Катастрофа
- Тридцатилетняя война, часть вторая. Первая лежит (о, Бог мой, как давно я не употреблял этих слов) - тут. Вот тут лежит. Что? Да, это слеза.
Известная католикам и протестантам Земля, славный 1635 год.
К этому времени (1626 г. - прим. меня самого, курс. тоже мой) английский король уже утратил значительную долю воинственности, определившей его решение вступить в войну с Испанией. Морская экспедиция к Кадису закончилась унизительным провалом, заставившим вспомнить о судьбе "Непобедимой армады". В парламенте были возмущены неудачей, возложив всю вину за нее на герцога Бекингема. Действительные мотивы законодателей, сознательно подталкивавших монархию к войне, необходимые средства на которую должны были выделяться в обмен на политические уступки со стороны короны, не укрылись от Карла I. Вполне разделявший абсолютистские представления своего отца, он небезосновательно указывал на то, что критика его фаворита не более чем завуалированные упреки в адрес самого суверена. Недовольство короля вызывали и французские союзники, уклонившиеся от участия в войне.
Отношения двух держав достигли нижайшей точки после того, как Ришелье решил воспользоваться военными трудностями европейских друзей и недругов Франции для того, чтобы силой оружия разрешить давнее противостояние между католическим Парижем и кальвинистским юго-западом страны. Инициируя военный поход на гугенотов, кардинал собирался укрепить королевскую власть во Франции в той же мере, в какой его поддержка немецких протестантов в Германии должна была ослаблять положение императора. Преимущественно принадлежавшие к "третьему сословию" гугеноты тяготели к английским и голландским политическим практикам, к парламентаризму, и Ришелье выступал против них и как иерарх католической церкви, и как первый министр французского абсолютизма.
В свою очередь, английский монарх поспешил прийти гугенотам на помощь силами армии и флота. Ограниченная военная кампания на юге Франции представлялась Карлу и его фавориту более достижимой целью, нежели победа над Испанией. Король и его фаворит рассчитывали на то, что успешное участие в борьбе на стороне французских протестантов поднимет престиж монархии и заставит умолкнуть голоса критиков. Таким образом, первый министр английского короля герцог Бекингем и первый министр французского короля Ришелье устремились к одной и той же цели, фокальной точкой которой стала неофициальная гугенотская столица Ла-Рошель.
Заключив с Мадридом весной 1627 года направленное против англичан соглашение, кардинал лично возглавил ее осаду. Для усиления морской блокады достаточного крупного торгового города он обратился к Нидерландам. В Гааге колебались не слишком долго - насущная необходимость французской поддержки оказалась сильнее религиозных чувств. В результате, у Ла-Рошели сошлись войска и эскадры главных противников Габсбургов, но конечный успех остался за войсками Людовика XIII. Английские десанты не сумели облегчить положения осажденных и осенью 1628 года город капитулировал. Разочарованный военным провалом и смертью Бекингема, павшего от руки убийцы, считавшего, что он исполняет волю всего королевства, Карл I распустил парламент и поспешил вывести островное королевство из Тридцатилетней войны.
Было покончено и с политическими возможностями французского протестантизма. Вместе с тем беспощадный, если находил это необходимым, Ришелье отнюдь не являлся безжалостным фанатиком. "Пересмотрев" Нантский эдикт, на исходе XVI века гарантировавший гугенотам ряд ограничивающих французскую монархию прав, кардинал упразднил большинство его пунктов, сохранив, однако, свободу вероисповедания для протестантского меньшинства в католической стране. Такой подход разительно отличался от нетерпимости, демонстрируемой его габсбургскими противниками - Ришелье был готов предоставить своим врагам "золотой мост" для отступления. Однако к концу 1628 года года в Вене и Мадриде подобная гибкость представлялась совершенно излишней, поскольку антигабсбургская коалиция казалась распавшейся, а императорские и испанские войска добивались одного успеха за другим.
Пройдя летом 1627 года через еще сохранявший нейтралитет Бранденбург, императорские войска заняли Шлезвиг-Гольштейн и большую часть Померании. К зиме габсбургская армия уже стояла лагерем в Ютландии. Попытавшись перехватить инициативу, Христиан IV открыл кампанию 1628 года высадкой на померанском побережье, но битва при Вольгасте вновь продемонстрировала отсутствие полководческих способностей у датского короля. В Вене заговорили о создании имперского флота на Балтике, а влияние Валленштейна достигло апогея. Уже не надеясь сколько-нибудь успешно продолжать войну, в Копенгагене приступили к дипломатическому торгу, завершившемуся в мае следующего года подписанием в Любеке мирного договора.
Дания вышла из войны без территориальных потерь, сравнительно легко отделавшись благодаря тому, что с весны 1629 года император столкнулся с нарастающим валом новых вызовов. Фердинанд II оказался втянут в итальянскую кампанию своего испанского союзника и связан необходимостью подготовиться ко все более вероятному вступлению в войну Швеции. Между тем, разгром гугенотов и "самоустранение" Карла I в значительной степени развязали Ришелье руки. Кардинал вновь был готов воспользоваться ошибками своих австрийских и испанских противников, не замедливших пойти навстречу его желаниям. Политика, в течение долгого времени опиравшаяся исключительно на военное превосходство, подходила к пределу своих возможностей.
Выступив в начале 1628 года против поддерживаемого Францией претендента на выморочное Мантуанское наследство, испанцы вступили в альянс с Савоей, после чего заняли большую часть этого североитальянского герцогства. Не объявляя Мадриду войны, Ришелье отправил в Италию французские войска и швейцарских наемников: после нескольких поражений кардинал принудил Карла Эммануила I "переменить дирекцию" и поддержать уже французского кандидата. На стороне Парижа выступила и Венеция, опасавшаяся усиления испанских позиций на полуострове. Испытывающие нехватку войск испанцы запросили помощи у Вены, апеллируя к последним успехам императорской армии. В Мадриде были даже готовы поступиться в пользу императора завоеванной частью герцогства и осенью 1629 года Фердинанд II отправил своих солдат в Северную Италию.
Ришелье благоразумно отступил и сражаться с ветеранами Валленштейна пришлось войскам его итальянских союзников. Одна битва следовала за другой и летом 1630 года в Мантую вступили имперские войска. Однако к этому времени у Фердинанда II уже не было ни средств, ни времени для закрепления этого успеха, а само герцогство, испытавшее на себе все прелести валленштейновского метода войны, лежало в руинах. Оценив обстановку, австрийцы предпочли заключить сепаратное соглашение. Французы обязались не атаковать союзников Фердинанда II, но едва только имперские войска покинули Италию, как Париж отправил свои войска на помощь Савойе. В конце концов, Мадрид вынужден был подписать не слишком выгодный для себя Кераскский мир, окончательно похоронивший испанские планы в отношении Мантуи. Ришелье мог быть довольным - Испания потерпела в Италии очевидную неудачу, а войска императора оказались надолго отвлечены на удаленный от Балтики театр военных действий.
Французская дипломатия добилась успеха и в Польше. Поскольку намерения Парижа как можно скорее добиться завершения шведско-польской войны были очевидны, Фердинанд II отправил на помощь Варшаве вспомогательный корпус. Он должен был придать устойчивости постоянно терпящим неудачи польско-литовским войскам и, таким образом, затянуть конфликт на неопределенно долгий срок. Однако действия Вены привели к совершенно обратным результатам: чрезмерно самонадеянный Густав II Адольф потерпел чувствительное поражение и стал куда более восприимчив к аргументации французского посла. Заключив осенью 1629 года с поляками перемирие, несколькими годами позднее ставшее основой компромиссного мирного договора, шведский король начал подготовку к походу в Германию.
Внутренняя политика Фердинанда II создавала австрийским Габсбургам не меньше проблем, чем самые хитроумные комбинации Ришелье. В марте 1629 года император издал т.н. "Реституционный эдикт", согласно которому католической церкви возвращалось все земли, утраченные ею после заключения Аугсбургского религиозного мира. Отказ признавать закончившуюся более семидесяти лет назад имперскую секуляризацию стал очень решительным, но предельно неумным шагом: в XVI веке большая часть земельных владений католической церкви так или иначе была присвоена правительствами большинства католических и всех протестантских государств Европы. Монархии распорядились этим ресурсом для укрепления собственных структур, в обществе возник целый ряд новых собственников, и попытка опереться на восстановленные епископства была заранее обреченной на провал.
Раздел Пфальца, произведенный в нарушение Ульмского договора; расквартированные повсюду валленштейновские войска, успевшие стать одинаково тягостным бременем и для протестантов, и для католиков; вынужденное участие в итальянских походах испанской короны и, наконец, Реституционный эдикт, нарушавший принятые в Империи правовые рамки императорских полномочий, вызывали всеобщее недовольство, ничуть не уменьшавшееся от демонстрируемой Фердинандом II непреклонности. Прибывший на имперский рейхстаг 1630 года император столкнулся в Регенсбурге с решительно настроенной католической оппозицией, возглавляемой баварским курфюрстом, и красноречивым отсутствием бранденбургского и саксонского курфюрстов. Представитель последнего вручил Фердинанду II "увещевание", в достаточно требовательной форме предлагавшее отказаться от эдикта и участия в военных авантюрах Мадрида. Обескураженный император, надеявшийся еще убедить рейхстаг поддержать его усилия в Италии и объявить войну Нидерландам, вынужден был пойти на ряд уступок.
Примечательно, что Фердинанд II предпочел пожертвовать Валленштейном, а не эдиктом. Вместе с отправленным в отставку полководцем была распущена и большая часть его армии. Момент не мог быть выбран "удачнее" - в Померании как раз высаживалось войско шведского короля, под знамена которого уже спешили встать вчерашние солдаты императора. Шведы могли себе это позволить, поскольку большую часть расходов на содержание армии Густава II Адольфа взяла на себя казна Людовика XIII. В то же время, опасавшийся усиления Баварии Фердинад II помешал назначению Максимилиана I командующим войсками Католической Лиги. Честолюбивый баварский герцог почувствовал себя оскорбленным и, в свою очередь, выступил против участия войск Лиги в войне за Мантую. Союз Вены и Мюнхена дал трещину.
Между тем, Габсбурги все еще недооценивали опасность складывающейся для них на Балтике ситуации. Общее положение союзников все еще представлялось достаточно прочным - осенью 1630 года из войны официально вышла Англия, подписавшая с Испанией мирный договор, в условия которого входил отказ Карла I от всякой поддержки опального пфальцского курфюрста. Голландцы вели оборонительную войну во Фландрии, правительство Ришелье ограничивалось "интригами", а шведская армия не вызывала большой тревоги ни в Вене, ни в Мадриде.
Разместившаяся в Померании, она первоначально насчитывала не более пятнадцати тысяч человек, а Густав II Адольф пользовался репутацией воинственного, но не особенно выдающегося полководца. В европейских представлениях той эпохи шведы вообще не считались особенно хорошими бойцами, а само королевство, еще в начале XVI века принадлежавшее Копенгагену, безусловно уступало Дании в престиже и потенциальной военной мощи. Так почему же шведский король должен был преуспеть там, где потерпел поражение Христиан IV? И не слишком способный, но решительно настроенный генерал Тилли, сменивший Валленштейна на посту главнокомандующего, весной 1631 года возглавил поход на Померанию.
Вопреки всем расчетам, Густав Адольф оказался намного более талантливым стратегом, чем нерешительный датский король. Втрое увеличив ряды своего войска за счет охотно собиравшихся под его знамена немецких и шотландских наемников, он внезапным маневром без боя занял бранденбургский Франкфурт-на-Одере и предъявил Берлину ультиматум. Нерешительный курфюрст Георг Вильгельм, в равной степени опасавшийся армий шведского короля и баварского генерала, предпочел уступить перед более явной угрозой и заключил с Густавом Адольфом соглашение, фактически превращавшее Бранденбург в королевский военный лагерь. Шведский король также заручился поддержкой Магдебургского архиепископства и активно вел переговоры о союзе с Саксонией и Гессен-Касселем.
Все это было выше понимания Тилли, отреагировавшего на складывающийся военно-политический союз с примерной ограниченностью солдатского ума. Стараясь вызвать шведского короля на полевое сражение, баварский полководец осадил Магдебург, в мае 1631 года захваченный в чрезвычайно жестоком штурме. Последовавшее затем разорение этого города возмутило всю протестантскую Европу, на деле обозначив весьма ограниченные возможности поредевших имперских войск. Не добившись ничего, Тилли направил свою армию к саксонскому Лейпцигу, угрожая ему штурмом и повторением судьбы Магдебурга. Вместо со ставшим уже очевидным стратегическим провалом похода в Померанию это лишь подтолкнуло саксонского курфюрста к заключению военного союза со Швецией. Антигабсбургский союз в Германии вновь стал явью.
Теперь уже Густав Адольф мог без опаски перейти в наступление. В сентябре он обрушился на войско Тилли и наголову разгромил его в знаменитой битве при Брейтенфельде. Впервые с начала войны столь масштабное сражение закончилось абсолютной победой протестантских союзников и тот ореол непобедимости, что окружал императорское оружие со времен битвы у Белой Горы, был развеян самым жестоким образом. Перезимовав в Саксонии, шведский король перенес боевые действия на территорию Католической Лиги, весной 1632 года вторгнувшись в Баварию. Вновь нанеся Тилли поражение в битве у реки Лех, Густав Адольф победителем въехал в Мюнхен, тогда как саксонские войска вошли в Прагу. Все приобретения австрийских Габсбургов за последние десять лет были потеряны в ходе двух военных кампаний.
Ришелье торжествовал: войска Католической Лиги стремительно отступали, император остался без полевой армии, а испанцы оказались вынужденными направить все силы во Фландрию, где их теснили перешедшие в наступление голландцы. Ришелье торжествовал: войска Католической Лиги стремительно отступали, император остался без полевой армии, а испанцы оказались вынужденными направить все силы во Фландрию, где их теснили перешедшие в наступление голландцы. В то же время поляки, заключившие при посредничестве Франции со шведами перемирие, были лишены возможности возобновить боевые действия, поскольку летом 1632 года оказались в состоянии войны с Москвой. Русские рассчитывали на относительно легкую победу, но осада Смоленска затянулась и полутора годами спустя закончилась унизительной капитуляцией их армии. Тем не менее, Речь Посполитая не смогла воспользоваться уходом шведской армии в Империю и после заключения мира с Москвой уже не пыталась принять участия в Тридцатилетней войне.
Средства, истраченные Парижем на шведскую армию, окупились самым наглядным образом.
Между тем, разгром войск баварского герцога устранил последнее препятствие к возвращению Валленштейна на императорскую службу. После долгих уговоров чешский полководец согласился возглавить армию Фердинанда II, оговорив себе должность генералиссимуса и полномочия, сравнимые с правами римского диктатора. В Вене были согласны на любые условия честолюбивого военачальника: имело значение лишь то, сумеет ли он остановить Густава Адольфа, представлявшимся в те дни почти что неодолимым противником.
Валленштейн сумел. Вероятно, несколько уступая шведскому монарху в способностях тактика, он все же превосходил его как стратег. Испанское серебро и репутация удачливого полководца позволили генералиссимусу достаточно быстро собрать новую армию - куда более боеспособную чем остатки войск Католической Лиги. В то же время, к середине 1632 года положение Густава Адольфа в действительности было далеко не таким блестящим, как это представлялось и в Вене, и в Париже. Силы протестантских союзников оказались опасно растянутыми между Баварией и Богемией, а Валленштейн как никто иной был способен воспользоваться этим. И вскоре отступать уже был вынужден шведский король. Пытаясь перехватить инициативу, он неоднократно пытался навязать имперцам сражение, но Валленштейн, хорошо представлявший себе сильные стороны вражеской армии с ее решительно атакующей конницей, каждый раз укрывал свою армию за полевыми укреплениями. Понеся в нескольких боях тяжелые потери, Густав Адольф оставил Баварию и вынужден был отойти в Саксонию, войска которой в это время отступали из Богемии.
Наконец, в ноябре 1632 года шведский король получил сражение, которого так желал. Атаковав армию Валленштейна у саксонского городка Лютцен, он погиб в бою, в котором протестантские союзники одержали тактическую, но ничем не выдающуюся победу. Вслед за шведским королем пал и Валленштейн, пришедший к выводу о том, что даже при самых удачных обстоятельствах дальнейшее продолжение борьбы не принесет Империи ничего хорошего. Военачальник Фердинанда II повел сложную игру, затеяв тайные переговоры с саксонским курфюрстом и другими лидерами немецких протестантов. Эта неловкая попытка остановить войну, ставшую столь разорительной во многом благодаря его собственным усилиям, стоила Валленштейну жизни. В Вене были возмущены потерянной кампанией 1633 года, напуганы возможным предательством - разгневанный император санкционировал "государственное убийство" и бывший генералиссимус стал жертвой собственной охраны.
Гибель Густава Адольфа не привела к немедленному распаду антигабсбургского альянса Стокгольма и немецких протестантов. Шведский канцлер Аксель Оксеншерна возглавил руководство спешно созданного военного союза Стокгольма и протестантских земель Империи. Весной 1634 года саксонские войска разбили имперскую армию в Силезии, в то время как шведские войска пытались возобновить наступление на юге Империи. Между тем, привлечение испанских войск, на время отклонившихся от своего марша во Фландрии, позволило императору еще раз удалось добиться военного преимущества. В сентябре шведская армия понесла в Баварии огромные потери, напрочь проиграв битву при Нердлингене.
На этот раз в Вене постарались с разумностью использовать плоды военного успеха. Максимилиан фон Траутманнсдорф, ставший весной 1634 главой австрийского Тайного совета и руководителем правительства, сумел убедить Фердинанда II в необходимости поиска дипломатического выхода из сложившейся ситуации. Протестантским правителям были предложены условия "имперского мира", предусматривавшие и "приостановку" действия Реституционного эдикта на сорок лет, и признание религиозного дуализма. К сожалению, Фердинанд II решился изменить своим убеждениям слишком поздно - истощенная войной Германия жаждала мира, но не могла его добиться, поскольку в войну уже спешила вступить Франция.
Ришелье наверняка отложил бы объявление войны еще на несколько лет, но отчаянные крики о помощи из Стокгольма и демонстрируемое Веной желание обратиться к дипломатии вынуждали Париж спешить. Однако кардинал оставался верен себе - несмотря на то, что весной 1635 года французские войска атаковали и Фландрию, и номинально принадлежавшее Империи, но удерживаемое испанцами, Франш-Конте, официально Людовик XIII вступил в войну только с Мадридом. Ришелье рассчитывал и дальше поддерживать наружную ограниченность нового конфликта франко-испанским противостоянием, полагая что отвлечение испанских средств и войск на новые театры военных действий само по себе должно было нивелировать последние военные успехи Фердинанда II.
К тому же, на стороне Парижа выступило большинство североитальянских государств. Вместе с тем, французское правительство приложило все усилия для возобновления активных боевых действий в Империи. Пражский договор, заключенный спустя несколько дней после вступления Франции в войну, уже не мог изменить столь неудачно складывающейся для Габсбургов внешнеполитической ситуации. Траутсманндорфу удалось добиться союза с Саксонией и Бранденбургом, ограничив количество немецких противников императора Гессен-Касселем и теми отрядами протестантских армий, которые теперь спешили поступить на французскую службу, но ослабленных армий двух курфюршеств было уже явно недостаточно для того, чтобы вернуть Фердинанду II утраченное военное превосходство.
Однако прежде чем стратегические преимущества Франции сказались на ходе боевых действий, Людовику XIII и его первому министру пришлось пережить несколько весьма тяжелых лет. Политика "третьего радующегося" была мудрым выбором, позволившим королевству ввязаться в схватку после того, как противоборствующие стороны совершенно истощили свои силы, но на поле боя французским армиям пришлось очень тяжело. Первые военные кампании обернулись настоящей катастрофой: вторгнувшееся во Фландрию войско буквально погибло, распавшись на банды мародеров, а в Эльзасе дела пошли так плохо, что в 1636 году испанские и баварские солдаты подошли к парижским предместьям. В столице началась паника и удрученный поражениями Ришелье даже заговорил об отставке, но в этот опасный момент сказалась справедливость известной максимы о том, что на войну следует являться в большой компании. Немецкие протестантские войска помогли отразить несколько атак на Париж, а очередное наступление голландцев во Фландрии заставило испанцев отказаться от осады французской столицы. Франция выдержала военное испытание.
В то же время, императорским полководцам не удалось разбить шведской армии, после разгрома в Баварии и Пражского мира занявшей оборону в Померании. Напротив, осенью 1636 года габсбургские и саксонские войска потерпели поражение в битве при Виттштоке. Аннексировав выморочное померанское герцогство, шведы перешли в наступление, перенеся боевые действия на территорию Бранденбурга и Саксонии. Признавая возросшее стратегическое значение своих союзников, Ришелье скрепил франко-шведский альянс Гамбургским договором, объединявшим военные и политические усилия Парижа и Стокгольма. В 1638 году Франция объявила императору войну, а Швеция обязалась не заключать с Веной сепаратного мира.
К этому времени у Священной Римской империи уже появился новый император. Фердинанд III, сын и наследник Фердинанда II, был избран в "римские короли" после заключения Пражского мира и в начале 1637 года беспрепятственно занял трон. Снискавшей себе некоторую славу номинальным руководством войсками в битве при Нердлингене, он отличался от своего отца здравомыслием, однако доставшееся наследство требовало от императора куда больших способностей. В 1638 году франко-немецкие войска переправились через Рейн, выиграли несколько сражений и вступили в Швабию. Следующей весной шведские и пфальцские войска разбили саксонцев и осадили Прагу. Обстановка для Вены осложнялась еще и тем, что на сколько-нибудь крупную поддержку со стороны Мадрида рассчитывать больше не приходилось. Иберийское государство, в 1620 и 1634 гг. оказавшее австрийским Габсбургам неоценимую военную помощь, пребывало теперь в плачевном состоянии.
С 1621 года Испанией правил король Филипп IV. Полный энергии молодой правитель желал вести активную политику, но только внешнюю, а и внутреннюю. Испанская монархия и в самом деле нуждалась в реформах - к началу XVII века источники могущества Мадрида стали иссякать. Кастилия все еще предоставляла королю прекрасных солдат, а из американских колоний регулярно приходил "Серебряный флот", но центральные провинции страны уже представляли из себя область запустения и обнищания. Бесконечные войны и упадок экономики, вызванный в том числе и опасно обманчивым изобилием, предлагавшим решать все проблемы за счет заокеанских владений, стали питательной средой для нарастания центробежных тенденций. А сложное административное устройство, включавшее в себя ряд автономных провинций и даже целых королевств, все чаще вступало в противоречие с абсолютной властью правителя Кастилии. Даже поток богатств Нового Света не мог вечно откладывать разрешения этой и других проблем.
Необходимость перемен была очевидной и взять на себя непосредственное осуществление трудного дела реформирования был призван королевский фаворит Гаспар де Гусан, граф Оливарес. Сменив своего дядю графа де Суньигу на посту первого министра, он занял в Мадриде то же положение, что и кардинал Ришелье во Франции. Оливарес был полон решимости "осовременить" Испанию и начать собирался с административной унификации. Полностью поддерживаемый Филиппом IV, ожидавшим от своего протеже в первую очередь оздоровления финансового положения государства, он принялся действовать, не останавливаясь ни перед чем. Называя себя гребцом, обреченным оставаться на галере политики, первый министр надеялся вернуть испанской монархии главенствующее положение в Европе и мире.
Увы, королевский фаворит не обладал хладнокровием Ришелье, с 1618 года обеспечившим для Франции семнадцать лет мира. Поддерживая Фердинанда и возобновив борьбу с Нидерландами, Филипп IV и Оливарес вынуждены были отдать приоритет ведению войны. Непрерывные боевые действия в Европе, на море и в колониях требовали огромных сумм и к началу тридцатых годов реформаторский импульс выродился в жесткую и мелочную фискальную политику. В поисках средств испанский первый министр все чаще обращался к не кастильским владениям короны, что было нарушением негласного соглашения с местными элитами, лояльность которых в значительной степени поддерживалось за счет экономических привилегий, тесно увязанных с политическими правами. Когда же истощенная Испания все чаще начала терпеть неудачи в войне, то недовольство внутри страны достигло точки кипения.
В 1638 года испанцы окончательно утратили контроль над Вальтеллиной, а осенью 1639 года потерпели от голландцев поражение в морском сражении у Дувра. К этому времени Нидерланды добились впечатляющих успехов в борьбе с испанским торговым флотом, в значительной степени перерезав коммуникации с заокеанскими колониями Мадрида. Финансовые возможности короны оказались подорванным в критический момент: в 1640 году начались восстания в Каталонии и Португалии. У правительства Оливареса не оказалось средств для того чтобы быстро и решительно подавить оба выступления. Французские войска перешли Пиренеи и заняли Барселону, а в Лиссабоне было провозглашено начало правления короля Жуана IV из династии Браганца.
Обессиленная иберийская монархия перешла к обороне на всех направлениях и Фердинанд III оказался без испанского серебра. Регенсбургский рейхстаг 1640 года еще раз продемонстрировал провал всех надежд объединить Империю для противостояния Парижу и Стокгольму - вместе с французами и шведами против Вены воевали Пфальц, Баден, Вюртемберг, Гессен-Кассель и другие протестантские земли. В 1641 году из борьбы вышел Бранденбург, новый курфюрст которого предпочел заключить со шведами мир. Союзные Фердинанду III Бавария и Саксония держались из последних сил: в 1642 году французы понесли тяжелые потери в битве под Фрайбургом, но в том же году шведы разгромили императорско-саксонские войска неподалеку от Лейпцига. Богемия вновь стала ареной боевых действий, а в Венгрии возобновил свои нападения трансильванский князь.
Смерть Ришелье в конце 1642 года и последовавшая вслед за этим кончина Людовика XIII не изменили хода войны. Правительство возглавил Джулио Мазарини, ближайший помощник и достойный ученик покойного кардинала. В Мадриде все же предприняли попытку воспользоваться ситуацией во Франции, следствием чего стала знаменитая битва при Рокруа, где весной 1643 года знаменитая испанская пехота была разбита французской кавалерией. После этого разгрома, имевшего скорее символичное, нежели стратегическое значение, недовольство первым министром в Испании стало настолько всеобщим, что ему не пожелал противиться даже король. Удрученный неудачами Филипп IV отправил Оливареса в отставку, продолжая войну для того, чтобы вернуть Каталонию и Португалию.
Фердинанд III не был связан подобными обстоятельствами: несмотря на все военные неудачи, Вена все еще контролировала большую часть наследственных габсбургских земель. Однако хотя военно-политическая ситуация для императора и несколько улучшалось после начала датско-шведской войны, приведшей к заключению в 1644 году союза с Копенгагеном, положение оставалось все таким же тяжелым. Император был бессилен оказать действенную поддержку своему новому союзнику или поддержать усилия баварской армии, одержавшей несколько побед над французами.
В следующем году Дания сдалась на милость победителей - шведская армия быстро заняла Ютландию, а прибытие голландского флота позволило запереть датчан в портах. На этот раз Копенгагену пришлось расплатиться за упорное желание датского короля принять участие в Тридцатилетней войне: помимо нескольких норвежских провинций и балтийских островов Готланд и Эзель, датчане уступили шведам суверенитет над Бременским епископством и допустили «временную оккупацию» прибрежных территорий Геталанда. Добившиеся выхода к Зунду, в Стокгольме больше не должны были уплачивать Дании пошлину за морские перевозки из Балтики в Северное море. Продиктованный при «посредничестве» Парижа и Гааги мир стал наглядной демонстрацией возросшей мощи антигабсбургской коалиции.
1645 год стал для Вены наиболее опасным периодом: весной габсбургские войска потерпели крупную неудачу при попытке деблокировать Прагу, а летом шведы перенесли боевые действия в Австрию, надеясь соединиться там с трансильванской армией. Осенью из войны вышла Саксония. К концу года кризис разрешился - шведы оказались отброшенными к Праге, а с трансильванским князем был заключен Линцский договор. Миролюбие Ракоци обусловливалось не столько выгодностью условий мирного договора, предоставлявшего венгерским протестантам конфессиональную свободу, сколько нежеланием османского правительства поддержать воинственные замыслы трансильванского князя.
Тем не менее, общая ситуация представлялась императорскому окружению в настолько мрачном цвете, что Фердинанд III, не лишенный способности признавать действительное положение вещей, вынужден был пойти серьезные уступки только ради того, чтобы приступить к мирным переговорам.
Известная католикам и протестантам Земля, славный 1635 год.
К этому времени (1626 г. - прим. меня самого, курс. тоже мой) английский король уже утратил значительную долю воинственности, определившей его решение вступить в войну с Испанией. Морская экспедиция к Кадису закончилась унизительным провалом, заставившим вспомнить о судьбе "Непобедимой армады". В парламенте были возмущены неудачей, возложив всю вину за нее на герцога Бекингема. Действительные мотивы законодателей, сознательно подталкивавших монархию к войне, необходимые средства на которую должны были выделяться в обмен на политические уступки со стороны короны, не укрылись от Карла I. Вполне разделявший абсолютистские представления своего отца, он небезосновательно указывал на то, что критика его фаворита не более чем завуалированные упреки в адрес самого суверена. Недовольство короля вызывали и французские союзники, уклонившиеся от участия в войне.
Отношения двух держав достигли нижайшей точки после того, как Ришелье решил воспользоваться военными трудностями европейских друзей и недругов Франции для того, чтобы силой оружия разрешить давнее противостояние между католическим Парижем и кальвинистским юго-западом страны. Инициируя военный поход на гугенотов, кардинал собирался укрепить королевскую власть во Франции в той же мере, в какой его поддержка немецких протестантов в Германии должна была ослаблять положение императора. Преимущественно принадлежавшие к "третьему сословию" гугеноты тяготели к английским и голландским политическим практикам, к парламентаризму, и Ришелье выступал против них и как иерарх католической церкви, и как первый министр французского абсолютизма.
В свою очередь, английский монарх поспешил прийти гугенотам на помощь силами армии и флота. Ограниченная военная кампания на юге Франции представлялась Карлу и его фавориту более достижимой целью, нежели победа над Испанией. Король и его фаворит рассчитывали на то, что успешное участие в борьбе на стороне французских протестантов поднимет престиж монархии и заставит умолкнуть голоса критиков. Таким образом, первый министр английского короля герцог Бекингем и первый министр французского короля Ришелье устремились к одной и той же цели, фокальной точкой которой стала неофициальная гугенотская столица Ла-Рошель.
Заключив с Мадридом весной 1627 года направленное против англичан соглашение, кардинал лично возглавил ее осаду. Для усиления морской блокады достаточного крупного торгового города он обратился к Нидерландам. В Гааге колебались не слишком долго - насущная необходимость французской поддержки оказалась сильнее религиозных чувств. В результате, у Ла-Рошели сошлись войска и эскадры главных противников Габсбургов, но конечный успех остался за войсками Людовика XIII. Английские десанты не сумели облегчить положения осажденных и осенью 1628 года город капитулировал. Разочарованный военным провалом и смертью Бекингема, павшего от руки убийцы, считавшего, что он исполняет волю всего королевства, Карл I распустил парламент и поспешил вывести островное королевство из Тридцатилетней войны.
Было покончено и с политическими возможностями французского протестантизма. Вместе с тем беспощадный, если находил это необходимым, Ришелье отнюдь не являлся безжалостным фанатиком. "Пересмотрев" Нантский эдикт, на исходе XVI века гарантировавший гугенотам ряд ограничивающих французскую монархию прав, кардинал упразднил большинство его пунктов, сохранив, однако, свободу вероисповедания для протестантского меньшинства в католической стране. Такой подход разительно отличался от нетерпимости, демонстрируемой его габсбургскими противниками - Ришелье был готов предоставить своим врагам "золотой мост" для отступления. Однако к концу 1628 года года в Вене и Мадриде подобная гибкость представлялась совершенно излишней, поскольку антигабсбургская коалиция казалась распавшейся, а императорские и испанские войска добивались одного успеха за другим.
Пройдя летом 1627 года через еще сохранявший нейтралитет Бранденбург, императорские войска заняли Шлезвиг-Гольштейн и большую часть Померании. К зиме габсбургская армия уже стояла лагерем в Ютландии. Попытавшись перехватить инициативу, Христиан IV открыл кампанию 1628 года высадкой на померанском побережье, но битва при Вольгасте вновь продемонстрировала отсутствие полководческих способностей у датского короля. В Вене заговорили о создании имперского флота на Балтике, а влияние Валленштейна достигло апогея. Уже не надеясь сколько-нибудь успешно продолжать войну, в Копенгагене приступили к дипломатическому торгу, завершившемуся в мае следующего года подписанием в Любеке мирного договора.
Дания вышла из войны без территориальных потерь, сравнительно легко отделавшись благодаря тому, что с весны 1629 года император столкнулся с нарастающим валом новых вызовов. Фердинанд II оказался втянут в итальянскую кампанию своего испанского союзника и связан необходимостью подготовиться ко все более вероятному вступлению в войну Швеции. Между тем, разгром гугенотов и "самоустранение" Карла I в значительной степени развязали Ришелье руки. Кардинал вновь был готов воспользоваться ошибками своих австрийских и испанских противников, не замедливших пойти навстречу его желаниям. Политика, в течение долгого времени опиравшаяся исключительно на военное превосходство, подходила к пределу своих возможностей.
Выступив в начале 1628 года против поддерживаемого Францией претендента на выморочное Мантуанское наследство, испанцы вступили в альянс с Савоей, после чего заняли большую часть этого североитальянского герцогства. Не объявляя Мадриду войны, Ришелье отправил в Италию французские войска и швейцарских наемников: после нескольких поражений кардинал принудил Карла Эммануила I "переменить дирекцию" и поддержать уже французского кандидата. На стороне Парижа выступила и Венеция, опасавшаяся усиления испанских позиций на полуострове. Испытывающие нехватку войск испанцы запросили помощи у Вены, апеллируя к последним успехам императорской армии. В Мадриде были даже готовы поступиться в пользу императора завоеванной частью герцогства и осенью 1629 года Фердинанд II отправил своих солдат в Северную Италию.
Ришелье благоразумно отступил и сражаться с ветеранами Валленштейна пришлось войскам его итальянских союзников. Одна битва следовала за другой и летом 1630 года в Мантую вступили имперские войска. Однако к этому времени у Фердинанда II уже не было ни средств, ни времени для закрепления этого успеха, а само герцогство, испытавшее на себе все прелести валленштейновского метода войны, лежало в руинах. Оценив обстановку, австрийцы предпочли заключить сепаратное соглашение. Французы обязались не атаковать союзников Фердинанда II, но едва только имперские войска покинули Италию, как Париж отправил свои войска на помощь Савойе. В конце концов, Мадрид вынужден был подписать не слишком выгодный для себя Кераскский мир, окончательно похоронивший испанские планы в отношении Мантуи. Ришелье мог быть довольным - Испания потерпела в Италии очевидную неудачу, а войска императора оказались надолго отвлечены на удаленный от Балтики театр военных действий.
Французская дипломатия добилась успеха и в Польше. Поскольку намерения Парижа как можно скорее добиться завершения шведско-польской войны были очевидны, Фердинанд II отправил на помощь Варшаве вспомогательный корпус. Он должен был придать устойчивости постоянно терпящим неудачи польско-литовским войскам и, таким образом, затянуть конфликт на неопределенно долгий срок. Однако действия Вены привели к совершенно обратным результатам: чрезмерно самонадеянный Густав II Адольф потерпел чувствительное поражение и стал куда более восприимчив к аргументации французского посла. Заключив осенью 1629 года с поляками перемирие, несколькими годами позднее ставшее основой компромиссного мирного договора, шведский король начал подготовку к походу в Германию.
Внутренняя политика Фердинанда II создавала австрийским Габсбургам не меньше проблем, чем самые хитроумные комбинации Ришелье. В марте 1629 года император издал т.н. "Реституционный эдикт", согласно которому католической церкви возвращалось все земли, утраченные ею после заключения Аугсбургского религиозного мира. Отказ признавать закончившуюся более семидесяти лет назад имперскую секуляризацию стал очень решительным, но предельно неумным шагом: в XVI веке большая часть земельных владений католической церкви так или иначе была присвоена правительствами большинства католических и всех протестантских государств Европы. Монархии распорядились этим ресурсом для укрепления собственных структур, в обществе возник целый ряд новых собственников, и попытка опереться на восстановленные епископства была заранее обреченной на провал.
Раздел Пфальца, произведенный в нарушение Ульмского договора; расквартированные повсюду валленштейновские войска, успевшие стать одинаково тягостным бременем и для протестантов, и для католиков; вынужденное участие в итальянских походах испанской короны и, наконец, Реституционный эдикт, нарушавший принятые в Империи правовые рамки императорских полномочий, вызывали всеобщее недовольство, ничуть не уменьшавшееся от демонстрируемой Фердинандом II непреклонности. Прибывший на имперский рейхстаг 1630 года император столкнулся в Регенсбурге с решительно настроенной католической оппозицией, возглавляемой баварским курфюрстом, и красноречивым отсутствием бранденбургского и саксонского курфюрстов. Представитель последнего вручил Фердинанду II "увещевание", в достаточно требовательной форме предлагавшее отказаться от эдикта и участия в военных авантюрах Мадрида. Обескураженный император, надеявшийся еще убедить рейхстаг поддержать его усилия в Италии и объявить войну Нидерландам, вынужден был пойти на ряд уступок.
Примечательно, что Фердинанд II предпочел пожертвовать Валленштейном, а не эдиктом. Вместе с отправленным в отставку полководцем была распущена и большая часть его армии. Момент не мог быть выбран "удачнее" - в Померании как раз высаживалось войско шведского короля, под знамена которого уже спешили встать вчерашние солдаты императора. Шведы могли себе это позволить, поскольку большую часть расходов на содержание армии Густава II Адольфа взяла на себя казна Людовика XIII. В то же время, опасавшийся усиления Баварии Фердинад II помешал назначению Максимилиана I командующим войсками Католической Лиги. Честолюбивый баварский герцог почувствовал себя оскорбленным и, в свою очередь, выступил против участия войск Лиги в войне за Мантую. Союз Вены и Мюнхена дал трещину.
Между тем, Габсбурги все еще недооценивали опасность складывающейся для них на Балтике ситуации. Общее положение союзников все еще представлялось достаточно прочным - осенью 1630 года из войны официально вышла Англия, подписавшая с Испанией мирный договор, в условия которого входил отказ Карла I от всякой поддержки опального пфальцского курфюрста. Голландцы вели оборонительную войну во Фландрии, правительство Ришелье ограничивалось "интригами", а шведская армия не вызывала большой тревоги ни в Вене, ни в Мадриде.
Разместившаяся в Померании, она первоначально насчитывала не более пятнадцати тысяч человек, а Густав II Адольф пользовался репутацией воинственного, но не особенно выдающегося полководца. В европейских представлениях той эпохи шведы вообще не считались особенно хорошими бойцами, а само королевство, еще в начале XVI века принадлежавшее Копенгагену, безусловно уступало Дании в престиже и потенциальной военной мощи. Так почему же шведский король должен был преуспеть там, где потерпел поражение Христиан IV? И не слишком способный, но решительно настроенный генерал Тилли, сменивший Валленштейна на посту главнокомандующего, весной 1631 года возглавил поход на Померанию.
Вопреки всем расчетам, Густав Адольф оказался намного более талантливым стратегом, чем нерешительный датский король. Втрое увеличив ряды своего войска за счет охотно собиравшихся под его знамена немецких и шотландских наемников, он внезапным маневром без боя занял бранденбургский Франкфурт-на-Одере и предъявил Берлину ультиматум. Нерешительный курфюрст Георг Вильгельм, в равной степени опасавшийся армий шведского короля и баварского генерала, предпочел уступить перед более явной угрозой и заключил с Густавом Адольфом соглашение, фактически превращавшее Бранденбург в королевский военный лагерь. Шведский король также заручился поддержкой Магдебургского архиепископства и активно вел переговоры о союзе с Саксонией и Гессен-Касселем.
Все это было выше понимания Тилли, отреагировавшего на складывающийся военно-политический союз с примерной ограниченностью солдатского ума. Стараясь вызвать шведского короля на полевое сражение, баварский полководец осадил Магдебург, в мае 1631 года захваченный в чрезвычайно жестоком штурме. Последовавшее затем разорение этого города возмутило всю протестантскую Европу, на деле обозначив весьма ограниченные возможности поредевших имперских войск. Не добившись ничего, Тилли направил свою армию к саксонскому Лейпцигу, угрожая ему штурмом и повторением судьбы Магдебурга. Вместо со ставшим уже очевидным стратегическим провалом похода в Померанию это лишь подтолкнуло саксонского курфюрста к заключению военного союза со Швецией. Антигабсбургский союз в Германии вновь стал явью.
Теперь уже Густав Адольф мог без опаски перейти в наступление. В сентябре он обрушился на войско Тилли и наголову разгромил его в знаменитой битве при Брейтенфельде. Впервые с начала войны столь масштабное сражение закончилось абсолютной победой протестантских союзников и тот ореол непобедимости, что окружал императорское оружие со времен битвы у Белой Горы, был развеян самым жестоким образом. Перезимовав в Саксонии, шведский король перенес боевые действия на территорию Католической Лиги, весной 1632 года вторгнувшись в Баварию. Вновь нанеся Тилли поражение в битве у реки Лех, Густав Адольф победителем въехал в Мюнхен, тогда как саксонские войска вошли в Прагу. Все приобретения австрийских Габсбургов за последние десять лет были потеряны в ходе двух военных кампаний.
Ришелье торжествовал: войска Католической Лиги стремительно отступали, император остался без полевой армии, а испанцы оказались вынужденными направить все силы во Фландрию, где их теснили перешедшие в наступление голландцы. Ришелье торжествовал: войска Католической Лиги стремительно отступали, император остался без полевой армии, а испанцы оказались вынужденными направить все силы во Фландрию, где их теснили перешедшие в наступление голландцы. В то же время поляки, заключившие при посредничестве Франции со шведами перемирие, были лишены возможности возобновить боевые действия, поскольку летом 1632 года оказались в состоянии войны с Москвой. Русские рассчитывали на относительно легкую победу, но осада Смоленска затянулась и полутора годами спустя закончилась унизительной капитуляцией их армии. Тем не менее, Речь Посполитая не смогла воспользоваться уходом шведской армии в Империю и после заключения мира с Москвой уже не пыталась принять участия в Тридцатилетней войне.
Средства, истраченные Парижем на шведскую армию, окупились самым наглядным образом.
Между тем, разгром войск баварского герцога устранил последнее препятствие к возвращению Валленштейна на императорскую службу. После долгих уговоров чешский полководец согласился возглавить армию Фердинанда II, оговорив себе должность генералиссимуса и полномочия, сравнимые с правами римского диктатора. В Вене были согласны на любые условия честолюбивого военачальника: имело значение лишь то, сумеет ли он остановить Густава Адольфа, представлявшимся в те дни почти что неодолимым противником.
Валленштейн сумел. Вероятно, несколько уступая шведскому монарху в способностях тактика, он все же превосходил его как стратег. Испанское серебро и репутация удачливого полководца позволили генералиссимусу достаточно быстро собрать новую армию - куда более боеспособную чем остатки войск Католической Лиги. В то же время, к середине 1632 года положение Густава Адольфа в действительности было далеко не таким блестящим, как это представлялось и в Вене, и в Париже. Силы протестантских союзников оказались опасно растянутыми между Баварией и Богемией, а Валленштейн как никто иной был способен воспользоваться этим. И вскоре отступать уже был вынужден шведский король. Пытаясь перехватить инициативу, он неоднократно пытался навязать имперцам сражение, но Валленштейн, хорошо представлявший себе сильные стороны вражеской армии с ее решительно атакующей конницей, каждый раз укрывал свою армию за полевыми укреплениями. Понеся в нескольких боях тяжелые потери, Густав Адольф оставил Баварию и вынужден был отойти в Саксонию, войска которой в это время отступали из Богемии.
Наконец, в ноябре 1632 года шведский король получил сражение, которого так желал. Атаковав армию Валленштейна у саксонского городка Лютцен, он погиб в бою, в котором протестантские союзники одержали тактическую, но ничем не выдающуюся победу. Вслед за шведским королем пал и Валленштейн, пришедший к выводу о том, что даже при самых удачных обстоятельствах дальнейшее продолжение борьбы не принесет Империи ничего хорошего. Военачальник Фердинанда II повел сложную игру, затеяв тайные переговоры с саксонским курфюрстом и другими лидерами немецких протестантов. Эта неловкая попытка остановить войну, ставшую столь разорительной во многом благодаря его собственным усилиям, стоила Валленштейну жизни. В Вене были возмущены потерянной кампанией 1633 года, напуганы возможным предательством - разгневанный император санкционировал "государственное убийство" и бывший генералиссимус стал жертвой собственной охраны.
Гибель Густава Адольфа не привела к немедленному распаду антигабсбургского альянса Стокгольма и немецких протестантов. Шведский канцлер Аксель Оксеншерна возглавил руководство спешно созданного военного союза Стокгольма и протестантских земель Империи. Весной 1634 года саксонские войска разбили имперскую армию в Силезии, в то время как шведские войска пытались возобновить наступление на юге Империи. Между тем, привлечение испанских войск, на время отклонившихся от своего марша во Фландрии, позволило императору еще раз удалось добиться военного преимущества. В сентябре шведская армия понесла в Баварии огромные потери, напрочь проиграв битву при Нердлингене.
На этот раз в Вене постарались с разумностью использовать плоды военного успеха. Максимилиан фон Траутманнсдорф, ставший весной 1634 главой австрийского Тайного совета и руководителем правительства, сумел убедить Фердинанда II в необходимости поиска дипломатического выхода из сложившейся ситуации. Протестантским правителям были предложены условия "имперского мира", предусматривавшие и "приостановку" действия Реституционного эдикта на сорок лет, и признание религиозного дуализма. К сожалению, Фердинанд II решился изменить своим убеждениям слишком поздно - истощенная войной Германия жаждала мира, но не могла его добиться, поскольку в войну уже спешила вступить Франция.
Ришелье наверняка отложил бы объявление войны еще на несколько лет, но отчаянные крики о помощи из Стокгольма и демонстрируемое Веной желание обратиться к дипломатии вынуждали Париж спешить. Однако кардинал оставался верен себе - несмотря на то, что весной 1635 года французские войска атаковали и Фландрию, и номинально принадлежавшее Империи, но удерживаемое испанцами, Франш-Конте, официально Людовик XIII вступил в войну только с Мадридом. Ришелье рассчитывал и дальше поддерживать наружную ограниченность нового конфликта франко-испанским противостоянием, полагая что отвлечение испанских средств и войск на новые театры военных действий само по себе должно было нивелировать последние военные успехи Фердинанда II.
К тому же, на стороне Парижа выступило большинство североитальянских государств. Вместе с тем, французское правительство приложило все усилия для возобновления активных боевых действий в Империи. Пражский договор, заключенный спустя несколько дней после вступления Франции в войну, уже не мог изменить столь неудачно складывающейся для Габсбургов внешнеполитической ситуации. Траутсманндорфу удалось добиться союза с Саксонией и Бранденбургом, ограничив количество немецких противников императора Гессен-Касселем и теми отрядами протестантских армий, которые теперь спешили поступить на французскую службу, но ослабленных армий двух курфюршеств было уже явно недостаточно для того, чтобы вернуть Фердинанду II утраченное военное превосходство.
Однако прежде чем стратегические преимущества Франции сказались на ходе боевых действий, Людовику XIII и его первому министру пришлось пережить несколько весьма тяжелых лет. Политика "третьего радующегося" была мудрым выбором, позволившим королевству ввязаться в схватку после того, как противоборствующие стороны совершенно истощили свои силы, но на поле боя французским армиям пришлось очень тяжело. Первые военные кампании обернулись настоящей катастрофой: вторгнувшееся во Фландрию войско буквально погибло, распавшись на банды мародеров, а в Эльзасе дела пошли так плохо, что в 1636 году испанские и баварские солдаты подошли к парижским предместьям. В столице началась паника и удрученный поражениями Ришелье даже заговорил об отставке, но в этот опасный момент сказалась справедливость известной максимы о том, что на войну следует являться в большой компании. Немецкие протестантские войска помогли отразить несколько атак на Париж, а очередное наступление голландцев во Фландрии заставило испанцев отказаться от осады французской столицы. Франция выдержала военное испытание.
В то же время, императорским полководцам не удалось разбить шведской армии, после разгрома в Баварии и Пражского мира занявшей оборону в Померании. Напротив, осенью 1636 года габсбургские и саксонские войска потерпели поражение в битве при Виттштоке. Аннексировав выморочное померанское герцогство, шведы перешли в наступление, перенеся боевые действия на территорию Бранденбурга и Саксонии. Признавая возросшее стратегическое значение своих союзников, Ришелье скрепил франко-шведский альянс Гамбургским договором, объединявшим военные и политические усилия Парижа и Стокгольма. В 1638 году Франция объявила императору войну, а Швеция обязалась не заключать с Веной сепаратного мира.
К этому времени у Священной Римской империи уже появился новый император. Фердинанд III, сын и наследник Фердинанда II, был избран в "римские короли" после заключения Пражского мира и в начале 1637 года беспрепятственно занял трон. Снискавшей себе некоторую славу номинальным руководством войсками в битве при Нердлингене, он отличался от своего отца здравомыслием, однако доставшееся наследство требовало от императора куда больших способностей. В 1638 году франко-немецкие войска переправились через Рейн, выиграли несколько сражений и вступили в Швабию. Следующей весной шведские и пфальцские войска разбили саксонцев и осадили Прагу. Обстановка для Вены осложнялась еще и тем, что на сколько-нибудь крупную поддержку со стороны Мадрида рассчитывать больше не приходилось. Иберийское государство, в 1620 и 1634 гг. оказавшее австрийским Габсбургам неоценимую военную помощь, пребывало теперь в плачевном состоянии.
С 1621 года Испанией правил король Филипп IV. Полный энергии молодой правитель желал вести активную политику, но только внешнюю, а и внутреннюю. Испанская монархия и в самом деле нуждалась в реформах - к началу XVII века источники могущества Мадрида стали иссякать. Кастилия все еще предоставляла королю прекрасных солдат, а из американских колоний регулярно приходил "Серебряный флот", но центральные провинции страны уже представляли из себя область запустения и обнищания. Бесконечные войны и упадок экономики, вызванный в том числе и опасно обманчивым изобилием, предлагавшим решать все проблемы за счет заокеанских владений, стали питательной средой для нарастания центробежных тенденций. А сложное административное устройство, включавшее в себя ряд автономных провинций и даже целых королевств, все чаще вступало в противоречие с абсолютной властью правителя Кастилии. Даже поток богатств Нового Света не мог вечно откладывать разрешения этой и других проблем.
Необходимость перемен была очевидной и взять на себя непосредственное осуществление трудного дела реформирования был призван королевский фаворит Гаспар де Гусан, граф Оливарес. Сменив своего дядю графа де Суньигу на посту первого министра, он занял в Мадриде то же положение, что и кардинал Ришелье во Франции. Оливарес был полон решимости "осовременить" Испанию и начать собирался с административной унификации. Полностью поддерживаемый Филиппом IV, ожидавшим от своего протеже в первую очередь оздоровления финансового положения государства, он принялся действовать, не останавливаясь ни перед чем. Называя себя гребцом, обреченным оставаться на галере политики, первый министр надеялся вернуть испанской монархии главенствующее положение в Европе и мире.
Увы, королевский фаворит не обладал хладнокровием Ришелье, с 1618 года обеспечившим для Франции семнадцать лет мира. Поддерживая Фердинанда и возобновив борьбу с Нидерландами, Филипп IV и Оливарес вынуждены были отдать приоритет ведению войны. Непрерывные боевые действия в Европе, на море и в колониях требовали огромных сумм и к началу тридцатых годов реформаторский импульс выродился в жесткую и мелочную фискальную политику. В поисках средств испанский первый министр все чаще обращался к не кастильским владениям короны, что было нарушением негласного соглашения с местными элитами, лояльность которых в значительной степени поддерживалось за счет экономических привилегий, тесно увязанных с политическими правами. Когда же истощенная Испания все чаще начала терпеть неудачи в войне, то недовольство внутри страны достигло точки кипения.
В 1638 года испанцы окончательно утратили контроль над Вальтеллиной, а осенью 1639 года потерпели от голландцев поражение в морском сражении у Дувра. К этому времени Нидерланды добились впечатляющих успехов в борьбе с испанским торговым флотом, в значительной степени перерезав коммуникации с заокеанскими колониями Мадрида. Финансовые возможности короны оказались подорванным в критический момент: в 1640 году начались восстания в Каталонии и Португалии. У правительства Оливареса не оказалось средств для того чтобы быстро и решительно подавить оба выступления. Французские войска перешли Пиренеи и заняли Барселону, а в Лиссабоне было провозглашено начало правления короля Жуана IV из династии Браганца.
Обессиленная иберийская монархия перешла к обороне на всех направлениях и Фердинанд III оказался без испанского серебра. Регенсбургский рейхстаг 1640 года еще раз продемонстрировал провал всех надежд объединить Империю для противостояния Парижу и Стокгольму - вместе с французами и шведами против Вены воевали Пфальц, Баден, Вюртемберг, Гессен-Кассель и другие протестантские земли. В 1641 году из борьбы вышел Бранденбург, новый курфюрст которого предпочел заключить со шведами мир. Союзные Фердинанду III Бавария и Саксония держались из последних сил: в 1642 году французы понесли тяжелые потери в битве под Фрайбургом, но в том же году шведы разгромили императорско-саксонские войска неподалеку от Лейпцига. Богемия вновь стала ареной боевых действий, а в Венгрии возобновил свои нападения трансильванский князь.
Смерть Ришелье в конце 1642 года и последовавшая вслед за этим кончина Людовика XIII не изменили хода войны. Правительство возглавил Джулио Мазарини, ближайший помощник и достойный ученик покойного кардинала. В Мадриде все же предприняли попытку воспользоваться ситуацией во Франции, следствием чего стала знаменитая битва при Рокруа, где весной 1643 года знаменитая испанская пехота была разбита французской кавалерией. После этого разгрома, имевшего скорее символичное, нежели стратегическое значение, недовольство первым министром в Испании стало настолько всеобщим, что ему не пожелал противиться даже король. Удрученный неудачами Филипп IV отправил Оливареса в отставку, продолжая войну для того, чтобы вернуть Каталонию и Португалию.
Фердинанд III не был связан подобными обстоятельствами: несмотря на все военные неудачи, Вена все еще контролировала большую часть наследственных габсбургских земель. Однако хотя военно-политическая ситуация для императора и несколько улучшалось после начала датско-шведской войны, приведшей к заключению в 1644 году союза с Копенгагеном, положение оставалось все таким же тяжелым. Император был бессилен оказать действенную поддержку своему новому союзнику или поддержать усилия баварской армии, одержавшей несколько побед над французами.
В следующем году Дания сдалась на милость победителей - шведская армия быстро заняла Ютландию, а прибытие голландского флота позволило запереть датчан в портах. На этот раз Копенгагену пришлось расплатиться за упорное желание датского короля принять участие в Тридцатилетней войне: помимо нескольких норвежских провинций и балтийских островов Готланд и Эзель, датчане уступили шведам суверенитет над Бременским епископством и допустили «временную оккупацию» прибрежных территорий Геталанда. Добившиеся выхода к Зунду, в Стокгольме больше не должны были уплачивать Дании пошлину за морские перевозки из Балтики в Северное море. Продиктованный при «посредничестве» Парижа и Гааги мир стал наглядной демонстрацией возросшей мощи антигабсбургской коалиции.
1645 год стал для Вены наиболее опасным периодом: весной габсбургские войска потерпели крупную неудачу при попытке деблокировать Прагу, а летом шведы перенесли боевые действия в Австрию, надеясь соединиться там с трансильванской армией. Осенью из войны вышла Саксония. К концу года кризис разрешился - шведы оказались отброшенными к Праге, а с трансильванским князем был заключен Линцский договор. Миролюбие Ракоци обусловливалось не столько выгодностью условий мирного договора, предоставлявшего венгерским протестантам конфессиональную свободу, сколько нежеланием османского правительства поддержать воинственные замыслы трансильванского князя.
Тем не менее, общая ситуация представлялась императорскому окружению в настолько мрачном цвете, что Фердинанд III, не лишенный способности признавать действительное положение вещей, вынужден был пойти серьезные уступки только ради того, чтобы приступить к мирным переговорам.