Как казаки в Мемель ходили
- напрасно говорят, что Первая мировая война не знала и не могла знать веселых историй, подобно войнам прошлого. Дескать в механизированном аду невозможны были повторения картин навроде веселого набега кавалерии Зейдлица на ставку принца Субиза в Семилетнюю войну. Это несправедливо и отдает наивностью. На самом деле, большая война имеет одинаковые черты в любую эпоху и только глупец будет полагать долю пехотинца какой-нибудь наполеоновской эпохи много лучшей нежели у его коллеги в ПМВ. Соответственно, забавные казусы (насколько это выражение вообще уместно в данном контексте) происходили и в эту первую большую войну ХХ века.
Вот что здесь было до советской власти (с)
Положение царской армии весной 1915 г. было не из приятных. Прошлогодняя кампания в Восточной Пруссии обернулась громким провалом, на юге австро-венгры отступили, но в полном порядке, не считая толпами сдававшихся славян старенького императора. Наконец, осенью и зимой Гинденбург доставил великому князю много головной боли, блестяще маневрируя своими немногочисленными корпусами и постоянно переходя в наступление. Неуклюжие российские армии были ослеплены этим фехтованием и могли лишь более-менее удачно парировать его, полагаясь на превосходные природные качества русского солдата. И никак не удавалось ворваться на венгерские равнины, перейдя Карпаты. Все это, вкупе с нехваткой снарядов и прочей амуниции, делало настроение в Ставке достаточно нервным.
Поэтому когда в самом начале марта в ней появился один офицер-моряк, со своим проектом лихого набега на Мемель, его не стали даже слушать. Офицер предлагал послать на этот немецкий порт несколько батальонов морпехов: городок удерживается силами слабого гарнизона из нескольких рот ландштурма и захватить его не составит никакого труда. Разумеется, бравый моряк не собирался удерживать Мемель долго, а лишь хотел повредить германское имущество и с победой возвратиться обратно. В общем, ему отказали, сославшись на бессмысленность операции - город не имел никакого военного значения, равно как и его порт.
Но офицер пошел по инстанциям, причем в обратном порядке. Не найдя согласия у Николая Николаевича, он сумел добиться успеха в штабе Северо-Западного фронта генерала Рузского. Правда осторожный генерал не стал полагаться только на прожектера и его флотских, а решил привлечь к делу армейцев. Для набега (как с отрядом Мищенко в русско-японскую) был сформирован специальный отряд из трех бригад ополченцев, батальона моряков, донской казачьей сотни и небольшого количества солдат пограничной стражи. Командовать всем этим воинством доверили генералу Потапову. Рузский благословил операцию и за день до ее начала сдал командование, убыв для поправления расстроившегося от постоянных военных неудач и критики здоровья.
Воинство у генерала Потапова собралось самое что ни на есть разношерстное. Ополченцы, понятное дело, представляли собой то, чем погнушалась не очень разборчивая российская армия. Вооружены они были соответственно своему обучению - старой доброй винтовкой Бердана славного 1870-го года, известной у нас как берданка.
Под стать ополченцам были и моряки. Их батальон состоял из славных матросиков, списанных с кораблей за различного рода проступки и прочую, как скажут несколькими годами спустя, махновщину. По дороге из Петербурга в Москву Либаву эти бравые воины в рябчиках буквально не просыхали в своих товарных вагонах. Более того, первые победы им удалось одержать уже тогда, в пути: по донесением жандармов, матросы насильно затащили в поезд двух девиц, коих насиловали по дороге всей братией, а после употребления выкинули в бессознательном состоянии, дальнейшая их судьба неизвестна. Командовавший ими капитан охарактеризовал своих подчиненных как отборных мерзавцев, но сделать ничего не мог ввиду собственного хронического алкоголизма.
Пограничники были, что называется ни рыба, ни мясо - тактики не знали, но и разложиться до степени моряков не успели. Это некоторым образом компенсировалось их командиром, с трудом читавшим карту и имевшим о Мемеле самое приблизительное представление. На этом фоне лихие донцы представлялись (и действительно были) крепким отрядом, к сожалению всего в сотню шашек. Это сотня, увы, совершенно растворялась в десятитысячном отряде, буквально как та ложка дегтя в бочке душистого меда.
Продолжая ряд пищевых ассоциаций, следует добавить, что вишенкой на торте был сам воевода-полководец генерал Потапов, отставленный когда-то с военной службы из-за... умственного помешательства. Тотальная война заставила призвать в ряды российской императорской армии этого славного мужа и вручить ему судьбы отечества.
В общем, войско выступило в поход.
Лживая немецкая пропаганда
Границу прошли легко, без боя. Восемнадцатого марта чудо-богатыри увидели Иерусалим Мемель и немедленно его захватили, благо гарнизон, действительно состоящий из нескольких рот, благоразумно отошел, ограничившись несколькими выстрелами. Донесение о захвате Мемеля германский штаб получил от храброй местной почтальонши, успевшей рассказать всё и завершившей свой звонок словами: вот они поднимаются по лестнице.
Город, так сказать, пал к ногам победителей. Последние немедленно принялись доказывать всю лживость мифов о русском пьянстве и прочем отсутствии того, что чинные немцы вкладывают в слово культура. Разбежавшиеся по городу сухопутные крысы и морские волки начали грабить, точнее пользоваться оставленным ибо местные жители предпочли куда-то скрыться. Изобилие, особенно алкогольное, оказало на славное воинство генерала Потапова губительное воздействие: стройные ряды войска совершенно смешались и командирам с огромным трудом удалось при помощи казаков и стражников согнать солдат и матросов в брошенные немецкие казармы. Наутро начали считать людей и не досчитавшись стали искать по городу, найдя с десяток убитых в домах и на улицах.
Поразмыслив, генерал Потапов решил вывести свой отряд из города для перегруппировки и приведения в божеский вид. Потратив на это сутки, он обнаружил, что в Мемель вернулся гарнизон. Теперь немецкие ополченцы держались дольше, при активной поддержке горожан - пришлось пострелять. Конечно, несколько сотен защитников не могли всерьез надеяться удержать город против десятитысячного отряда, но перед отступлением им удалось немного потрепать наши части в нескольких схватках. На этот раз пьянства было меньше, а грабежей наоборот больше. Особенно больших успехов на этом поприще, как мы уже догадались, достигли матросы, менявшиеся награбленным с евреями по выгоднейшему курсу сотня марок к трем рублям. Досталось и продовольственным магазинам, и часовщикам, ведь этот сложный механизм был наглядным символом германизма, с которым боролась могучая Русь. Не стоит, однако, думать, что солдаты лишь грабили - была взорвана стратегическая водонапорная башня на железнодорожной станции и перебито много германских коров (в прямом смысле, скота). Бюргеры тоже пострадали, погибло не меньше десятка горожан.
Были и совсем пикантные истории - один матрос, непременно желающий попасть с добытыми сокровищами в тыл, принялся искать дурных женщин, с целью заразиться такой же болезнью. Но то ли моральное состояние проституток Мемеля было выше всяческих похвал, то ли последние отступили вместе ландштурмистами, а найти больную девицу легкого поведения бедняге никак не удавалось. Время поджимало, тогда находчивый братишка умышленно от своего товарища привил себе венерическую болезнь и поехал лечиться. Способ привития от товарища жандармы целомудренно скрыли.
Между тем, раздосадованные такой наглостью, немцы послали достаточно крупные силы для отвоевывания Мемеля. Среди наступавших был самый младший сын кайзера, принц Иоахим Прусский, несостоявшийся король Ирландии и Украины. Были это, впрочем, в основном все те же ландверманы и ландштурмисты, но четырехдневное напряжение оккупации города совсем вывело Потапова из состояния душевного равновесия и он приказал отступить без боя.
Отступить удалось не всем. Вернувшись, немцы принялись вязать две сотни ополченцев и матросов, богатырски храпевших в городе. В это время сводная группа отступала, претерпевая всяческие опасности. Так командир морячков пострадал от аварии с полевой кухней: адская машина перевернулась и залила смелого капитана горячими щами. Не отряхивая мундира он уже на следующее утро пошел докладываться генералу и был им снят с командования за непотребный вид и капусту на погоне. Сам же Потапов был представлен к награде, а рейд объявлен большой победой.
Германцы, в свою очередь, напирали на варварство русских: банда разбойников захвативших старый добрый Мемель! убийцы-поджигатели и т.п. Впрочем, потом они все-таки признали, что город пострадал сравнительно мало. Через полтора месяца началось большое наступление австро-германских армий на всем Восточном фронте и подобные операции стали немыслимыми, но тема набега ненадолго всплыла, когда в поисках козлов отступления о нем вспомнили в весьма негативном ключе. Дескать, рейд привлек внимание германского командования и теперь вместо сонных ландштурмистов на Ригу наступают грозные кадровые войска Вильгельма. Все это было, разумеется, достаточно наивным - не стяжавшее особых лавров воинство генерала Потапова все же не было повинно в случившейся вскоре катастрофе на Восточном фронте...
Вот что здесь было до советской власти (с)
Положение царской армии весной 1915 г. было не из приятных. Прошлогодняя кампания в Восточной Пруссии обернулась громким провалом, на юге австро-венгры отступили, но в полном порядке, не считая толпами сдававшихся славян старенького императора. Наконец, осенью и зимой Гинденбург доставил великому князю много головной боли, блестяще маневрируя своими немногочисленными корпусами и постоянно переходя в наступление. Неуклюжие российские армии были ослеплены этим фехтованием и могли лишь более-менее удачно парировать его, полагаясь на превосходные природные качества русского солдата. И никак не удавалось ворваться на венгерские равнины, перейдя Карпаты. Все это, вкупе с нехваткой снарядов и прочей амуниции, делало настроение в Ставке достаточно нервным.
Поэтому когда в самом начале марта в ней появился один офицер-моряк, со своим проектом лихого набега на Мемель, его не стали даже слушать. Офицер предлагал послать на этот немецкий порт несколько батальонов морпехов: городок удерживается силами слабого гарнизона из нескольких рот ландштурма и захватить его не составит никакого труда. Разумеется, бравый моряк не собирался удерживать Мемель долго, а лишь хотел повредить германское имущество и с победой возвратиться обратно. В общем, ему отказали, сославшись на бессмысленность операции - город не имел никакого военного значения, равно как и его порт.
Но офицер пошел по инстанциям, причем в обратном порядке. Не найдя согласия у Николая Николаевича, он сумел добиться успеха в штабе Северо-Западного фронта генерала Рузского. Правда осторожный генерал не стал полагаться только на прожектера и его флотских, а решил привлечь к делу армейцев. Для набега (как с отрядом Мищенко в русско-японскую) был сформирован специальный отряд из трех бригад ополченцев, батальона моряков, донской казачьей сотни и небольшого количества солдат пограничной стражи. Командовать всем этим воинством доверили генералу Потапову. Рузский благословил операцию и за день до ее начала сдал командование, убыв для поправления расстроившегося от постоянных военных неудач и критики здоровья.
Воинство у генерала Потапова собралось самое что ни на есть разношерстное. Ополченцы, понятное дело, представляли собой то, чем погнушалась не очень разборчивая российская армия. Вооружены они были соответственно своему обучению - старой доброй винтовкой Бердана славного 1870-го года, известной у нас как берданка.
Под стать ополченцам были и моряки. Их батальон состоял из славных матросиков, списанных с кораблей за различного рода проступки и прочую, как скажут несколькими годами спустя, махновщину. По дороге из Петербурга в Москву Либаву эти бравые воины в рябчиках буквально не просыхали в своих товарных вагонах. Более того, первые победы им удалось одержать уже тогда, в пути: по донесением жандармов, матросы насильно затащили в поезд двух девиц, коих насиловали по дороге всей братией, а после употребления выкинули в бессознательном состоянии, дальнейшая их судьба неизвестна. Командовавший ими капитан охарактеризовал своих подчиненных как отборных мерзавцев, но сделать ничего не мог ввиду собственного хронического алкоголизма.
Пограничники были, что называется ни рыба, ни мясо - тактики не знали, но и разложиться до степени моряков не успели. Это некоторым образом компенсировалось их командиром, с трудом читавшим карту и имевшим о Мемеле самое приблизительное представление. На этом фоне лихие донцы представлялись (и действительно были) крепким отрядом, к сожалению всего в сотню шашек. Это сотня, увы, совершенно растворялась в десятитысячном отряде, буквально как та ложка дегтя в бочке душистого меда.
Продолжая ряд пищевых ассоциаций, следует добавить, что вишенкой на торте был сам воевода-полководец генерал Потапов, отставленный когда-то с военной службы из-за... умственного помешательства. Тотальная война заставила призвать в ряды российской императорской армии этого славного мужа и вручить ему судьбы отечества.
В общем, войско выступило в поход.
Лживая немецкая пропаганда
Границу прошли легко, без боя. Восемнадцатого марта чудо-богатыри увидели Иерусалим Мемель и немедленно его захватили, благо гарнизон, действительно состоящий из нескольких рот, благоразумно отошел, ограничившись несколькими выстрелами. Донесение о захвате Мемеля германский штаб получил от храброй местной почтальонши, успевшей рассказать всё и завершившей свой звонок словами: вот они поднимаются по лестнице.
Город, так сказать, пал к ногам победителей. Последние немедленно принялись доказывать всю лживость мифов о русском пьянстве и прочем отсутствии того, что чинные немцы вкладывают в слово культура. Разбежавшиеся по городу сухопутные крысы и морские волки начали грабить, точнее пользоваться оставленным ибо местные жители предпочли куда-то скрыться. Изобилие, особенно алкогольное, оказало на славное воинство генерала Потапова губительное воздействие: стройные ряды войска совершенно смешались и командирам с огромным трудом удалось при помощи казаков и стражников согнать солдат и матросов в брошенные немецкие казармы. Наутро начали считать людей и не досчитавшись стали искать по городу, найдя с десяток убитых в домах и на улицах.
Поразмыслив, генерал Потапов решил вывести свой отряд из города для перегруппировки и приведения в божеский вид. Потратив на это сутки, он обнаружил, что в Мемель вернулся гарнизон. Теперь немецкие ополченцы держались дольше, при активной поддержке горожан - пришлось пострелять. Конечно, несколько сотен защитников не могли всерьез надеяться удержать город против десятитысячного отряда, но перед отступлением им удалось немного потрепать наши части в нескольких схватках. На этот раз пьянства было меньше, а грабежей наоборот больше. Особенно больших успехов на этом поприще, как мы уже догадались, достигли матросы, менявшиеся награбленным с евреями по выгоднейшему курсу сотня марок к трем рублям. Досталось и продовольственным магазинам, и часовщикам, ведь этот сложный механизм был наглядным символом германизма, с которым боролась могучая Русь. Не стоит, однако, думать, что солдаты лишь грабили - была взорвана стратегическая водонапорная башня на железнодорожной станции и перебито много германских коров (в прямом смысле, скота). Бюргеры тоже пострадали, погибло не меньше десятка горожан.
Были и совсем пикантные истории - один матрос, непременно желающий попасть с добытыми сокровищами в тыл, принялся искать дурных женщин, с целью заразиться такой же болезнью. Но то ли моральное состояние проституток Мемеля было выше всяческих похвал, то ли последние отступили вместе ландштурмистами, а найти больную девицу легкого поведения бедняге никак не удавалось. Время поджимало, тогда находчивый братишка умышленно от своего товарища привил себе венерическую болезнь и поехал лечиться. Способ привития от товарища жандармы целомудренно скрыли.
Между тем, раздосадованные такой наглостью, немцы послали достаточно крупные силы для отвоевывания Мемеля. Среди наступавших был самый младший сын кайзера, принц Иоахим Прусский, несостоявшийся король Ирландии и Украины. Были это, впрочем, в основном все те же ландверманы и ландштурмисты, но четырехдневное напряжение оккупации города совсем вывело Потапова из состояния душевного равновесия и он приказал отступить без боя.
Отступить удалось не всем. Вернувшись, немцы принялись вязать две сотни ополченцев и матросов, богатырски храпевших в городе. В это время сводная группа отступала, претерпевая всяческие опасности. Так командир морячков пострадал от аварии с полевой кухней: адская машина перевернулась и залила смелого капитана горячими щами. Не отряхивая мундира он уже на следующее утро пошел докладываться генералу и был им снят с командования за непотребный вид и капусту на погоне. Сам же Потапов был представлен к награде, а рейд объявлен большой победой.
Германцы, в свою очередь, напирали на варварство русских: банда разбойников захвативших старый добрый Мемель! убийцы-поджигатели и т.п. Впрочем, потом они все-таки признали, что город пострадал сравнительно мало. Через полтора месяца началось большое наступление австро-германских армий на всем Восточном фронте и подобные операции стали немыслимыми, но тема набега ненадолго всплыла, когда в поисках козлов отступления о нем вспомнили в весьма негативном ключе. Дескать, рейд привлек внимание германского командования и теперь вместо сонных ландштурмистов на Ригу наступают грозные кадровые войска Вильгельма. Все это было, разумеется, достаточно наивным - не стяжавшее особых лавров воинство генерала Потапова все же не было повинно в случившейся вскоре катастрофе на Восточном фронте...