<- Наши - Немцы ->
Иноземное или немецкое засилье было вызвано вполне объективными причинами и появилось в обиходе уже в 19 веке, сверху, наглядно продемонстрировав, что Россия - страна с непредсказуемым прошлым. Во времена же оного, т.е. первую половину 18 века, для российского или немецкого подданного империи такого понятия просто не существовало. Да, нерусские русские подданные имели больше свобод и прав, но это воспринималось обыденно, еще со времен татар и Ивана Грозного.
Рабочие контакты с Западом существовали еще за сотни лет до Петра I и к началу нового века в Новонемецкой слободе проживало около полутора тысяч иностранцев из самых разных стран. Основой, конечно же, была немецкая группа и вестарбайтеры разговаривали между собой на немецком. Чистенькая, благоустроенная и зажиточная слобода вызывала у московитов понятный спектр ощущений: от черной зависти и желания спалив, заснуть с печными тараканами, до белой зависти и желания устроить себе такое же. Собственно говоря, недавно облетевшие рунет фотографии иностранного квартала в одном из городов РФ, инородным телом вошедшего в незатейливый быт постсоветских городов, говорят о том, что все настоящее проистекает из прошлого.
Понаехали, свинину ножами тыкать!
Петр I, будучи по своей сущности истинно московским, самодержавным правителем, побывав в осколке незнакомого мира, на всю жизнь влюбился в него и палкой начал прививать такую же любовь у своих подданных холопов, так и не поняв, что Европа это не только парики и паруса. К началу 18 века слобода стала резко увеличиваться в размерах, достигнув десяти тысяч человек. На что и куда уходил этот человеческий материал? Можно говорить о своеобразном разделении труда, выпукло характеризующем тогдашнее европейское устройство. Англичане и голландцы имели крепкие позиции в банковском, военно-морском и судостроительном деле. Немцы, из многочисленных государств империи, занимали военные, административные, научные и медицинские должности. Итальянцы пели и плясали, а французы делали красиво и роскошно. Интересно, что империи или царству не потребовались специалисты по пытошным делам, даже в петровское время эту должность занимал жутковатый Ромодановский, позволявший себе спокойно жить жизнью старомосковского боярина. И после все начальники тайных дел, вплоть до Александра, были природными русскими. А вот когда систему всеобщего доносительства потребовалось заменить упорядоченной полицией - призвали Бенкендорфа.
Обитель зла: слобода в конце 17 века
Теперь, немца можно было встретить не только в нескольких полках иноземного строя, а и в армии вообще, где они занимали 13% офицерского состава, причем элитной его части, т.е. связанной с обучением и управлением войсками. И не только в армии! Немец учил в школе, лечил в больнице и руководил великими стройками монархизма. Тот же немец открывал питейные и просто развлекательные заведения, а уж на флоте русскому человек вообще жизни не было, хоть плачь - в год смерти Петра в Балтийской эскадре был 1 русский капитан из 15 наличествующих. Проблема была в том, что обыденные для нас понятия учебы вызывали у тогдашней русской (дворянской, разумеется) молодежи неслыханный ужас. Известен случай, когда четыре гардемарина (не те) сбежали из испанского Кадиса в Африку. Этот пример, кстати, иллюстрирует причину проблемы для карьерного роста русского человека во флоте.
Дело было не в предпочтении иностранцев как таковых, а в простом факте - своих попросту не было. Т.е. рубить и скакать было кому, а вот управлять, считать, строить и т.д. - некому. Более того, первые же сражения Северной войны показали, что и с рубкой существуют известные проблемы, в силу которых война не выдвинула ни одного русского командира, способного стать на равных с военноспецами.
После победы, в империю постепенно была инкорпорирована значительная часть Прибалтики, где немцы уже столетиями занимали положение вообще всего, оставляя местным лишь право благоденствовать под их мудрым управлением да платить налоги. Этот новый человеческий ресурс также хлынул в империю и балтийские немцы надолго стали главным кадровым резервом всех монархов до Александра III и Николая II.
Смерть Петра ничего не изменила в этом подходе, да и не могла. Даже дерущиеся за власть у престола быстро сменяющихся правителей русские (многие из которых гордились тем, что происходят от честного мужа из немецких земель Ратши, приехавшего на Русь еще в раннем Средневековье) не могли возвернуть процесс взад, это было бы сравнимо с удалением костей из тела человека. Впрочем, подобные мысли не приходили им и в голову, потому как германофобия в России зародилась столетием позже. Тогдашние русские, в целом, воспринимали немцев как полезную часть империи, механизм без которого часики (тоже, кстати, немецкие) не будут тикать. Боролись за власть, но не за власть русским, а просто.
Конечно, картина не была столь однозначно благостной: солдаты гвардии могли ворчать на одних немцев, поддерживая других, а простой народ всегда был готов рассказать, как проклятые немцы приехали в деревню и смотрели в трубу на небо, отчего стали помирать люди. Но в тех кругах, что соприкасались с иностранцами непосредственно, т.е. в армии, администрации, науке и т.д. на них смотрели как на товарищей и учителей. И действительно, выходок в стиле современных кадыровских и кавказских нукеров немцы себе не позволяли, а всякие дискриминационные высказывания жестоко карались императорскими правительствами. Привилегии были большими, но большим был и спрос.
Характер этих отношений хорошо иллюстрирует придворная служба, где русская знать никогда не позволяла себя оттеснить, формируя ее тело, а иностранцы заняли нишу головы и от грубых ассамблей Петра Россия постепенно перешла к знакомым нам салонам Екатерины II. Дело нешуточное, если вспомнить, что Лжедемитрия убили из-за того, что поляки жрали свинину не руками, как все приличные люди. Это ведь только в патриотических книжках Ломоносов матюгами гнет косного академика Миллера, а на деле соприкосновение могло выглядеть и иначе: приезжал какой-нибудь Фик в Сибирь и встречал там новорусского налогового чиновника, воровавшего так, будто завтра потоп. Немец ему слова увещевания, мол не воруй, посадят, а тот ему не надоедай дядя, время такое, схватят - откуплюсь. И это в двадцать лет и спустя двадцать же после Петра!
Друг тунгусов, враг коррупции - Генрих Фик
Так сколько их было, этих немцев в страшные времена бироновщины? Когда русскую знать казнили и пытали,а на деле правительство пыталось навести хоть какой-то порядок в огромной империи? Хотя немцы, как я уже писал, были задействованы во многих отраслях (например, медицина в России, в том виде какой мы ее представляем - это целиком немецкое дело, в теории и практике, равно как и наука), лучше всего их роль можно рассмотреть на примере армейских дел, важнейших и стержневых в милитаризированной империи. Под этим не нужно понимать ее особую агрессивность, речь идет о том, что грамотных и вообще чиновников решительно не хватало, поэтому на протяжении длительного времени армейские структуры выполняли ряд иных функций. И не только административно-полицейских, посылать солдат на картошку - не советская идея.
Перед воцарением Анны (т.е. до бироновщины), в 1729 г. из 71 полевого генерала 30 были русскими. Из 371 генерала, полковника, подполковника и майора - 246 человек. В 1738 г. эти цифры изменились в лучшую для русских сторону: 30 русских генералов из 61, и 323 из 515 соответственно. Неплохая динамика. С другой стороны, при Анне действительно назначалось много немцев, некоторые из которых начинали еще при Петре: она сделала немцев Миниха и Ласси фельдмаршалами (2-1 в пользу немцев), произвела в генерал-аншефы 12 человек (7-5), в генерал-лейтенанты 21 (11-10), в генерал-майоры 48 (27-21). Вот оно засилье, в чистом виде! Но, подавляющее число из этих людей не паркетные генералы, а самые, что ни на есть настоящие, боевые. Даже оба брата фаворита получали свои звание на войне, причем русские современники давали им вполне лестные оценки в частном порядке. Бывали, конечно и бездарности, вроде принца Людвига Гессен-Гомбургского, но этот придворный выдвиженец человеком Бирона не был и вполне процветал после, при Елизавете.
Кстати говоря - и десять лет спустя, в 1748 г., при национальном русском правительстве веселой Елисавет, из 5 произведенных в полные генералы 2 были немцами, а из 8 генерал-лейтенантов - 4.
Человек и пароход Крузенштерн - еще один понаехавший
Резюмируя, можно сказать, что немцы, в абсолютно подавляющем большинстве, честно служили монарху, воюя и управляя на благо империи. Времена т.н. бироновщины не были каким-то особым отрезом в истории Российской империи, продолжая, в общем и целом, политику Петра в смягченном виде. Если фаворита упрекают в грубом отношении к русским, то следует помнить о том, что он вполне уважительно относился к русской нации вообще, а вот к дворянам высшего света, употребляющим обороты рабственно целовать ноги действительно выказывал презрение, которого, однако же, не проявлял к другим. Его переписка свидетельствует о том, что интересы империи не были для него пустым звуком, а он не представлял из себя временщика, стремящегося заработать как можно больше денег и сбежать. Крича на сенаторов, он радел за дело дорог и дураков. Видимо не очень понимал, но принимал местные обычаи - своему брату, совершенно убитому горем из-за смерти любимой русской жены и не желавшем присутствовать при прощании с ней родственников, он рекомендовал покориться обыкновению русских, представляя, что он, как явный чужеземец, лишится общего уважения.
Рабочие контакты с Западом существовали еще за сотни лет до Петра I и к началу нового века в Новонемецкой слободе проживало около полутора тысяч иностранцев из самых разных стран. Основой, конечно же, была немецкая группа и вестарбайтеры разговаривали между собой на немецком. Чистенькая, благоустроенная и зажиточная слобода вызывала у московитов понятный спектр ощущений: от черной зависти и желания спалив, заснуть с печными тараканами, до белой зависти и желания устроить себе такое же. Собственно говоря, недавно облетевшие рунет фотографии иностранного квартала в одном из городов РФ, инородным телом вошедшего в незатейливый быт постсоветских городов, говорят о том, что все настоящее проистекает из прошлого.
Понаехали, свинину ножами тыкать!
Петр I, будучи по своей сущности истинно московским, самодержавным правителем, побывав в осколке незнакомого мира, на всю жизнь влюбился в него и палкой начал прививать такую же любовь у своих подданных холопов, так и не поняв, что Европа это не только парики и паруса. К началу 18 века слобода стала резко увеличиваться в размерах, достигнув десяти тысяч человек. На что и куда уходил этот человеческий материал? Можно говорить о своеобразном разделении труда, выпукло характеризующем тогдашнее европейское устройство. Англичане и голландцы имели крепкие позиции в банковском, военно-морском и судостроительном деле. Немцы, из многочисленных государств империи, занимали военные, административные, научные и медицинские должности. Итальянцы пели и плясали, а французы делали красиво и роскошно. Интересно, что империи или царству не потребовались специалисты по пытошным делам, даже в петровское время эту должность занимал жутковатый Ромодановский, позволявший себе спокойно жить жизнью старомосковского боярина. И после все начальники тайных дел, вплоть до Александра, были природными русскими. А вот когда систему всеобщего доносительства потребовалось заменить упорядоченной полицией - призвали Бенкендорфа.
Обитель зла: слобода в конце 17 века
Теперь, немца можно было встретить не только в нескольких полках иноземного строя, а и в армии вообще, где они занимали 13% офицерского состава, причем элитной его части, т.е. связанной с обучением и управлением войсками. И не только в армии! Немец учил в школе, лечил в больнице и руководил великими стройками монархизма. Тот же немец открывал питейные и просто развлекательные заведения, а уж на флоте русскому человек вообще жизни не было, хоть плачь - в год смерти Петра в Балтийской эскадре был 1 русский капитан из 15 наличествующих. Проблема была в том, что обыденные для нас понятия учебы вызывали у тогдашней русской (дворянской, разумеется) молодежи неслыханный ужас. Известен случай, когда четыре гардемарина (не те) сбежали из испанского Кадиса в Африку. Этот пример, кстати, иллюстрирует причину проблемы для карьерного роста русского человека во флоте.
Дело было не в предпочтении иностранцев как таковых, а в простом факте - своих попросту не было. Т.е. рубить и скакать было кому, а вот управлять, считать, строить и т.д. - некому. Более того, первые же сражения Северной войны показали, что и с рубкой существуют известные проблемы, в силу которых война не выдвинула ни одного русского командира, способного стать на равных с военноспецами.
После победы, в империю постепенно была инкорпорирована значительная часть Прибалтики, где немцы уже столетиями занимали положение вообще всего, оставляя местным лишь право благоденствовать под их мудрым управлением да платить налоги. Этот новый человеческий ресурс также хлынул в империю и балтийские немцы надолго стали главным кадровым резервом всех монархов до Александра III и Николая II.
Смерть Петра ничего не изменила в этом подходе, да и не могла. Даже дерущиеся за власть у престола быстро сменяющихся правителей русские (многие из которых гордились тем, что происходят от честного мужа из немецких земель Ратши, приехавшего на Русь еще в раннем Средневековье) не могли возвернуть процесс взад, это было бы сравнимо с удалением костей из тела человека. Впрочем, подобные мысли не приходили им и в голову, потому как германофобия в России зародилась столетием позже. Тогдашние русские, в целом, воспринимали немцев как полезную часть империи, механизм без которого часики (тоже, кстати, немецкие) не будут тикать. Боролись за власть, но не за власть русским, а просто.
Конечно, картина не была столь однозначно благостной: солдаты гвардии могли ворчать на одних немцев, поддерживая других, а простой народ всегда был готов рассказать, как проклятые немцы приехали в деревню и смотрели в трубу на небо, отчего стали помирать люди. Но в тех кругах, что соприкасались с иностранцами непосредственно, т.е. в армии, администрации, науке и т.д. на них смотрели как на товарищей и учителей. И действительно, выходок в стиле современных кадыровских и кавказских нукеров немцы себе не позволяли, а всякие дискриминационные высказывания жестоко карались императорскими правительствами. Привилегии были большими, но большим был и спрос.
Характер этих отношений хорошо иллюстрирует придворная служба, где русская знать никогда не позволяла себя оттеснить, формируя ее тело, а иностранцы заняли нишу головы и от грубых ассамблей Петра Россия постепенно перешла к знакомым нам салонам Екатерины II. Дело нешуточное, если вспомнить, что Лжедемитрия убили из-за того, что поляки жрали свинину не руками, как все приличные люди. Это ведь только в патриотических книжках Ломоносов матюгами гнет косного академика Миллера, а на деле соприкосновение могло выглядеть и иначе: приезжал какой-нибудь Фик в Сибирь и встречал там новорусского налогового чиновника, воровавшего так, будто завтра потоп. Немец ему слова увещевания, мол не воруй, посадят, а тот ему не надоедай дядя, время такое, схватят - откуплюсь. И это в двадцать лет и спустя двадцать же после Петра!
Друг тунгусов, враг коррупции - Генрих Фик
Так сколько их было, этих немцев в страшные времена бироновщины? Когда русскую знать казнили и пытали,а на деле правительство пыталось навести хоть какой-то порядок в огромной империи? Хотя немцы, как я уже писал, были задействованы во многих отраслях (например, медицина в России, в том виде какой мы ее представляем - это целиком немецкое дело, в теории и практике, равно как и наука), лучше всего их роль можно рассмотреть на примере армейских дел, важнейших и стержневых в милитаризированной империи. Под этим не нужно понимать ее особую агрессивность, речь идет о том, что грамотных и вообще чиновников решительно не хватало, поэтому на протяжении длительного времени армейские структуры выполняли ряд иных функций. И не только административно-полицейских, посылать солдат на картошку - не советская идея.
Перед воцарением Анны (т.е. до бироновщины), в 1729 г. из 71 полевого генерала 30 были русскими. Из 371 генерала, полковника, подполковника и майора - 246 человек. В 1738 г. эти цифры изменились в лучшую для русских сторону: 30 русских генералов из 61, и 323 из 515 соответственно. Неплохая динамика. С другой стороны, при Анне действительно назначалось много немцев, некоторые из которых начинали еще при Петре: она сделала немцев Миниха и Ласси фельдмаршалами (2-1 в пользу немцев), произвела в генерал-аншефы 12 человек (7-5), в генерал-лейтенанты 21 (11-10), в генерал-майоры 48 (27-21). Вот оно засилье, в чистом виде! Но, подавляющее число из этих людей не паркетные генералы, а самые, что ни на есть настоящие, боевые. Даже оба брата фаворита получали свои звание на войне, причем русские современники давали им вполне лестные оценки в частном порядке. Бывали, конечно и бездарности, вроде принца Людвига Гессен-Гомбургского, но этот придворный выдвиженец человеком Бирона не был и вполне процветал после, при Елизавете.
Кстати говоря - и десять лет спустя, в 1748 г., при национальном русском правительстве веселой Елисавет, из 5 произведенных в полные генералы 2 были немцами, а из 8 генерал-лейтенантов - 4.
Человек и пароход Крузенштерн - еще один понаехавший
Резюмируя, можно сказать, что немцы, в абсолютно подавляющем большинстве, честно служили монарху, воюя и управляя на благо империи. Времена т.н. бироновщины не были каким-то особым отрезом в истории Российской империи, продолжая, в общем и целом, политику Петра в смягченном виде. Если фаворита упрекают в грубом отношении к русским, то следует помнить о том, что он вполне уважительно относился к русской нации вообще, а вот к дворянам высшего света, употребляющим обороты рабственно целовать ноги действительно выказывал презрение, которого, однако же, не проявлял к другим. Его переписка свидетельствует о том, что интересы империи не были для него пустым звуком, а он не представлял из себя временщика, стремящегося заработать как можно больше денег и сбежать. Крича на сенаторов, он радел за дело дорог и дураков. Видимо не очень понимал, но принимал местные обычаи - своему брату, совершенно убитому горем из-за смерти любимой русской жены и не желавшем присутствовать при прощании с ней родственников, он рекомендовал покориться обыкновению русских, представляя, что он, как явный чужеземец, лишится общего уважения.