознакомьтесь.
"В связи с объявлением на всей территории Российской Федерации режима чрезвычайного положения..." - тошнотворный казенный канцелярит буравчиком впивался в мозг известнейшей журналистки. Дочитала до самого важного и буквы расплылись перед глазами...
- Как! Как же таак... У меня же... - осеклась, столкнувшись взглядом со спокойным, скучающим взглядом офицера.
- Не действуют. Режим чрезвычайного положения. У вас есть еще вопросы?
- А если я откажусь... - договорить она не успела - синхронно лязгнули затворами автоматы.
- Собирайтесь. Много вещей не берите. Не пригодится.
"Это ФБК. Мы еще действуем. Экстренное сообщение от Алексея Навального. Он только что прислал СМС.
"Забрали утром, со всей семьей, вещей разрешили взять на три дня. Телефоны не отняли. Сейчас посадили в самолет. Ждем. Говорят, без Рубинштейна никуда не полетим, а его найти не могут. Куда летим не говорят. Пиздец".
"Уважаемые пассажиры спецрейса 12-01 Домодедово-Хитроу, просим вас занять места и пристегнуть ремни, спецрейс стюардессами не обслуживается, при необходимости посетить туалет обращайтесь к сопровождающим офицерам".
За окном убегала вдаль такая надежная и безопасная бетонка российского аэропорта. Впереди ждала Англия. В салоне пахло ужасом и Зильбертрудом.
Снег скатывался в валик, и убегал по краям широкой лопаты. Это было увлекательно весело, бежать по бетону плаца, гоня перед собой этот рассыпающийся снежный валик. Снова и снова.
Куривший рядом с крыльцом штаба лейтенант не выдержал.
- Рядовой, ко мне.
От радости, написанной на лице рядового, лейтенанту стало очень нехорошо. Впился глазами в лицо, в глаза. Нет. Зрачки в порядке. Да что с ж ним такое, блин.
- Ты чего такой веселый? - дипломатично спросил лейтенант, хотя просились совсем другие слова.
- Так хорошо же, товарищ лейтенант. Снег. - от последнего слова лейтенанта, ушедшего в училище из поселка под Анапой, передернуло.
- А... Снег. Понятно. А веселый чего?
- Да не знаю, товарищ лейтенант. Хорошо! Понимаете? Хо-ро-шо! Разрешите продолжать?
- Разрешаю. Идите, Шаведдинов. Идите.
- Проблема, Владимир Владимирович. Вот. Посмотрите.
Тренированный взгляд Путина выхватил одну строчку.
"... на шершавой, чтоб не сразу удавило". Печатные цифры были наскоро замазаны "штрихом", и поверх было вписано от руки другое число. На порядок большее.
- Надо что-то делать. Владимир Владимирович. Или... - Голос Пескова дрогнул.
- Бунт? Русский бунт, бессмысленный и беспощадный? Через полчаса жду у себя Шойгу, Бортникова, Мишустина. Дмитрия Анатольевича. - Президент сделал паузу - будить не надо. Пока.
Тяжкий труд Виктории Марковны Ивлевой-Йорк был прерван самым безобразным образом. Только она оторвалась от экрана телевизора, и повернулась к экрану компьютера, на котором ожидал отправки новый разоблачительный текст, как в дверь позвонили. Тяжелым, хозяйственным таким звонком. За дверью стоял скучнолицый молодой человек в мундире, и два бойца в защитных комбинезонах, с выпирающими из под капюшонов рылами противогазов.
- Ознакомьтесь, пожалуйста - левой рукой протянул ей бумагу офицер, правой, по привычке, пытаясь убрать удостоверение во внутренний карман пиджака. Опамятовался, убрал в нагрудный карман, застегнул. - Ознакомьтесь.
"В связи с объявлением на всей территории Российской Федерации режима чрезвычайного положения..." - тошнотворный казенный канцелярит буравчиком впивался в мозг известнейшей журналистки. Дочитала до самого важного и буквы расплылись перед глазами...
- Как! Как же таак... У меня же... - осеклась, столкнувшись взглядом со спокойным, скучающим взглядом офицера.
- Не действуют. Режим чрезвычайного положения. У вас есть еще вопросы?
- А если я откажусь... - договорить она не успела - синхронно лязгнули затворами автоматы.
- Собирайтесь. Много вещей не берите. Не пригодится.
"Это ФБК. Мы еще действуем. Экстренное сообщение от Алексея Навального. Он только что прислал СМС.
"Забрали утром, со всей семьей, вещей разрешили взять на три дня. Телефоны не отняли. Сейчас посадили в самолет. Ждем. Говорят, без Рубинштейна никуда не полетим, а его найти не могут. Куда летим не говорят. Пиздец".
"Уважаемые пассажиры спецрейса 12-01 Домодедово-Хитроу, просим вас занять места и пристегнуть ремни, спецрейс стюардессами не обслуживается, при необходимости посетить туалет обращайтесь к сопровождающим офицерам".
За окном убегала вдаль такая надежная и безопасная бетонка российского аэропорта. Впереди ждала Англия. В салоне пахло ужасом и Зильбертрудом.
Снег скатывался в валик, и убегал по краям широкой лопаты. Это было увлекательно весело, бежать по бетону плаца, гоня перед собой этот рассыпающийся снежный валик. Снова и снова.
Куривший рядом с крыльцом штаба лейтенант не выдержал.
- Рядовой, ко мне.
От радости, написанной на лице рядового, лейтенанту стало очень нехорошо. Впился глазами в лицо, в глаза. Нет. Зрачки в порядке. Да что с ж ним такое, блин.
- Ты чего такой веселый? - дипломатично спросил лейтенант, хотя просились совсем другие слова.
- Так хорошо же, товарищ лейтенант. Снег. - от последнего слова лейтенанта, ушедшего в училище из поселка под Анапой, передернуло.
- А... Снег. Понятно. А веселый чего?
- Да не знаю, товарищ лейтенант. Хорошо! Понимаете? Хо-ро-шо! Разрешите продолжать?
- Разрешаю. Идите, Шаведдинов. Идите.