Великий цикл о Великой войне
- или летопись о Первой мировой (1914-1919). Предыдущая часть, вместе с Россией, лежит тут.
Почему бы нам не заключить мир, в самом деле? Союзникам, из своего далека, второй рейх казался уже чем-то если и не необоримым, то чрезвычайно мощным, но немцы-то хорошо знали примерное положение дел у себя и своих союзников. В начале 1918 г. в Германии вышли на забастовку около миллиона рабочих, население страдало от нехватки самых привычных в прошлой благоустроенной жизни вещей, а немецкие братья по оружию и вовсе держались на честном слове. Германский военный социализм творил чудеса на производстве, но всему есть свой предел. Дипломатам, так удачно состряпавшим мир на Востоке, казалось, что наступил очень удачный момент для переговоров - по крайней мере эту, еще одну, последнюю, попытку следовало предпринять перед последним же рывком на Западе. Англичанам намекнули о переговорах, но те, подумав о последствиях мира с устоявшей Германией, отказались. Теперь последнее слово оставалось за генералами.
Простейший арифметический расчет (убывающее число живой силы + развертывающаяся американская армия) говорил о том, что победа Центральных Держав должна быть одержана уже в этом году и одержана быстро. Никаких изматывающих сражений а-ля Верден! Мощный, хорошо подготовленный внезапный удар - как в России - и марш на Ла-Манш! Людендорф, главный мозг и нерв германского военного планирования, был на пике своих возможностей. После старта в Льеже, когда этот, хмуро глядящий на нас с фотографий, человек лично повел солдат в бой, он дошел до высшей точки а своей карьере: теперь в его руках была вся немецкая армия. Это захватывало, но и пугало: генерал боялся споткнуться на финише. В начале 1918 г. он объезжает Западный фронт, пытаясь нащупать место прорыва. Интуиция и здравый военный расчет подсказали ему верный ответ - с середины января подготовка началась.
Замыслы и силы
Людендорф не хотел повторения Вердена и Пашендейля, а потому решил ударить встык, между английскими и французскими позициями. Там где когда-то Хейг и Жоффр попытались нанести генеральное поражение немцам в битве на Сомме. Объектом атаки, после некоторых споров, были выбраны англичане: их армия, как полагали немцы, находилась в худшем моральном состоянии нежели французы, а кроме того испытывала больше трудности с резервами. Разгром англичан, крушение наподобие итальянского у Капоретто, сделает задачу сохранения единой линии фронта для Антанты невозможной. Таким образом, солдаты кайзера добьются свободы маневра, как в летней кампании 1914 г. Но, на этот раз, уже без сюрпризов! Операция в которую Гинденбург и Людендорф вложили столько надежд получила символическое название "Михель": в честь архангела, покровителя немцев, победившего Сатану и венгров в памятной битве 955 г. Кроме того, для немцев Михель в ночном колпаке и свечой в руках был самоназванием и образом, как русский Иван или медведь. Эта образность и помощь высших сил, в какой-то мере должны были скрасить нехватку у немцев нового вида вооружения - танка. Титаническими усилиями, германцы сумели разработать и построить два десятка собственных, монструозных пушечно-пулеметных А7V, но даже вместе с трофейными английскими машинами это была слишком незначительная цифра (меньше сотни) против тысяч английских и французских танков.
Зато у немцев было кое-что другое. Во-первых, они впервые с 1914 г. смогли сконцентрировать достаточные силы для наступления - перебросив с Востока четыре десятка дивизий (примерно столько же осталось), они довели общее число своих войск на Западе до 192 дивизий против 178 у Антанты. Во-вторых, несмотря на то, что солдаты этих дивизий смотрелись уже не так как свежие американцы или сытые англо-французы, несмотря на четырехлетний отбор войны - они все еще оставались лучшей в мире армией. Солдаты в фельдграу были вооружены автоматами, легкими минометами и пулеметами, за ними, в отличие от первого года войны, двигались десятки тысяч грузовиков, чудовищно грохотавших из-за нехватки резины. Пехота научилась действовать небольшими группами, основой которых стал пулеметный расчет. Немецкая артиллерия уже творила чудеса, теперь девять десятых ее стояло на Западе. Действия артиллерии координировала авиация, неизменно превосходящая воздушные силы Антанты с 1915 г. Острием прорыва должны были стать штурмовики, с их инфильтрацией в линию обороны врага, размыванием его позицией и наступлением вперед без оглядки на фланги. Опыт успешных военных кампаний в России, Италии и на Балканах был методично изучен, сжат до тактических инструкций и доведенн со всей тевтонской основательностью до самого последнего ефрейтора в армии рейха. Офицерский корпус как и всегда попросту не имел себе равных, солдаты прошли через месяц мучений и подготовки.
Теперь эту сжатую пружину следовало применить со всевозможной эффективностью. Людендорф собрал для первого, самого важного в будущей цепи наступлений, удара около восьмидесяти дивизий. Он внимательно изучал опыт неудачных союзнических наступлений прошлых лет, придя к выводу, что неудачи предопределили отсутствие тактической внезапности, медленность нарастания и очевидность целей. Избранное им место прорыва великолепно соответствовало его замыслам: в случае успеха немцы могли угрожать как британским базам на побережье, так и Парижу.
Людендорф не ошибся с выбором. Удар приходился по самому слабому участку союзного фронта. Англичане и без того испытывали нехватку в солдатах - после провалов 1917 г. премьер-министр Ллойд-Джордж попросту посадил ненавистного ему Хейга на голодный паек. Он отказывался направлять призывников во Францию, в попытке предотвратить еще одно тупоумное наступление своего шотландского подчиненного. Эта неспособность неистового валлийца навязать свою волю скотту-фельдмаршалу забавно выглядит на фоне общепринятого мнения об особом милитаризме рейха и всесилии Гинденбурга с Людендорфом, страдавших от любого запроса в рейхстаге. Кроме того, из всех армий Хейга удар пришелся по наиболее слабой, во всех отношениях, армии. Занявшие часть оставленных французами, из-за уговоренного сокращения их линии фронта, позиций, солдаты этой армии никак не успевали подготовиться к будущим испытаниям. Командовавший ими генерал, любимец Хейга, слыл малоспособным даже среди своих коллег. Этот кавалерист старой школы прославился лишь постоянными неудачами, неизменно сопровождавшимися тяжелыми потерями. Фельдмаршал ценил его за храбрость - генерал продолжал атаковать даже тогда, когда остальные полководцы уже сдавались. Не удивительно, что именно по этой причине его не любили собственные солдаты, чей дух к началу весны 1918 г. был прискорбно низок.
Разумеется, несмотря на все меры предосторожности, подготавливающееся немецкое наступление не стало сюрпризом для генералов Антанты, да и не могло им стать. Хейг был спокоен: почему наступление Людендорфа окажется более успешным чем его, Хейга, усилия? Союзники даже в канун решающего немецкого удара не сумели назначить главнокомандующего. Соответственно, место немецкого прорыва было самым удаленным от резервов со всех сторон - английские держались поближе к морю, французские - к Вердену.
И пехота пойдет, и линкоры пойдут, и помчатся лихие штурмпанзервагены
Первый удар
Несмотря на показания пленных и перебежчиков о грядущей атаке, само ее начало для англичан оказалось достаточно внезапным. Видимо, небеса все-таки сжалились над немцами и напустили на землю густого тумана. Германцам удалось беспрепятственно занять позиции перед броском и утром 21 марта 1918 г. шесть десятков немецких дивизий (в составе двух армий, направляемых победителями при Капоретто и Риге) обрушились на вдвое меньшее количество британцев. Миллион снарядов, выпущенных за два часа 6 т. пушек, дополнился трехчасовым обстрелом из минометов и газовой атакой. Для англичан, чьи позиции все еще доделывались итальянскими и китайскими рабочими, случившиеся сразу приобрело характер катастрофы. В отличие от своих немецких оппонентов, британский командир загнал значительную часть собственной пехоты на первую линию обороны, теперь она буквально ослепла из-за тумана и газов. Снаряды вскоре уничтожили большинство телефонных линий и понять, что делается на линии фронта было совершенно невозможно. За короткой (по меркам Западного фронта) артподготовкой последовала атака штурмовиков, поддерживаемых с неба самолетами. Английская артиллерия молчала - пушки были окутаны газом.
Первая линия была пройдена за час, главная - к середине дня. К ночи немцы прорвались на глубину в 7 км, глубже нежели во многих союзных наступлениях, длившихся до полугода. Любопытно, что главных успехов добилась та армия, на которую германский генштаб возлагал наименьшие задачи. Но в английских штабах ситуация виделась в совсем черном свете: размеры поражения еще только принимали свои очертания и пессимистам было чем поживиться. Британская армия начала отступать к Сомме, резервы не поспевали. Людендорф, потерявший в битве своего младшего пасынка (этим тогдашние вожди выгодно отличались от современных), ввел в дело еще 30 дивизий: предстояло преследовать бегущих англичан и отбиваться от контратакующих французов. Союзное командование агонизировало: Петэн отказал Хейгу во французских подкреплениях и сравнил его армию с итальянской, что было крайне грубым и не тактичным. Он верил в новый удар под Верденом и не хотел распылять свои резервы. В воздухе запахло английской эвакуацией, альфа-Дюнкерком, но положение спас порывистый французский начальник генштаба Фош. Он сумел примирить враждующих, однако главным плодом союзного совещание стало то, что поражение Хейга заставило последнего уступить в вопросе о едином командовании. На пятый день после начала вражеского наступления и пятый год с начала войны союзники сумели договориться о едином военном руководстве. Выбор пал на Фоша - интеллектуальный, неунывающий и парадоксальный, он, быть может, и не был выдающимся стратегом, но никто лучше него не умел вцепиться во врага, нанося ему удары наотмашь без передышки. Не меньшее значение имело и то, что руководивший американцами Першинг согласился поделиться частью своих дивизий, отдав их под руку союзных корпусных командиров - ситуация не позволяла более ожидать покуда американская армия будет полностью готова к самостоятельным операциям.
Между тем, германцы рвались к Амьену. Захват его в значительной степени затруднил бы маневрирование союзными резервами и почти наверняка уничтожил целостность фронта. Фош не сомневался - и французские дивизии поехали спасать британцев. Они попытались повторить легендарный стиль первой Марны, вступая в бой прямо с грузовиков, но на этот раз смелость не взяла городов. Первые же, спешно брошенные Фошем в бой войска буквально сгорели за несколько дней. Сгорели, но выиграли время - переключившись на них, немцы ослабили напор на британцев. Они тоже испытывали свои трудности, как обыденные для любого наступления, так и специфические: коммуникации наступающего всего испытывают большее напряжение по сравнению с обороняющейся стороной и нехватка тяжелой артиллерии под Амьеном сильно ослабляла ударную силу их пехоты. Кроме того, немецкие солдаты, получавшие к тому времени в четыре раза меньше калорий в сутки нежели их англо-французские товарищи, с огромной энергией атаковали брошенные союзниками запасы армейского продовольствия, растрачивая драгоценное время. Французские резервы, храбрость австралийцев и старое, изрытое воронками поле битвы на Сомме, остановили немцев. Кайзеровским войскам критично не хватало чего-то мобильного, дополнившего бы их великолепно действовавшую авиацию. Увы, кавалерию они оставили на Востоке, а танки... танки были у союзников. Двухнедельный потоп закончился близ Амьена, 15 км брешь между союзниками была зашита на живую нитку.
Тем не менее, это была настоящая победа, самая большая победа на Западе с 1914 г. Германцы прошагали 60 км, в их руки попало почти сто тысяч пленных, полторы тысячи орудий и две сотни танков. Кайзер наградил Гинденбурга той же наградой, что и знаменитого фельдмаршала Блюхера за Ватерлоо, а чудовищная железнодорожная пушка "Колоссаль", управляемая сотней моряков и целым адмиралом, принялась стрелять по Парижу с расстояния в сотню км. В городе вновь началась паника, как в 1914 г. И аресты - например, за разговор о местах попадания трубы кайзера Вильгельма можно было легко получить две недели тюрьмы. Гражданская гвардия волокла паникеров в полицию, а горожане начали мозговой штурм в попытках найти благовидный предлог для отъезда. Около миллиона жителей покинули город, среди них был шутник, сказавший, что уезжает не по той же причине, что и все остальные, а потому, что боится.
Гром победы, раздавайся! веселися славный прусс - выдрал ты у бритта ус!
Новые усилия
О том, что кризис миновал, в стане союзников никто и не помышлял. Для Людендорфа прерванное наступление вовсе не означало окончательного краха - он и не собирался действовать механически, раз за разом посылая войска в одну и ту же фокальную точку. Несмотря на то, что фронт Антанты не был прорван, он, несомненно, был в значительной степени потрясен. Стало быть, необходимо нанести новые удары и довершить начатое. Гоня от себя дурные предчувствия, генерал-квартирмейстер приступил к новым операциям. Следовало еще раз попытаться сбросить упрямых британцев в море.
После пятидневной передышки Хейгу вновь пришлось иметь дело с тридцатью германскими дивизиями в битве у реки Лис. Острие их удара пришлось на португальцев, старинных английских союзников с середины 17 века. В начале апреля их буквально уничтожили - сочетание мощной артподготовки, постоянно атакующих с неба самолетов и штурмовых групп сломило неподготовленных к реалиям современной войны южан. Они попросту прекратили свое существование как организованная силы, оголив линию обороны. Немцы напирали и Хейг вновь был вынужден унижаться перед Фошем, который направил ему кавалерийский корпус из резерва. В битву была брошена одна американская дивизия, поразившая уставших союзников рослым и уверенным видом своих солдат. Это, впрочем, не помешало немцам нанести им унизительное поражение, приведшее в ярость Першинга: его командиры не проявили себя на поле боя. В войска ушел приказ Хейга сражаться прижавшись спиной к стене. Тем не менее, продвинувшиеся за три недели на два десятка километров немцы сумели отвоевать все, что британцы с таким трудом захватили в 1917 г.
В те дни случилось первое настоящее танковое сражение мировой войны. У небольшой французской деревеньки три немецких танка поддерживали атаку пехоты, когда навстречу им выехало такое же число английских ромбов. К сожалению для англичан, лишь один из их танков был самцом, т.е. пушечным. Несмотря на это, храбрый экипаж решительно атаковал ближайший немецкий танк и сумел нанести ему некоторые повреждения. Покуда немецкая артиллерия обстреливала уходящие пулеметные танки, а два оставшихся А7V прикрывали отход своего раненого товарища, на поле боя появилась семерка лихих борзых, новых легких пулеметных танков англичан. Они принялись было атаковать немецкую пехоту, но попали под огонь оставшихся танков и артиллерии. Вскоре четыре машины было выведено из строя, а остальные отступили. После этого немцы заняли поле боя, захватив деревню и много австралийцев. Хотя они выиграли сражение, что называется по-фрагам, победа, как считали англичане, была не спортивной. Другим громким событием этих дней стала гибель лучшего немецкого аса, непобедимого красного барона фон Рихтгофена, убитого канадской или австралийской пулей, с земли или воздуха: британский фронт явственно укрепляла помощь доминионов.
Остановившиеся в конце апреля немцы вновь одержали тактическую победу, но не смогли дожать англичан, постоянно получавших подпитку из запасов Фоша. Людендорф вынужден был взять паузу: с начала мартовских боев немцы потеряли около 300 т. солдат (против 500 т.), им требовалась время для налаживания коммуникаций и пополнения наступающих войск. Для союзников картина представлялась в намного худшем виде нежели была в действительности. Ллойд-Джордж и Клемансо буквально осаждали Першинга, настаивая на немедленном отправлении всей американской армии в бой. Звездный генерал согласился направить союзникам еще 300 т. солдат, но в остальном был непреклонен: США не часть Антанты, они воюют не из-за каких-то там персидских дел и его армия выступит, как единое целое, когда будет готова. Для англичан и французов, посылавших в бой буквально последних своих солдат, эта риторика выглядела как мелочная торговля на тонущем корабле.
Тем не менее, очевидное упорство британцев заставило Людендорфа перенести удар на других противников. Потратив май на перегруппировку, немцы теперь нацелились на французов, решив предпринять отчасти демонстративное наступление в направлении Парижа.
Началу сражения предшествовало предательство лягушек, своим кваканьем заглушившим финальную подготовку немецкой атаки. Галльский генерал повторил ошибку своего британского коллеги, нагнав массу пехоты в первую линию. Поэтому, когда на французов обрушилось два миллиона снарядов, они не выдержали. По соседству с ними оборону держали несколько разбитых в марте британских дивизий, отведенных на этот, более спокойный участок, для восстановления. В воздухе продолжала господствовать немецкая авиация, буквально расстреливавшая идущие в бой резервы союзников. Единственным проблеском надежды для Антанты стала удачная контратака американских морпехов, сумевших отбить и удержать важную высоту в полосе немецкого наступления. В бой бригаду пончиков сопровождала дюжина французских танков и группа огнеметчиков, но стойкость американцев, отразивших все попытки немцев вернуть утраченное, восстановила доверие к их боевому духу. В остальном, положение было крайне тяжелым - за несколько дней союзники потеряли 50 т. пленных, а немцы вновь оказались на Марне: до Парижа оставалось немногим более 50 км. Бегущие французские солдаты грабили собственное население, крича идущим в бой американцам: война закончилась!
Тем не менее, несмотря на новый, еще больший тактический успех, немцы вновь не достигли желаемого: они попросту не успевали перемалывать войска Антанты с нужной скоростью. Наступления Людендорфа, при всех их успехах, привели лишь к созданию трех больших выступов, удержание которых было крайне затруднительным и опасным делом. Стартовавшая в мае из Испании пандемия гриппа (испанка) вывела из строя в июне полмиллиона голодных немецких солдат. Американцы, четверть миллиона которых каждый месяц пополняли войска союзников, уже начинали втягиваться в кампанию. Для отражения нового наступления союзники собирали войска буквально отовсюду, были переброшены целые дивизии с Итальянского и Балканского фронтов. Инициатива покуда еще была за немцами, но времени у Германии почти не оставалось. Впрочем, в эти дни на Западный фронт прибывали не только американцы: на помощь брату-императору венский кесарь прислал четыре дивизии, одна из которых была практически без обуви. Более ценным подарком была великолепная австрийская артиллерия.
Краткая история германского танкостроения в предыдущие тысячелетия
После четырех лет ожиданий победы в две недели
Последний натиск
Взяв еще одну паузу, Людендорф вновь раздумывал: на Париж или к морю? в итоге, рассудив, что развратившиеся потомки гордых франков слабее нежели упрямые наследники славных саксов, он решил двинуться к столице наследственного врага. В середине июля началась вторая Марна, последние пятьдесят дивизий пошли в атаку.
Начало казалось неплохим, в течении первых двух дней наступления немцы продвинулись на 15 км. За их продвижением лично наблюдал кайзер Вильгельм, приехавший чтобы повторить успех своего деда, бравшего французскую столицу сто лет назад. Но теперь, когда немецкая атака не была неожиданной, им не удалось достичь даже тактического успеха. Вся мощь первого удара обрушилась в пустоту, на почти не занятые окопы. Не помогли и танки, французские артиллеристы расстреляли два десятка немецких (и трофейных) машин. Хладнокровно наблюдавший за наступлением врага Петэн бросил на третий день битвы в контратаку два десятка своих и американских дивизий, поддержанных сотнями великолепных башенных французских танков Рено. Свою роль сыграло и то, что в этот раз немцам не удалось подавить союзную артиллерию, не помогал туман, не квакали лягушки. Кайзер напрасно рассматривал поле боя в трубу: немцы начали отступать из образовавшегося выступа, оставив 30 т. пленных и сотни орудий. Хотя общие потери союзников в этом бою в полтора раза превышали немецкие, составив 150 т., их тактический успех был несомненен. Всех поразила решимость огромных американских дивизий, каждая из которых равнялась двум-трем немецким: они были совершенно нечувствительны к собственным потерям, идя в бой с решимостью 1914 г. Теперь Людендорф поддался отчаянию и даже заговорил о собственной отставке, в германских штабах начались разговоры об общем отходе к линии 1917 г., но союзники не спешили развить свой успех и возникший кризис, казалось, был преодолен. Мыслями генералы и политики Антанты уносились в 1919 г., полагая Германию слишком сильной для того, чтобы надеяться на победу в текущем году.
В эти решающие дни началось и закончилось австро-венгерское наступление в Италии, ставившее перед собой задачу не дать Антанте перебрасывать войска к Парижу. Сражавшиеся во Франции французские и английские дивизии Итальянского фронта, а также собственно итальянцы, говорят нам о том, что своих целей австро-венгры не достигли. Не лучше получилось и в чисто военном смысле: восьмидневная битва обернулась для австрийцев тяжелым поражением. Ободренные отсутствием германцев и (все еще) присутствием англо-французов, итальянцы сражались очень храбро, а когда после безуспешных атак австро-венгерская армия начала отступать к начальным позициям, сумели захватить десятки тысяч пленных.
Таким образом, к середине лета 1918 г. Центральные Державы расстреляли все свои патроны. Не была ли ошибкой, как думали многие (включая кайзера), сама идея наступления? Немцы потратили лучших солдат, обескровив свои ударные дивизии в размене на обычных англо-французов. И всё это на фоне развертывания першингов американцев в Европе. Результатом кровопролитных атак стало закрепление фронта в новой, крайне неудобной конфигурации. Не лучше ли было... что? В 1918 г. Центральные Державы располагали одним-единственным козырем: германской армией. И ничем больше. Во всех остальных отношениях война была проиграна самое позднее с весны 1917 г. и никаких иных средств для продолжения борьбы у срединных империй более не оставалось. Неограниченная подводная война, вновь начавшаяся в прошлом году, не сумела поставить Англию на колени, не говоря уже об Америке. Надеяться на то, что западные союзники сами перебьют друг друга как русские не могли и самые записные оптимисты. Уход в глухую оборону означал для Германии наблюдение за тем как их ослабевшие союзники один за другим выбывают из борьбы, при этом солдатам пришлось бы сражаться не за победу, а просто чтобы отсрочить поражение. Нет, подобная стратегия не давала Берлину, Вене, Константинополю и Софии ни малейших шансов. Более того, вся привлекательность этого варианта основывается на послезнании. Только военная победа во Франции давала возможность заключить достойный мир. Интересным альтернативным вариантом был бы визит германских парламентеров в вагон к Фошу до мартовского наступления или сразу после удачных операций начала июня. В этом случае, когда германские войска стояли под Парижем, от Финляндии и до Кавказа, не потерпев еще ни одной неудачи, попытка союзников продиктовать свои условия выглядела бы достаточно комично. Но этот вариант носит исключительно абстрактный характер, невозможный без пришельцев из будущего, с учебником истории за 20 век. И даже в этом случае, было бы чрезвычайно трудно объяснить широким народным массам - отчего победоносная армия не закончила так успешно начатого дела? Осторожность немецкой дипломатии, ее боязнь вновь быть проигнорированной союзниками - вкупе с надеждами генералитета на еще одно, последнее усилие весной-летом 1918 г. - не позволили извлечь политических дивидендов из военных успехов.
Причины неудачи немцев слишком очевидны, чтобы останавливаться на них слишком подробно. Главным и решающим фактором было то, что кроме критичного мартовского периода, союзникам удавалось постоянно закрывать все опасные места свободно перебрасываемыми резервами, которые, разумеется, прибывали по железным дорогам намного быстрее нежели месившие французскую почву немцы. Союзники могли относительно спокойно жонглировать новыми дивизиями, потому, что опирались на полумиллионную (и постоянно увеличившуюся) американскую армию в тылу, в любой момент готовую (пусть и нехотя) облегчить нагрузку на их фронт. На тактическом уровне относительное превосходство германской авиации более чем уравновешивалось неоспоримым преобладанием танков союзников. Это в значительной степени упрощало проведение контратак, как только немецкие войска прорывали фронт и выходили в чистое поле. Свою роль сыграло умелое управление массами союзных войск маршалом Фошем и стойкость простых пехотинцев Антанты. Остается лишь один вопрос - могла ли битва кайзера вообще увенчаться стратегической победой немцев? Можно ответить, что небольшой шанс был, между мартом и апрелем, когда вопрос стоял о том сумеет ли армия Хейга остаться действующей частью войск Антанты или в панике устремится к портам? Если бы наступление Людендорфа действительно сокрушило ее, если бы французские резервы остались ожидать удара по Вердену или в Шампани, если бы не был назначен главнокомандующий союзных войск... Очень много если бы, общая суть которых сводится к тому, что из трех основных сил Западного фронта 1918 г. британцы были слабейшей и их крушение не сумел бы компенсировать даже поспешный ввод в войну всех солдат Першинга. Американская армия была еще крайне сырой, чтобы самостоятельно вести встречные сражения с немцами. Можно предположить, что в начавшемся после бегства англичан эффекте домино следующими бы рухнули французы. В любом случае, предпосылкой ко всем предполагаемым успехам должен был стать разгром англичан, что Людендорф оценил совершенно верно. В этом смысле, его марш на Париж в мае-июле можно оценивать как своего рода жест отчаяния, надежду победить за счет случая - а вдруг повезет?
Так или иначе, но теперь настало время хода союзников.
Коси и забивай!
Почему бы нам не заключить мир, в самом деле? Союзникам, из своего далека, второй рейх казался уже чем-то если и не необоримым, то чрезвычайно мощным, но немцы-то хорошо знали примерное положение дел у себя и своих союзников. В начале 1918 г. в Германии вышли на забастовку около миллиона рабочих, население страдало от нехватки самых привычных в прошлой благоустроенной жизни вещей, а немецкие братья по оружию и вовсе держались на честном слове. Германский военный социализм творил чудеса на производстве, но всему есть свой предел. Дипломатам, так удачно состряпавшим мир на Востоке, казалось, что наступил очень удачный момент для переговоров - по крайней мере эту, еще одну, последнюю, попытку следовало предпринять перед последним же рывком на Западе. Англичанам намекнули о переговорах, но те, подумав о последствиях мира с устоявшей Германией, отказались. Теперь последнее слово оставалось за генералами.
Простейший арифметический расчет (убывающее число живой силы + развертывающаяся американская армия) говорил о том, что победа Центральных Держав должна быть одержана уже в этом году и одержана быстро. Никаких изматывающих сражений а-ля Верден! Мощный, хорошо подготовленный внезапный удар - как в России - и марш на Ла-Манш! Людендорф, главный мозг и нерв германского военного планирования, был на пике своих возможностей. После старта в Льеже, когда этот, хмуро глядящий на нас с фотографий, человек лично повел солдат в бой, он дошел до высшей точки а своей карьере: теперь в его руках была вся немецкая армия. Это захватывало, но и пугало: генерал боялся споткнуться на финише. В начале 1918 г. он объезжает Западный фронт, пытаясь нащупать место прорыва. Интуиция и здравый военный расчет подсказали ему верный ответ - с середины января подготовка началась.
Замыслы и силы
Людендорф не хотел повторения Вердена и Пашендейля, а потому решил ударить встык, между английскими и французскими позициями. Там где когда-то Хейг и Жоффр попытались нанести генеральное поражение немцам в битве на Сомме. Объектом атаки, после некоторых споров, были выбраны англичане: их армия, как полагали немцы, находилась в худшем моральном состоянии нежели французы, а кроме того испытывала больше трудности с резервами. Разгром англичан, крушение наподобие итальянского у Капоретто, сделает задачу сохранения единой линии фронта для Антанты невозможной. Таким образом, солдаты кайзера добьются свободы маневра, как в летней кампании 1914 г. Но, на этот раз, уже без сюрпризов! Операция в которую Гинденбург и Людендорф вложили столько надежд получила символическое название "Михель": в честь архангела, покровителя немцев, победившего Сатану и венгров в памятной битве 955 г. Кроме того, для немцев Михель в ночном колпаке и свечой в руках был самоназванием и образом, как русский Иван или медведь. Эта образность и помощь высших сил, в какой-то мере должны были скрасить нехватку у немцев нового вида вооружения - танка. Титаническими усилиями, германцы сумели разработать и построить два десятка собственных, монструозных пушечно-пулеметных А7V, но даже вместе с трофейными английскими машинами это была слишком незначительная цифра (меньше сотни) против тысяч английских и французских танков.
Зато у немцев было кое-что другое. Во-первых, они впервые с 1914 г. смогли сконцентрировать достаточные силы для наступления - перебросив с Востока четыре десятка дивизий (примерно столько же осталось), они довели общее число своих войск на Западе до 192 дивизий против 178 у Антанты. Во-вторых, несмотря на то, что солдаты этих дивизий смотрелись уже не так как свежие американцы или сытые англо-французы, несмотря на четырехлетний отбор войны - они все еще оставались лучшей в мире армией. Солдаты в фельдграу были вооружены автоматами, легкими минометами и пулеметами, за ними, в отличие от первого года войны, двигались десятки тысяч грузовиков, чудовищно грохотавших из-за нехватки резины. Пехота научилась действовать небольшими группами, основой которых стал пулеметный расчет. Немецкая артиллерия уже творила чудеса, теперь девять десятых ее стояло на Западе. Действия артиллерии координировала авиация, неизменно превосходящая воздушные силы Антанты с 1915 г. Острием прорыва должны были стать штурмовики, с их инфильтрацией в линию обороны врага, размыванием его позицией и наступлением вперед без оглядки на фланги. Опыт успешных военных кампаний в России, Италии и на Балканах был методично изучен, сжат до тактических инструкций и доведенн со всей тевтонской основательностью до самого последнего ефрейтора в армии рейха. Офицерский корпус как и всегда попросту не имел себе равных, солдаты прошли через месяц мучений и подготовки.
Теперь эту сжатую пружину следовало применить со всевозможной эффективностью. Людендорф собрал для первого, самого важного в будущей цепи наступлений, удара около восьмидесяти дивизий. Он внимательно изучал опыт неудачных союзнических наступлений прошлых лет, придя к выводу, что неудачи предопределили отсутствие тактической внезапности, медленность нарастания и очевидность целей. Избранное им место прорыва великолепно соответствовало его замыслам: в случае успеха немцы могли угрожать как британским базам на побережье, так и Парижу.
Людендорф не ошибся с выбором. Удар приходился по самому слабому участку союзного фронта. Англичане и без того испытывали нехватку в солдатах - после провалов 1917 г. премьер-министр Ллойд-Джордж попросту посадил ненавистного ему Хейга на голодный паек. Он отказывался направлять призывников во Францию, в попытке предотвратить еще одно тупоумное наступление своего шотландского подчиненного. Эта неспособность неистового валлийца навязать свою волю скотту-фельдмаршалу забавно выглядит на фоне общепринятого мнения об особом милитаризме рейха и всесилии Гинденбурга с Людендорфом, страдавших от любого запроса в рейхстаге. Кроме того, из всех армий Хейга удар пришелся по наиболее слабой, во всех отношениях, армии. Занявшие часть оставленных французами, из-за уговоренного сокращения их линии фронта, позиций, солдаты этой армии никак не успевали подготовиться к будущим испытаниям. Командовавший ими генерал, любимец Хейга, слыл малоспособным даже среди своих коллег. Этот кавалерист старой школы прославился лишь постоянными неудачами, неизменно сопровождавшимися тяжелыми потерями. Фельдмаршал ценил его за храбрость - генерал продолжал атаковать даже тогда, когда остальные полководцы уже сдавались. Не удивительно, что именно по этой причине его не любили собственные солдаты, чей дух к началу весны 1918 г. был прискорбно низок.
Разумеется, несмотря на все меры предосторожности, подготавливающееся немецкое наступление не стало сюрпризом для генералов Антанты, да и не могло им стать. Хейг был спокоен: почему наступление Людендорфа окажется более успешным чем его, Хейга, усилия? Союзники даже в канун решающего немецкого удара не сумели назначить главнокомандующего. Соответственно, место немецкого прорыва было самым удаленным от резервов со всех сторон - английские держались поближе к морю, французские - к Вердену.
И пехота пойдет, и линкоры пойдут, и помчатся лихие штурмпанзервагены
Click to viewПервый удар
Несмотря на показания пленных и перебежчиков о грядущей атаке, само ее начало для англичан оказалось достаточно внезапным. Видимо, небеса все-таки сжалились над немцами и напустили на землю густого тумана. Германцам удалось беспрепятственно занять позиции перед броском и утром 21 марта 1918 г. шесть десятков немецких дивизий (в составе двух армий, направляемых победителями при Капоретто и Риге) обрушились на вдвое меньшее количество британцев. Миллион снарядов, выпущенных за два часа 6 т. пушек, дополнился трехчасовым обстрелом из минометов и газовой атакой. Для англичан, чьи позиции все еще доделывались итальянскими и китайскими рабочими, случившиеся сразу приобрело характер катастрофы. В отличие от своих немецких оппонентов, британский командир загнал значительную часть собственной пехоты на первую линию обороны, теперь она буквально ослепла из-за тумана и газов. Снаряды вскоре уничтожили большинство телефонных линий и понять, что делается на линии фронта было совершенно невозможно. За короткой (по меркам Западного фронта) артподготовкой последовала атака штурмовиков, поддерживаемых с неба самолетами. Английская артиллерия молчала - пушки были окутаны газом.
Первая линия была пройдена за час, главная - к середине дня. К ночи немцы прорвались на глубину в 7 км, глубже нежели во многих союзных наступлениях, длившихся до полугода. Любопытно, что главных успехов добилась та армия, на которую германский генштаб возлагал наименьшие задачи. Но в английских штабах ситуация виделась в совсем черном свете: размеры поражения еще только принимали свои очертания и пессимистам было чем поживиться. Британская армия начала отступать к Сомме, резервы не поспевали. Людендорф, потерявший в битве своего младшего пасынка (этим тогдашние вожди выгодно отличались от современных), ввел в дело еще 30 дивизий: предстояло преследовать бегущих англичан и отбиваться от контратакующих французов. Союзное командование агонизировало: Петэн отказал Хейгу во французских подкреплениях и сравнил его армию с итальянской, что было крайне грубым и не тактичным. Он верил в новый удар под Верденом и не хотел распылять свои резервы. В воздухе запахло английской эвакуацией, альфа-Дюнкерком, но положение спас порывистый французский начальник генштаба Фош. Он сумел примирить враждующих, однако главным плодом союзного совещание стало то, что поражение Хейга заставило последнего уступить в вопросе о едином командовании. На пятый день после начала вражеского наступления и пятый год с начала войны союзники сумели договориться о едином военном руководстве. Выбор пал на Фоша - интеллектуальный, неунывающий и парадоксальный, он, быть может, и не был выдающимся стратегом, но никто лучше него не умел вцепиться во врага, нанося ему удары наотмашь без передышки. Не меньшее значение имело и то, что руководивший американцами Першинг согласился поделиться частью своих дивизий, отдав их под руку союзных корпусных командиров - ситуация не позволяла более ожидать покуда американская армия будет полностью готова к самостоятельным операциям.
Между тем, германцы рвались к Амьену. Захват его в значительной степени затруднил бы маневрирование союзными резервами и почти наверняка уничтожил целостность фронта. Фош не сомневался - и французские дивизии поехали спасать британцев. Они попытались повторить легендарный стиль первой Марны, вступая в бой прямо с грузовиков, но на этот раз смелость не взяла городов. Первые же, спешно брошенные Фошем в бой войска буквально сгорели за несколько дней. Сгорели, но выиграли время - переключившись на них, немцы ослабили напор на британцев. Они тоже испытывали свои трудности, как обыденные для любого наступления, так и специфические: коммуникации наступающего всего испытывают большее напряжение по сравнению с обороняющейся стороной и нехватка тяжелой артиллерии под Амьеном сильно ослабляла ударную силу их пехоты. Кроме того, немецкие солдаты, получавшие к тому времени в четыре раза меньше калорий в сутки нежели их англо-французские товарищи, с огромной энергией атаковали брошенные союзниками запасы армейского продовольствия, растрачивая драгоценное время. Французские резервы, храбрость австралийцев и старое, изрытое воронками поле битвы на Сомме, остановили немцев. Кайзеровским войскам критично не хватало чего-то мобильного, дополнившего бы их великолепно действовавшую авиацию. Увы, кавалерию они оставили на Востоке, а танки... танки были у союзников. Двухнедельный потоп закончился близ Амьена, 15 км брешь между союзниками была зашита на живую нитку.
Тем не менее, это была настоящая победа, самая большая победа на Западе с 1914 г. Германцы прошагали 60 км, в их руки попало почти сто тысяч пленных, полторы тысячи орудий и две сотни танков. Кайзер наградил Гинденбурга той же наградой, что и знаменитого фельдмаршала Блюхера за Ватерлоо, а чудовищная железнодорожная пушка "Колоссаль", управляемая сотней моряков и целым адмиралом, принялась стрелять по Парижу с расстояния в сотню км. В городе вновь началась паника, как в 1914 г. И аресты - например, за разговор о местах попадания трубы кайзера Вильгельма можно было легко получить две недели тюрьмы. Гражданская гвардия волокла паникеров в полицию, а горожане начали мозговой штурм в попытках найти благовидный предлог для отъезда. Около миллиона жителей покинули город, среди них был шутник, сказавший, что уезжает не по той же причине, что и все остальные, а потому, что боится.
Гром победы, раздавайся! веселися славный прусс - выдрал ты у бритта ус!
Новые усилия
О том, что кризис миновал, в стане союзников никто и не помышлял. Для Людендорфа прерванное наступление вовсе не означало окончательного краха - он и не собирался действовать механически, раз за разом посылая войска в одну и ту же фокальную точку. Несмотря на то, что фронт Антанты не был прорван, он, несомненно, был в значительной степени потрясен. Стало быть, необходимо нанести новые удары и довершить начатое. Гоня от себя дурные предчувствия, генерал-квартирмейстер приступил к новым операциям. Следовало еще раз попытаться сбросить упрямых британцев в море.
После пятидневной передышки Хейгу вновь пришлось иметь дело с тридцатью германскими дивизиями в битве у реки Лис. Острие их удара пришлось на португальцев, старинных английских союзников с середины 17 века. В начале апреля их буквально уничтожили - сочетание мощной артподготовки, постоянно атакующих с неба самолетов и штурмовых групп сломило неподготовленных к реалиям современной войны южан. Они попросту прекратили свое существование как организованная силы, оголив линию обороны. Немцы напирали и Хейг вновь был вынужден унижаться перед Фошем, который направил ему кавалерийский корпус из резерва. В битву была брошена одна американская дивизия, поразившая уставших союзников рослым и уверенным видом своих солдат. Это, впрочем, не помешало немцам нанести им унизительное поражение, приведшее в ярость Першинга: его командиры не проявили себя на поле боя. В войска ушел приказ Хейга сражаться прижавшись спиной к стене. Тем не менее, продвинувшиеся за три недели на два десятка километров немцы сумели отвоевать все, что британцы с таким трудом захватили в 1917 г.
В те дни случилось первое настоящее танковое сражение мировой войны. У небольшой французской деревеньки три немецких танка поддерживали атаку пехоты, когда навстречу им выехало такое же число английских ромбов. К сожалению для англичан, лишь один из их танков был самцом, т.е. пушечным. Несмотря на это, храбрый экипаж решительно атаковал ближайший немецкий танк и сумел нанести ему некоторые повреждения. Покуда немецкая артиллерия обстреливала уходящие пулеметные танки, а два оставшихся А7V прикрывали отход своего раненого товарища, на поле боя появилась семерка лихих борзых, новых легких пулеметных танков англичан. Они принялись было атаковать немецкую пехоту, но попали под огонь оставшихся танков и артиллерии. Вскоре четыре машины было выведено из строя, а остальные отступили. После этого немцы заняли поле боя, захватив деревню и много австралийцев. Хотя они выиграли сражение, что называется по-фрагам, победа, как считали англичане, была не спортивной. Другим громким событием этих дней стала гибель лучшего немецкого аса, непобедимого красного барона фон Рихтгофена, убитого канадской или австралийской пулей, с земли или воздуха: британский фронт явственно укрепляла помощь доминионов.
Остановившиеся в конце апреля немцы вновь одержали тактическую победу, но не смогли дожать англичан, постоянно получавших подпитку из запасов Фоша. Людендорф вынужден был взять паузу: с начала мартовских боев немцы потеряли около 300 т. солдат (против 500 т.), им требовалась время для налаживания коммуникаций и пополнения наступающих войск. Для союзников картина представлялась в намного худшем виде нежели была в действительности. Ллойд-Джордж и Клемансо буквально осаждали Першинга, настаивая на немедленном отправлении всей американской армии в бой. Звездный генерал согласился направить союзникам еще 300 т. солдат, но в остальном был непреклонен: США не часть Антанты, они воюют не из-за каких-то там персидских дел и его армия выступит, как единое целое, когда будет готова. Для англичан и французов, посылавших в бой буквально последних своих солдат, эта риторика выглядела как мелочная торговля на тонущем корабле.
Тем не менее, очевидное упорство британцев заставило Людендорфа перенести удар на других противников. Потратив май на перегруппировку, немцы теперь нацелились на французов, решив предпринять отчасти демонстративное наступление в направлении Парижа.
Началу сражения предшествовало предательство лягушек, своим кваканьем заглушившим финальную подготовку немецкой атаки. Галльский генерал повторил ошибку своего британского коллеги, нагнав массу пехоты в первую линию. Поэтому, когда на французов обрушилось два миллиона снарядов, они не выдержали. По соседству с ними оборону держали несколько разбитых в марте британских дивизий, отведенных на этот, более спокойный участок, для восстановления. В воздухе продолжала господствовать немецкая авиация, буквально расстреливавшая идущие в бой резервы союзников. Единственным проблеском надежды для Антанты стала удачная контратака американских морпехов, сумевших отбить и удержать важную высоту в полосе немецкого наступления. В бой бригаду пончиков сопровождала дюжина французских танков и группа огнеметчиков, но стойкость американцев, отразивших все попытки немцев вернуть утраченное, восстановила доверие к их боевому духу. В остальном, положение было крайне тяжелым - за несколько дней союзники потеряли 50 т. пленных, а немцы вновь оказались на Марне: до Парижа оставалось немногим более 50 км. Бегущие французские солдаты грабили собственное население, крича идущим в бой американцам: война закончилась!
Тем не менее, несмотря на новый, еще больший тактический успех, немцы вновь не достигли желаемого: они попросту не успевали перемалывать войска Антанты с нужной скоростью. Наступления Людендорфа, при всех их успехах, привели лишь к созданию трех больших выступов, удержание которых было крайне затруднительным и опасным делом. Стартовавшая в мае из Испании пандемия гриппа (испанка) вывела из строя в июне полмиллиона голодных немецких солдат. Американцы, четверть миллиона которых каждый месяц пополняли войска союзников, уже начинали втягиваться в кампанию. Для отражения нового наступления союзники собирали войска буквально отовсюду, были переброшены целые дивизии с Итальянского и Балканского фронтов. Инициатива покуда еще была за немцами, но времени у Германии почти не оставалось. Впрочем, в эти дни на Западный фронт прибывали не только американцы: на помощь брату-императору венский кесарь прислал четыре дивизии, одна из которых была практически без обуви. Более ценным подарком была великолепная австрийская артиллерия.
Краткая история германского танкостроения в предыдущие тысячелетия
После четырех лет ожиданий победы в две недели
Последний натиск
Взяв еще одну паузу, Людендорф вновь раздумывал: на Париж или к морю? в итоге, рассудив, что развратившиеся потомки гордых франков слабее нежели упрямые наследники славных саксов, он решил двинуться к столице наследственного врага. В середине июля началась вторая Марна, последние пятьдесят дивизий пошли в атаку.
Начало казалось неплохим, в течении первых двух дней наступления немцы продвинулись на 15 км. За их продвижением лично наблюдал кайзер Вильгельм, приехавший чтобы повторить успех своего деда, бравшего французскую столицу сто лет назад. Но теперь, когда немецкая атака не была неожиданной, им не удалось достичь даже тактического успеха. Вся мощь первого удара обрушилась в пустоту, на почти не занятые окопы. Не помогли и танки, французские артиллеристы расстреляли два десятка немецких (и трофейных) машин. Хладнокровно наблюдавший за наступлением врага Петэн бросил на третий день битвы в контратаку два десятка своих и американских дивизий, поддержанных сотнями великолепных башенных французских танков Рено. Свою роль сыграло и то, что в этот раз немцам не удалось подавить союзную артиллерию, не помогал туман, не квакали лягушки. Кайзер напрасно рассматривал поле боя в трубу: немцы начали отступать из образовавшегося выступа, оставив 30 т. пленных и сотни орудий. Хотя общие потери союзников в этом бою в полтора раза превышали немецкие, составив 150 т., их тактический успех был несомненен. Всех поразила решимость огромных американских дивизий, каждая из которых равнялась двум-трем немецким: они были совершенно нечувствительны к собственным потерям, идя в бой с решимостью 1914 г. Теперь Людендорф поддался отчаянию и даже заговорил о собственной отставке, в германских штабах начались разговоры об общем отходе к линии 1917 г., но союзники не спешили развить свой успех и возникший кризис, казалось, был преодолен. Мыслями генералы и политики Антанты уносились в 1919 г., полагая Германию слишком сильной для того, чтобы надеяться на победу в текущем году.
В эти решающие дни началось и закончилось австро-венгерское наступление в Италии, ставившее перед собой задачу не дать Антанте перебрасывать войска к Парижу. Сражавшиеся во Франции французские и английские дивизии Итальянского фронта, а также собственно итальянцы, говорят нам о том, что своих целей австро-венгры не достигли. Не лучше получилось и в чисто военном смысле: восьмидневная битва обернулась для австрийцев тяжелым поражением. Ободренные отсутствием германцев и (все еще) присутствием англо-французов, итальянцы сражались очень храбро, а когда после безуспешных атак австро-венгерская армия начала отступать к начальным позициям, сумели захватить десятки тысяч пленных.
Таким образом, к середине лета 1918 г. Центральные Державы расстреляли все свои патроны. Не была ли ошибкой, как думали многие (включая кайзера), сама идея наступления? Немцы потратили лучших солдат, обескровив свои ударные дивизии в размене на обычных англо-французов. И всё это на фоне развертывания першингов американцев в Европе. Результатом кровопролитных атак стало закрепление фронта в новой, крайне неудобной конфигурации. Не лучше ли было... что? В 1918 г. Центральные Державы располагали одним-единственным козырем: германской армией. И ничем больше. Во всех остальных отношениях война была проиграна самое позднее с весны 1917 г. и никаких иных средств для продолжения борьбы у срединных империй более не оставалось. Неограниченная подводная война, вновь начавшаяся в прошлом году, не сумела поставить Англию на колени, не говоря уже об Америке. Надеяться на то, что западные союзники сами перебьют друг друга как русские не могли и самые записные оптимисты. Уход в глухую оборону означал для Германии наблюдение за тем как их ослабевшие союзники один за другим выбывают из борьбы, при этом солдатам пришлось бы сражаться не за победу, а просто чтобы отсрочить поражение. Нет, подобная стратегия не давала Берлину, Вене, Константинополю и Софии ни малейших шансов. Более того, вся привлекательность этого варианта основывается на послезнании. Только военная победа во Франции давала возможность заключить достойный мир. Интересным альтернативным вариантом был бы визит германских парламентеров в вагон к Фошу до мартовского наступления или сразу после удачных операций начала июня. В этом случае, когда германские войска стояли под Парижем, от Финляндии и до Кавказа, не потерпев еще ни одной неудачи, попытка союзников продиктовать свои условия выглядела бы достаточно комично. Но этот вариант носит исключительно абстрактный характер, невозможный без пришельцев из будущего, с учебником истории за 20 век. И даже в этом случае, было бы чрезвычайно трудно объяснить широким народным массам - отчего победоносная армия не закончила так успешно начатого дела? Осторожность немецкой дипломатии, ее боязнь вновь быть проигнорированной союзниками - вкупе с надеждами генералитета на еще одно, последнее усилие весной-летом 1918 г. - не позволили извлечь политических дивидендов из военных успехов.
Причины неудачи немцев слишком очевидны, чтобы останавливаться на них слишком подробно. Главным и решающим фактором было то, что кроме критичного мартовского периода, союзникам удавалось постоянно закрывать все опасные места свободно перебрасываемыми резервами, которые, разумеется, прибывали по железным дорогам намного быстрее нежели месившие французскую почву немцы. Союзники могли относительно спокойно жонглировать новыми дивизиями, потому, что опирались на полумиллионную (и постоянно увеличившуюся) американскую армию в тылу, в любой момент готовую (пусть и нехотя) облегчить нагрузку на их фронт. На тактическом уровне относительное превосходство германской авиации более чем уравновешивалось неоспоримым преобладанием танков союзников. Это в значительной степени упрощало проведение контратак, как только немецкие войска прорывали фронт и выходили в чистое поле. Свою роль сыграло умелое управление массами союзных войск маршалом Фошем и стойкость простых пехотинцев Антанты. Остается лишь один вопрос - могла ли битва кайзера вообще увенчаться стратегической победой немцев? Можно ответить, что небольшой шанс был, между мартом и апрелем, когда вопрос стоял о том сумеет ли армия Хейга остаться действующей частью войск Антанты или в панике устремится к портам? Если бы наступление Людендорфа действительно сокрушило ее, если бы французские резервы остались ожидать удара по Вердену или в Шампани, если бы не был назначен главнокомандующий союзных войск... Очень много если бы, общая суть которых сводится к тому, что из трех основных сил Западного фронта 1918 г. британцы были слабейшей и их крушение не сумел бы компенсировать даже поспешный ввод в войну всех солдат Першинга. Американская армия была еще крайне сырой, чтобы самостоятельно вести встречные сражения с немцами. Можно предположить, что в начавшемся после бегства англичан эффекте домино следующими бы рухнули французы. В любом случае, предпосылкой ко всем предполагаемым успехам должен был стать разгром англичан, что Людендорф оценил совершенно верно. В этом смысле, его марш на Париж в мае-июле можно оценивать как своего рода жест отчаяния, надежду победить за счет случая - а вдруг повезет?
Так или иначе, но теперь настало время хода союзников.
Коси и забивай!